Айша. Возвращение Айши. Дочь Мудрости - Генри Райдер Хаггард

боли; в заключение он сказал, что наутро опухоль спадет и он вправит мне руку. Так оно и произошло.

Покончив с врачеванием, он помог мне вымыться и облачиться во все чистое, затем повесил мою руку на перевязь. Тем временем переоделся и Лео, вышли мы неузнаваемые, ничего похожего на тех перепачканных грязью и кровью бродяг, которые вошли так недавно. В первой комнате нас действительно ожидала еда, мы поели с благодарностью, не задавая никаких вопросов. Затем, полуживые от усталости, возвратились в спальню, сняли с себя верхнюю одежду, растянулись на постелях и почти сразу же уснули.

Ночью я вдруг пробудился — даже не могу сказать, в котором часу; есть люди, и я в том числе, которые просыпаются, когда кто-нибудь входит в комнату, пусть даже совершенно бесшумно. Еще не открыв глаза, я уже знал, что мы не одни. И я не ошибался. В самом углу мерцала небольшая плошка, наполненная маслом, при ее свете я различил смутную тень возле двери. Сначала я подумал, что это привидение, но потом понял, что это наша проводница в ее погребальных пеленах: она пристально смотрела на спящего Лео, — по крайней мере, так мне почудилось, ибо ее голова была наклонена в ту сторону.

Безгласная все это время, тень вдруг тихо застонала: этот ужасный стон, казалось, исторгся из самых глубин ее души.

Стало быть, наша проводница отнюдь не нема, как я полагал. Она может страдать и выражать свои страдания, как и все люди. Но что это! В избытке горя тень заломила свои запеленатые руки. По-видимому, и Лео почувствовал ее присутствие: он зашевелился, что-то забормотал во сне — так тихо, что я не мог ничего расслышать, только понял, что он говорит по-арабски. И вдруг он явственно произнес:

— Айша! Айша!

Тень подплыла к нему и замерла. Он сел, все еще продолжая спать, глаза его были закрыты. Затем он протянул руки, словно бы хотел кого-то обнять, и заговорил страстным шепотом:

— Айша! Я долго искал тебя и в жизни, и в смерти. Приди же, моя богиня! Приди же, моя желанная!

Тень подплыла еще ближе, и я увидел, что она вся дрожит и тоже простирает к нему руки.

У самой кровати она остановилась, Лео вновь улегся. Одеяло спало у него с груди, где, как всегда, висела кожаная сумочка с локоном Айши. Лео крепко спал, тень устремила взгляд на эту сумочку. И вдруг запеленатые пальцы с поразительной ловкостью открыли застежку и вытащили длинный сверкающий локон. Долго и внимательно смотрела тень на эту реликвию, потом убрала ее в сумочку; у нее был такой вид, будто она плачет. В это время спящий Лео снова вытянул руки и заговорил все тем же страстным шепотом:

— Приди же ко мне, моя дорогая, моя прекрасная, моя прекрасная!

При этих словах тень тихо вскрикнула, точно испуганная ночная птица, и выскользнула из комнаты.

Уверясь, что она ушла, я облегченно перевел дух.

Меня терзало недоумение: что все это означает? Конечно же, это не сон, а явь, ведь я хорошо сознавал все происходящее. Так что же все это означает? Кто это существо, похожее и на призрак, и на мумию, которое вызволило нас из стольких опасностей, кто эта Посланница, вселяющая во всех трепет, которая одним мановением руки может обречь на смерть дикаря-исполина? И зачем оно, это существо, пробралось к нам в комнату глухой ночью, точно некий дух, навещающий своего любимого? Почему я проснулся, а Лео продолжал крепко спать? Зачем тень извлекла локон, откуда она знала, что там хранится? И почему она упорхнула, как испуганная летучая мышь, услышав слова, полные нежности и страсти?

Жрец Орос называет нашу проводницу Посланницей и Мечом, значит она исполнительница чьей-то воли. Но чьей — не своей ли собственной? Уж не та ли она, кого мы ищем, — сама Айша? Почему же эта мысль отзывается во мне дрожью, ведь если она и впрямь Айша, значит мы достигли наконец своей цели, наши поиски окончены. Не потому ли я трепещу, что в этом существе есть что-то устрашающее, что-то сверхчеловеческое? Если в эти пелены закутана Айша, то не та Айша, которую мы знали и боготворили, — совсем иная. Я хорошо помнил Ту, чье слово закон, в ее белых покрывалах, и как еще задолго до того, как она открыла свое несравненное лицо, мы уже догадывались о ее красоте и величии, ибо никакие покрывала не могли притушить сияние ее жизненной энергии и воплощенной красоты.

Но это существо? Я не решался довести свою мысль до ее логического завершения. Конечно же, я ошибаюсь. Орос, несомненно, сказал правду — это полусверхъестественное существо, обладающее удивительными способностями; несомненно и то, что она приходила посмотреть на нас, чтобы затем рассказать о своем посещении Той (или Тому), кто наделил ее подобными способностями.

Успокаивая себя этими размышлениями, я снова уснул, — в конце концов утомление пересилило все мои сомнения и страхи. Утром, когда эти чувства утратили свою остроту, я решил, по разным соображениям, ничего не говорить Лео. И несколько дней придерживался этого решения.

Когда я проснулся, было уже совсем светло, у моей кровати стоял жрец Орос. Я сел и спросил, который час; он, улыбаясь, тихо ответил, что уже позднее утро, добавив, что он пришел вправить мою сломанную руку. Только тогда я понял, что он говорит так тихо, чтобы не разбудить Лео.

— Ему надо хорошенько отдохнуть, — сказал жрец, снимая с моей руки повязку. — Он перенес много страданий, и, — добавил он многозначительно, — возможно, ему придется перенести еще больше.

— Что ты имеешь в виду, друг Орос? — резко спросил я. — Ты же сказал, что на этой Горе мы в полной безопасности.

— Я сказал тебе, друг... — Он вопросительно посмотрел на меня.

— Меня зовут Холли.

— Я сказал, друг Холли, что ваши тела в безопасности. Но я ничего не говорил об остальном. Человек не только плоть и кровь. У него есть и ум и душа, — и они не защищены от ран.

— И кто же может их ранить? — спросил я.

— Друг, — ответил он серьезно, — ты и твой спутник — в заколдованной стране; будь вы случайно забредшими сюда скитальцами, вы были бы уже давно мертвы, но вы не случайные скитальцы, вы стремитесь сбросить покров с вековых тайн. Об этом здесь знают, и, возможно, вы достигнете цели. Но