Айша. Возвращение Айши. Дочь Мудрости - Генри Райдер Хаггард
Шрифт:
Интервал:
Не буду описывать другие особенности долины, скажу только, что почва здесь подогревается вулканическим теплом, а если время от времени случаются извержения, то потоки лавы проходят севернее или южнее.
Миновав поля, огороды и сады, мы подошли к небольшому городку с красивыми домами из базальта. Здесь обитали жрецы, здесь они находились, если не исполняли священные обязанности; но горцам и чужеземцам путь в это место был строго заказан.
Идя по главной улице, мы уперлись в отвесный каменный склон, где был высечен портал с массивными железными воротами поистине фантастической работы. Тут, прихватив с собой моего коня, наш эскорт повернул обратно — и мы остались одни вместе с Оросом. При нашем приближении ворота открылись сами. С какими чувствами мы вошли внутрь — я даже не берусь описывать; пройдя по короткому темному коридору, мы оказались перед высокими окованными дверями. Они также растворились сами; в следующий миг мы попятились назад, пораженные и полуослепленные ярчайшим светом, который хлынул нам в глаза.
Попробуйте представить себе неф самого большого алтаря, что вам когда-либо приходилось видеть, удвойте, утройте его размеры — и вы получите кое-какое представление о храме, где мы очутились. Можно предположить, что некогда здесь была огромная пещера, но кто может сказать с уверенностью? И гладкие стены, и многочисленные колонны, что возносились к сводчатому потолку далеко вверху, были плодом труда людей, давно уже умерших, вне всякого сомнения тех огнепоклонников, что жили здесь тысячи лет назад.
Но самое любопытное — как освещался этот огромный храм; ни за что не догадаетесь. С помощью витых столбов пылающего огня. Я насчитал восемнадцать, но, может быть, их было и больше. Они поднимались из отверстий в полу, как бы отделяя своими рядами боковые приделы. Огненные столбы возносились до самого потолка, одинаково высокие и широкие, — так могуч был напор газа; верхушки их терялись в вытяжных трубах, проделанных в толще Горы. От огня не исходило ни запаха, ни дыма, ни хотя бы тепла, которое было бы хорошо ощутимо в большом холодном Святилище, — лишь ослепительно-белый, как от расплавленного чугуна, свет и такое громкое шипение, будто здесь собрались тысячи и тысячи разгневанных змей.
Во всем этом обширном Святилище не было ни единой души, и если бы не этот шипящий звук, который заполнял все кругом, стояла бы мертвая тишина; мы были подавлены этим ужасающим величием.
— Неужели эти свечи никогда не гаснут? — спросил Лео у Ороса, прикрывая ослепленные глаза.
— Как они могут погаснуть? — ответил жрец своим ровным, бесстрастным тоном, как бы констатируя очевидный факт. — Ведь они питаются от вечного огня, которому поклонялись строители храма. Так они горели с самого начала и так будут гореть вечно, хотя при желании мы можем гасить их свет[73]. Следуйте за мной, я покажу вам кое-что еще более поразительное.
Мы последовали за ним в благоговейном молчании — три маленькие, жалкие фигуры, такие одинокие в этом грандиозном Святилище, озаренном молнийным светом. Мы уже подошли к дальней стене, когда увидели, что направо и налево отходят такие же гигантские приделы, освещенные все тем же необыкновенным способом. Орос велел нам остановиться; пока мы стояли в ожидании, с обеих сторон послышалось торжественное пение, и мы увидели, что из глубины приделов к нам направляются процессии жрецов в белых одеяниях.
Обе процессии шли медленно, очень медленно; когда они приблизились, мы увидели, что справа идут жрецы, а слева — жрицы, и тех и других было около ста.
Жрецы выстроились перед нами шеренгой; жрицы встали позади, тоже шеренгой; все они пели какой-то древний, глубоко волнующий гимн; затем по знаку Ороса мы двинулись дальше — по узкой галерее, которая замыкалась двойными деревянными дверями. При нашем приближении и эти двери растворились: перед нами открылось самое дивное чудо во всей этой изумительной святыне — большая эллипсоидная апсида[74]. Только теперь мы поняли: планировка храма повторяет форму каменной скалы на вершине Горы, и, как мы догадались, размеры были те же самые. По всему эллипсу, с одинаковыми промежутками, горели огненные столбы, однако было пусто.
Впрочем, не совсем, в дальнем конце апсиды, между двумя огненными столбами, стоял простой квадратный алтарь размером с небольшую комнату, задернутый впереди шитыми серебром занавесями. Сверху, на фоне полированной черной скалы, высилась большая серебряная статуя, вся в отсветах пламени.
Описать это прекрасное творение искусства — дело почти непосильное. Статуя изображала задрапированную в покрывала крылатую женщину зрелых лет, чьи очертания поражали своей чистотой и грациозностью; крылья были выгнуты вперед, и между ними, под их прикрытием, мы увидели малютку-мальчика: мать прижимала его к груди левой рукой, правая же ее рука была протянута к небу. Это был, очевидно, образ Материнства, но как передать то, что было запечатлено в ее лице и в личике ребенка?
Начну с младенца, маленького крепыша, пышущего здоровьем и радостью жизни. Он только что проснулся, и во сне ему привиделся кошмар, будто на него пала темная тень Смерти и Зла. Страх таился в его милых губках, щеки еще трепетали. Обвив ручонкой шею матери и прильнув к ее груди, как бы умоляя о защите, другая его ручонка с вытянутым пальчиком, направленная вниз назад, указывала, откуда исходит опасность. Но кошмарный сон быстро забывался, обращенные вверх глаза уже выражали вновь обретенное доверие, мир и спокойствие.
Теперь о матери. Она не посмеивалась над его страхами, не укоряла его, напротив, ее прелестное лицо было озабоченно и встревоженно. И в то же время выражало неизменную нелепость, непобедимую силу, готовность защитить и своего ребенка, и все другие беспомощные существа от любого зла. Необыкновенно выразительны были большие спокойные глаза, полураскрытые губы нашептывали о незыблемой, неумирающей надежде, а вскинутая рука указывала на источник этой надежды. Вся ее задумчивая поза была исполнена любви, человечности, столь глубокой, что она казалась уже божественной; трепещущие крылья готовы были вознести ее в широко распахнутые небеса. Ноги, к которым были прикреплены крылья, несли свое богоданное бремя с необыкновенной легкостью: они уже как будто достигли обители вечного успокоения, такой далекой от всех земных ужасов.
В сущности, это было изображение испуганного младенца в объятиях матери, но какой-то безвестный гений
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!