Дом яростных крыльев - Оливия Вильденштейн

class="p">Глаза Лора такие же тёмные, как и чёрная подводка вокруг них.

«У меня есть единокровная сестра?»

«Нет».

«То есть…»

Мои брови изгибаются, приподнимаются, снова изгибаются. Неужели Лор хочет сказать… Он хочет…

— Бабушка видела, как я родилась. Она видела меня.

О, Боги. Я отшатываюсь. Я подменыш!

Лор не поправляет меня, а это значит… Я подношу ладонь к своему рту, чтобы подавить крик.

Марко был прав. Моя мать из Шаббе. Из Шаббе!

Мама страдала не потому, что потеряла любовь всей своей жизни или кончики ушей. Она страдала, потому что кто-то украл её ребенка и заменил его на… меня. Гнев наполняет мою грудь, уничтожив остатки возбуждения из-за того, что я сегодня совершила.

Я запускаю руку в волосы и начинаю тянуть за корни.

«Вся моя жизнь была ложью!»

«Не ложью. Секретом».

У меня начинает плыть перед глазами, образ Лора превращается в пятно золотого, чёрного и белого цветов. Как он может оправдывать то, что они сделали? Они поступили жестоко и несправедливо по отношению к стольким людям. Я сжимаю виски ладонями.

Бабушка отказалась от своей привычной жизни и статуса, и всё это зря?

Мама потеряла рассудок.

Бросив гневный взгляд на Лоркана, я иду в сторону Данте, который сидит на коне, на моём коне, и наблюдает за тем, как увеличивается тёмная тень над пенистыми гребнями волн.

— Подвинься, Маэцца.

Его взгляд устремляется на меня, после чего перемещается куда-то над моей головой. Мне не надо оборачиваться, чтобы понять, кто привлёк его внимание. Он долго не отвечает, и я не сомневаюсь в том, что с ним говорит мужчина, который разрушил столько жизней.

— Прости, Фэл, но я не могу забрать тебя с собой.

— Тогда слезай с моего коня, я сама себя отвезу.

Губы Данте сжимаются из-за моей неблаговоспитанности, но у меня нет сил быть благовоспитанной. Он понижает голос:

— Как твой друг, я не могу позволить тебе вернуться. Это ради твоей же безопасности.

— Моей безопасности? Ты, чёрт побери, издеваешься, Данте?

— Ты предала корону.

— Чтобы помочь тебе!

— Фейри посмотрят на это иначе. Они будут видеть в тебе предательницу, из-за которой Марко был убит.

Я выбрасываю руку в воздух.

— Так поправь их! Ради святого Котла, ты же теперь король. Веди себя как король.

Таво резко встаёт между нами на своём коне.

— Следи за языком, Фэллон.

Я показываю ему неприличный жест.

— Неужели Фэллон только что показала кому-то два пальца? — спрашивает Фибус, а Таво подается вперёд на своем коне.

— Это, должно быть, проявляется её воронья сущность, — говорит Сибилла почти с гордостью.

— Ríhbiadh.

Данте поднимает глаза на облако птиц, которое становится всё больше.

— Мы вынуждены вас оставить. Наслаждайтесь воссоединением.

Он пришпоривает Ропота, и мой предатель-конь устремляется вперёд.

— Я приеду с визитом через пару недель.

Чёрные волосы Лора начинают развеваться вокруг его головы, когда его вороны идут на снижение.

— Будем ждать, затаив дыхание, — бормочет Таво, после чего трое мужчин начинают спускаться с горы, а эльф летит за ними.

Я поворачиваюсь к Лазарусу, взгляд которого прикован к чёрному грозовому облаку из птиц, закрывшему солнце. Они такие же страшные, как и их повелитель.

Лекарь моргает и отводит взгляд от тёмного водоворота.

— Я остаюсь.

— Могу я взять вашего коня?

— Ты…

Чьё-то ржание заглушает гул птиц, и его конь встаёт на дыбы, а затем припускает вниз по горе.

Я сжимаю руки в кулаки. Не знаю, замешан ли в этом Лор, или это неудачное совпадение, но я не дам ему мне помешать.

— Значит, я пойду пешком.

— Фэллон, ты с ума сошла? Ты не можешь пойти пешком, — кричит Сиб поверх нарастающего гула, создаваемого потоками воздуха.

Фибус берет её за руку, и они преграждают мне путь.

— Она права, Капелька. Мы не можем пойти с тобой. И на тебе даже нет обуви.

— Мне не нужна обувь, чтобы идти; мне нужны ноги.

Фибус вздыхает.

— Дорогая…

— Как вы собираетесь возвращаться домой?

Сиб бросает взгляд на Антони.

— Лоркан заменит лодку Антони. Она прибудет сюда через день или два. И тогда он отвезёт нас домой.

День или два…

Я не останусь здесь ни на минуту. Я пытаюсь их обойти, но они становятся единым целым.

— Прочь с дороги.

— Этому не бывать, Фэл.

— Отойдите. С. Дороги, — говорю я сквозь сжатые зубы, как вдруг вокруг нас образуется водоворот из пыли и перьев, который пускает песок нам в глаза и приподнимает волосы.

Железо и перья сменяются плотью и волосами. У Фибуса и Сибиллы отвисают челюсти, когда мужчины и женщины с тёмными глазами и иссиня-чёрными волосами заполняют пространство. Не сводя глаз с незнакомцев, я решаю воспользоваться тем, что мои друзья отвлеклись, и бросаюсь мимо Фибуса.

Мне удаётся пробежать пару шагов прежде, чем я врезаюсь в стену из чёрной кожи и железных доспехов. Я поднимаю подбородок и направляю всё своё негодование в золотые глаза, которые смотрят на меня сверху вниз.

— Отойди.

Король воронов остается неподвижным.

— С меня хватит, — я отказываюсь сдаваться. — Наши с тобой отношения закончились, Лоркан Рибав.

Золотые радужки, окружающие его зрачки, как будто вспыхивают.

— Наши отношения только начинаются, Фэллон Báeinach.

ЭПИЛОГ

Лор

Зрачки Фэллон сужаются в фиолетовых глубинах её радужек.

— Я такая же Бэннок, как ты король.

Я не могу сдержать улыбку, которая приподнимает мои губы. За свою долгую жизнь я встречал множество женщин, но ни в одной из них не было столько… огня, сколько в дочери Кахола и Зендайи. Но меня не должен удивлять её характер, учитывая её родословную.

Понизив голос, она пытается прозвучать угрожающе, но она достигает совершенно другого эффекта.

— Отойди, пока я не пнула тебя под зад перед всем твоим народом.

Моя улыбка становится шире. А как же иначе? У этой хрупкой девушки воля змея, но она и дерево-то не сможет повалить, не говоря уже о том, чтобы толкнуть меня.

— Чувство юмора Морриган не перестаёт меня забавлять.

Фэллон слегка хмурится, и её черные брови сдвигаются вместе, коснувшись её лба. Так часто бывает, когда её мысли заняты какой-то новой информацией. Она пытается установить личность нашей богини, не спрашивая меня.

Но, коснувшись друг друга, её брови тут же расходятся в стороны, а изящный подбородок слегка приподнимается.

— Я не знаю, кто такая Морриган, и мне плевать. А теперь, проваливай к чертям, Морргот.

Эти небрежно брошенные слова заставляют мою улыбку исчезнуть.

— Не говори так. Это недостойно такого прекрасного ротика.

Мой упрёк заставляет её зрачки вспыхнуть.

— А что касается Морриган, она —