О, Мари! - Роберт Енгибарян

– Ив, дурочка, хватит склонять имя Мари! Она далеко, притом не в лучшем положении.

– Согласна. Давай выпьем за Мари. Не скрою, Бог ее красотой не обделил. Спасибо ему, что и меня не обидел, хотя все говорят, что я женственнее и обаятельнее. И конечно, я доверчивее, чем твоя любимая Мари. Она ведь такая вежливо-сухая, любого отошьет. Я – нет. Пей, пей, не халтурь! Ты же ее любишь. Знаешь, красота для женщины всё, но нужен еще один крошечный штрих – удача. Сколько парней крутилось вокруг меня, но никто не любил меня так, как ты Мари. Многие хотели завоевать меня, потому что это потешило бы их тщеславие, но я их отвергла, я ведь знаю себе цену. Были и достойные, но не в моем вкусе. Пожалуй, на первых порах, когда мы только встретились, я смогла бы удержать тебя рядом, но мне нравились старшие ребята, а ты был слишком молод. К тому же вы с Рафой были так грубы и агрессивны, ваша дурная слава хулиганов и драчунов меня пугала… хотя и притягивала. И не успела я оглянуться, как ты уже был очарован Мари. В отместку я решила подружиться с Генрихом, сыном директора «Интуриста», который тоже крутился вокруг Мари, но и тут опоздала. Вот скажи, почему притворная недоступность девушек так завораживает парней? А я такая бесхитростная…

– Ив, мне кажется, тебе достаточно.

– Подожди, я хочу поднять бокал за твоего французского мальчика, пусть он растет здоровым. Хотя не представляю, как ты будешь с ним общаться, сказки рассказывать? А впрочем, мама переведет. Ну же, я выпила до дна, а ты опять халтуришь? Вот молодец… Давай теперь за наших родителей!

– Хватит, напьешься!

– Ну и что? Может, я так хочу? Нет, прости, я как-то глупо себя веду. От волнения, что ли, или от вина? Помоги мне снять сапоги. Так вот, я повторю: ты щедрый, а щедрость компенсирует все недостатки мужчины, даже то, что он заочно женат и имеет ребенка… Тяни, тяни, они трудно снимаются… Должно быть, ноги отекли от дороги и от жары в доме… Спасибо. Где у тебя душ? Ночнушка и полотенце у меня с собой, я догадалась, что здесь не «Метрополь»…

* * *

– Иветка, я побегу на работу, ты пока спи. Завтрак на столе, в холодильнике тоже что-то найдется. Займи себя чем-нибудь, в перерыве заскочу. Если освобожусь пораньше, можем съездить в Москву, если нет – сходим в кино здесь.

– Надеюсь, ты не будешь, как отец Сергий [37] , рубить себе палец или, не дай Бог, что-нибудь еще?

– Нет, дурочка, разумеется, нет. Хотя не скрою – в душе я осуждаю себя за то, что воспользовался твоей доверчивостью, а может, и временным беспомощным состоянием.

– Не смеши, пожалуйста! Приняв твой подарок и приехав к тебе, я знала, зачем и для чего еду. Или ты хочешь, чтобы я разыгрывала перед тобой обманутую девственницу? Ты же мне всегда нравился, если не сказать больше. Поэтому я не осуждаю себя за вчерашнее, это осознанный шаг. Но тем не менее я не хочу строить свое счастье за счет француженки. Неизвестно, как еще распорядится судьба, и кто знает, что у нас впереди? Если у тебя есть сомнения, я уеду. Не беспокойся – собрать вещи, вызвать такси и добраться до Москвы я смогу.

– Не глупи, детка! Я опаздываю на работу.

– Всю ночь ты говорил с Мари. Слов не разобрать, лишь какие-то обрывки, но имя ты произнес четко и много раз. А еще ты плакал. Знаешь… я все-таки не могу быть на вторых ролях. У меня есть достоинство, и я знаю себе цену. Оставлю тебе твои подарки – шубу, шапочку, даже сапоги – и уеду. Мне ничего не нужно!

