2666 - Роберто Боланьо

ему: мол, иди, иди сюда. Некоторое время они разговаривали и курили, сидя на скамьях в заднем ряду. Под кожаной курткой у Негрете виднелась пижамная рубашка. Пахло от него дорогим одеколоном, и вид у него был цветущий. На Эпифанио красовался голубой костюм, который отлично смотрелся в слабом свете, проникавшем в церковь. Хуан де Дьос Мартинес сказал начальнику полиции, что Грешник явно передвигается на машине. А это тебе откуда известно? Он не может ходить пешком — это сразу привлечет внимание, сказал судейский. Уж больно от него мочой должно нести. А расстояние между Кино и Реформой приличное. Расстояние между Реформой и Ломас-дель-Торо тоже немаленькое. Предположим, Грешник проживает в центре города. От Реформы до центра можно дойти пешком, а ночью и вовсе никто не заметит, что ты пахнешь мочой. А вот из центра в Ломас-Дель-Торо… не знаю, тут пешего пути на час, не меньше. Или даже больше, добавил Эпифанио. А от Ломас-дель-Торо до Кино сколько пешкодралом? Больше сорока пяти минут, но тут главное — не заблудиться, сказал Эпифанио. А о пути из Реформы в Кино можно вообще не упоминать, такая тут даль, сказал Хуан де Дьос Мартинес. Значит, этот козел на машине катается, пробормотал начальник полиции. Это единственное, в чем мы можем быть уверены, сказал Хуан де Дьос Мартинес. И, наверное, он возит в машине чистую одежду. А это зачем? — удивился начальник полиции. Как мера предосторожности! Значит, ты думаешь, что Грешник наш — не дурак? А крышу у него срывает, когда он заходит в церковь, а когда выходит, он нормальный обычный человек, прошептал Хуан де Дьос Мартинес. Черт, пробормотал начальник полиции. А ты что думаешь, Эпифанио? Такое возможно, отозвался тот. Если он живет один, то вполне может возвращаться домой весь обоссаный — от машины до квартиры рукой подать. А если он живет с какой-нибудь старушкой или с родаками, то прямо обязательно должен переодеться перед тем, как заявиться домой. Логично, покивал начальник полиции. Но главный вопрос такой: как нам положить конец этому делу? Есть идеи? Сразу в голову приходит: поставить в каждой церкви по полицейскому и ждать, когда Грешник сделает первый шаг, сказал Хуан де Дьос Мартинес. У меня брат прям очень верующий, сказал начальник полиции, словно бы думая вслух. Мне надо задать ему пару вопросов. А ты, Хуан де Дьос, что думаешь? Где живет Грешник? Не знаю, шеф, отозвался судейский, в любом случае, даже если у него машина есть, он вряд ли живет в Кино.

В пять утра, вернувшись домой, Хуан де Дьос Мартинес обнаружил на своем автоответчике сообщение от директрисы сумасшедшего дома. Тот, кто вам нужен, проговорил автоответчик, страдает сакрофобией. Позвоните мне, и я все объясню. Несмотря на ранний час, Хуан тут же набрал ее номер. Ему ответил записанный голос директора. Я Мартинес, из судебной полиции, простите, что звоню в это время… я прослушал ваше сообщение… Я только что приехал домой… Этой ночью Грешник… В общем, завтра я с вами свяжусь… То есть уже сегодня… Спокойной ночи и спасибо за сообщение. Потом он снял ботинки и штаны и упал в кровать — но заснуть так и не удалось. В шесть утра он был уже в участке. Компания патрульных отмечала день рождения товарища, и они пригласили его выпить. Но Хуан отказался. Из кабинета судейских, где никого не было, он слышал, как этажом выше раз за разом пели «маньянитас»[22]. Составил список полицейских, с которыми хотел работать в команде. Потом написал отчет для судебной полиции Эрмосильо и пошел за кофе к кофемашине. Два патрульных, обнявшись, спускались с лестницы, и он пошел за ними. В коридоре стояли и разговаривали полицейские, собравшись в группки из двух, трех и четырех человек. Время от времени какая-то компания разражалась громким хохотом. Какой-то парень в белом, но в джинсах, катил носилки. На них, полностью укрытый серой пленкой, лежал труп Эмилии Мена Мена. Никто не обратил на него внимания.

В июне умерла Эмилия Мена Мена. Тело обнаружили на подпольной свалке рядом с улицей Юкатекос, ближе к кирпичной фабрике «Эрманос Коринто». Экспертиза установила, что женщину изнасиловали, несколько раз ударили ножом и подожгли, но причина смерти была не указана: она умерла от ударов ножом или от ожогов? Непонятно. Также не удалось установить, была ли Эмилия Мена Мена уже мертва, когда ее подожгли. На свалке, куда сбросили ее тело, то и дело возникали пожары — в большинстве своем поджоги, но случались и стихийные возгорания; так что вполне могло быть, что ожоги появились из-за случайного пожара, а не злой воли убийцы. У свалки не было официального названия — она же подпольная, — но в народе ее прозвали Эль-Чиле. Днем на Эль-Чиле и соседних пустырях, которые свалка в конце концов тоже поглотит, не было ни души. А вот ночью появлялись те, у кого ничего нет — и даже беднее. В Мехико-сити их называют тепорочи, но тепорочо — это барчук-жизнелюб, циник с чувством юмора и склонностью к рефлексии, — совсем другое дело по сравнению с людьми, что шатаются в одиночестве или парами по Эль-Чиле. Их немного. Говорят они на труднопонимаемом жаргоне. Полиция устроила облаву следующей ночью, сразу после того, как нашли труп Эмилии Мена Мена, и сумела задержать лишь троих детей, что рылись в мусоре в поисках картона. Ночных жителей Эль-Чиле совсем немного. Ожидаемая продолжительность их жизни — короткая. В основном, оказавшись на свалке, они умирают через полгода. Их пищевые привычки и сексуальная жизнь — тайна. Возможно, они уже забыли, как это — есть и трахаться. Или еда и секс перешли для них в разряд вещей недостижимых, невыразимых — чего-то, что не поддается вербализации и не подвластно действию. Все они, без исключения, больны. Снять одежду с трупа на Эль-Чиле — значит снять с него кожу. Численность их стабильна: никогда не меньше трех и никогда не больше двадцати.

Главным подозреваемым в деле об убийстве Эмилии Мена Мена стал ее бойфренд. Когда полиция пришла за ним в дом, где он жил с родителями и тремя братьями, он уже уехал. Родные сказали, что он сел на автобус через один или два дня после того, как нашли труп. Отца и двух братьев засадили в тюрьму на пару дней, однако вырвать какую-нибудь связную информацию из них не получилось; зато они выдали адрес брата отца в Сьюдад-Гусман, куда, предположительно, мог отправиться подозреваемый. Полицию Сьюдад-Гусман привлекли к поискам, несколько агентов даже лично заявились по адресу, соблюдая все юридические формальности, однако не обнаружили даже следа предполагаемого убийцы. Убийство осталось нераскрытым и вскоре забылось. Пять дней спустя, когда над делом Эмилии Мена Мена