Обреченный царевич - Михаил Попов

Корабли Яхмоса из новой, атакующей десятки начали огибать дотлевающие плоты – все, что осталось от сгоревших собратьев, – и расходиться веером, чтобы отыскать место для своей швартовки.

Гиксосская лодка была уже в двух десятках шагов от места египетской высадки и тоже начала какой-то маневр, словно раздумывая, стоит ли ввязываться в дело. На носу у нее появились два огромных негра в ярко-белых повязках, они что-то вынесли в вытянутых руках. Похожее на большой кувшин в оплетке. Хотя они находились на довольно большом расстоянии от генерала, но препятствия как-то расплылись, разбежались в стороны от его взгляда, и картина просматривалась хоть и мелко, но отчетливо.

К неграм подошел третий, не негр – писец. Наклонился к кувшину, поколдовал над ним и отошел. Спешно. Черные гиганты качнули кувшин несколько раз, увеличивая размах движений, и метнули через дамбу на палубу ближайшего египетского корабля. Почти в тот же момент один из них получил стрелу в плечо, схватился ладонью за оперение и запрыгал, как ошпаренный, второй перевалился через борт в воду, спасаясь от летающих жал.

В следующий момент на том месте, где лежали на дамбе носы египетских десантных судов, поднялся огромный водяной баобаб с пенной, разваливающейся в стороны кроной. В восставшей водной толще были заметны обломки корабельной древесины, перевернутые люди. Вода встала и замерла на несколько мгновений, вполне достаточных, чтобы родить дикую уверенность, что теперь она будет так выситься тут всегда. Ничего не понимающий генерал замер, не в силах отвести от зрелища взгляд, и тут его толкнул, как подвижной стеной, мощный грохот.

Генерал потерял равновесие и обвалился, цепляясь за все растопыренными руками. Ударился локтем, поясницей, голенью, но все же удачно при этом усевшись в кресле. Державшие его рабы одновременно присели, но кресло бросить не посмели. Так что зрелище возвращающейся в себя водной мощи Яхмос наблюдал под небольшим углом и со струйкой крови, сочащейся изо рта, – прокушенный язык.

Кресло медленно и криво оседало на палубу, носильщики выползли из-под него, как слизняки, и забились по углам. И вообще, больше никого не было видно на палубе. И сам генерал сидел в полном стеклянном оцепенении. До тех пор пока его не расшевелила волна, докатившаяся к «Тельцу» от места взрыва.

Судьба изменчива, мог бы повторить генерал банальную сентенцию, тысячу раз уже произнесенную до него. Только что ты был на гребне дамбы, являвшейся в этот момент гребнем успеха, и в одно мгновение…

Ни о каком продолжении боя, конечно, не могло быть и мысли. Три корабля эскадры были превращены в кучу плавающих у дамбы щепок вперемешку с частями человеческих тел. Еще два были перевернуты волною, и теперь вокруг них бились в воде сотни обезумевших от ужаса солдат. Никто и не думал им помогать. Те корабли, что находились в отдалении, пострадали тоже. У кого-то снесло оснастку, у кого-то повыдергивало весла из уключин. Хромая и петляя по воде, страдающей, как оказалось, приступами внезапного бешенства, они бежали подальше от страшного берега. Оставшиеся там пехотинцы, те, кто сумел прийти в себя после одуряющего грохота, тоже прыгали в воду, стараясь догнать корабли и вопя сквозь набившуюся в рот воду о помощи, натыкаясь на желтобрюхие колоды оглушенных крокодилов, усыпавших гладь бухты.

О Амон, сколь удивительна и неожиданна твоя милость!

Яхмос уже «вошел в себя», как говорят фиванцы.

– Санех!

Верный начальник стражи был рядом, и лишь небывалая бледность говорила о том, что он тоже видел «это».

Самое трудное заключалось в том, чтобы оторвать от палубы лбы телохранителей, заливавших доски слюною глупых молитв. Палками и пощечинами приведенные в достаточное разумение, они постепенно сделались способны к обычной своей работе. Хлебнув вина из личных генеральских запасов, они разбежались по палубам соседних судов с приказом прийти в себя и одуматься. Ничего страшного не произошло. Это обессиленный змей пугает воинов Амона, которые попытались ворваться в его пещеру. А чего еще было ждать от загнанного в угол гада-убийцы!

Невозможно воспроизвести всю ту бредовую пропаганду, которой гонцы Яхмоса забросали простых моряков и стрелков, но самого страшного не произошло. Дрожа и молясь, флотилия осталась на месте. К ней прибились те деревянные калеки, что унесли весла с места взрыва.

С тоской ждал Яхмос приближения ночи. В темноте сила приказов ослабевает. Путы трепета перед генеральским авторитетом могут не выдержать напора того ужаса, что плодят воспоминания о водогромовом всплеске у гиксосской дамбы.

Когда Яхмос стоял на своем привычном месте на носу корабля с разорванной в задумчивости на две части жареной уткой в руках, явились посланцы от Хнумхотепа и Нутернехта с тревожным вопросом: а что это было? Оказалось, что не видевшие грозного чуда потрясены еще больше, чем те, кто видел. Многочисленные и ядовитые гадюки слухов о неописуемом гневе змея ползали по войсковым порядкам, изжаливая непоколебимость непоколебимых и решительность решительных. Даже исполнительность исполнительных вставала под сомнение. Что будет с обеими наступающими ратями к утру?

Генерал швырнул утиные окорока за разные борта и поднял на уныло вопрошающих гонцов сверкающие от масла и заходящего солнца руки. Он произнес речь и длинную, и яростную, и звучавшую убежденно, но видел, что свое убеждение на гонцов не распространил. Они униженно кланялись, но страх перед громыхающим змеем был в них сильнее страха перед генералом даже здесь, на «Тельце». Каково же он скрутит их там, во тьме, под стенами змеева логова.

Санех проскользнул к правому уху Яхмоса и шепнул несколько слов.

– Что?! Приведи его сюда!

Появился на арене еще один человек – высохшее, черное лицо, спокойные глаза, в руках кожаный футляр. Гонец. Из Фив.

– Это правда?! – спросил Яхмос, беря футляр в руки и разрывая завязки. Пробежал глазами равернутый свиток и ткнул его в постные физиономии посланцев Нутернехта и Хнумхотепа.

– Фараон Камос отплыл в погребальной ладье в мир Запада. Амон мне вручает корону Верхнего и Нижнего Египта. Если вы не верите в силу Яхмоса, то поверьте в силу Амона!

Генерал озабоченно оглянулся. Нет, сегодня не успеть. Слишком близка черта заката. Он подумал, что хорошо было бы провести торжественную церемонию обретения новых полномочий прямо сейчас. Надо, чтобы не только усомнившиеся офицеры, но и перепуганные солдаты увидели, что против змеевых громов их ограждает воля божественная, выраженная самым непосредственным образом. Вчера был знак во сне, сегодня подтверждение знака. Что ж, если не могут увидеть, то хотя бы пусть узнают.

– Идите и объявите!

И в самом деле, весьма приободрившиеся офицерские посланцы торопливо отправились к полкам.

Генерал впился зубами во вторую поданную ему птицу, методически кромсая мощными зубами мясо и кости, он все пытался внутренне взвесить – хватит ли этой последней гирьки, чтобы сохранить хотя бы до утра в равновесии зашатавшуюся ситуацию.