– Иветка, дорогая моя девочка, перестань! Ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Извини, что обидел! Отдыхай. Вчера у тебя был тяжелый день.

– Ты меня хоть немного любишь?

– Конечно, люблю. Ведь ты такая красивая и такая родная…

– Тогда не ходи на работу. Скажи, что плохо себя чувствуешь.

– Ив, глупышка! Мои сослуживцы – взрослые хмурые дяди, они меня не поймут, особенно после того, как ко мне в гости приехала «двоюродная сестра».

– Ну ладно, тогда задержись, мне еще нужно с тобой серьезно поговорить!

– Погоди. Хоть сообщу, что задерживаюсь…

* * *

– Товарищ старший лейтенант, вас ищет прокурор.

Было около часа дня. Я только что пришел к себе в кабинет и начал принимать свидетельские показания, когда раздался звонок от секретаря. Пришлось быстро отправляться к начальству.

– Давид, намечается командировка в Тулу. Создается объединенная группа следователей для расследования одного крупного дела. Обнаружено не менее десятка трупов, речь идет о серийном убийстве. Есть первые задержанные, среди них, к сожалению, военные. Убиты несколько человек из южных республик, в том числе и из вашей. Поэтому в областной прокуратуре вспомнили о вас: свидетели из ваших краев плохо владеют русским, необходим следователь, который знает их родной язык. Вам необходимо за неделю-две закончить находящиеся в производстве дела и отбыть по указанному адресу. С момента прибытия в Тулу вы будете находиться в подчинении военного прокурора Тульской области. Есть вероятность, что назад вас не отправят, закончите службу там или получите новое назначение. Со своей стороны, я направлю в соответствующее управление Главной военной прокуратуры при Генпрокуратуре СССР ходатайство, чтобы вас вернули в Ногинск, если возможно, но результат пока предсказать нельзя. Желаю удачи.

Надо же! Только освоился, и снова куда-то ехать. Не дают спокойно пройти службу. Сейчас даже Ногинск, несмотря на свою серость и неказистость, кажется мне знакомым и близким. Интересно, не застряну ли я в Туле? Расследование убийств, особенно серийных, слишком трудоемкое и долгосрочное дело, оно может затянуться на год, а то и больше. Впрочем, до сих пор мне никто даже внятно не сообщил, каким будет срок моей службы и когда она закончится. А кроме того, Тула – это все-таки не Биробиджан и не Благовещенск, от Москвы не особо далеко: на машине – около четырех часов, на поезде – чуть больше. Плохо, но ничего не поделаешь.

Зазвонил телефон.

– Слушаю.

– С вами говорит полковник Победоносный. Ну как, получил мою посылку? Свежую, тепленькую, в упаковке из норки и каракульчи!

– Рафа! Дорогой ты мой Победоносный, как я рад слышать твой голос! Вот почему я две недели не мог тебя застать! Ты ведь готовил посылку в глубокой тайне, хотел меня ошарашить. Что ж, тебе это удалось! Если честно, я переживал из-за того, что предаю сам знаешь кого. Но… что делать, так сложились обстоятельства.

– Чувства, которые бурлят в твоей французской душе, мне не особо интересны. Меня волнует другой вопрос: ты не обидел девушку? Вел ли ты себя как настоящий мсье? Ведь к тебе приехала кузина, а французы своих кузин ох как не щадят! Каждый третий женат на кузине. Фу, лягушатники! – расхохотался Рафа. – Деньги, как ты понимаешь, законные, мы честно выполнили просьбу твоего московского друга, – продолжал он. – Конечно, не фонтан, но жаловаться грех. Надеюсь, ты не против того, что за шмотки для девочки я отстегнул из твоей доли? Так что пусть угрызения совести тебя не мучают – ты здесь наслаждаешься не задаром, а на свои. И потом, девочка сперва хотела отказаться, но, когда увидела шмотки, чуть в обморок не упала от восторга. То и дело повторяла: «Я знала, что Давид меня любит». Признаюсь, мне даже совестно стало. Чуть не пустил слезу раскаяния. Не обижай красавицу, у нее добрая душа.