История военного искусства XVI—XVII вв - Евгений Андреевич Разин

меня ослушаетесь», – сказал Тюренн швейцарским офицерам, которые отказывались идти за Рейн.

Много сделал Тюренн в разработке новой магазинной системы снабжения войск и способов обеспечения коммуникаций маневром, расположением войск и боем,

Дельбрюк ограничился лишь упоминанием Тюренна, не разобрав ни одной его кампании. «Тюренн однажды преподал Конде совет: лучше наносить возможно больше вреда противнику в боях в открытом поле, чем осаждать и брать города»[454]. В этом, по мнению Дельбрюка, заключается суть стратегии Тюренна. Затем немецкий историк отметил, что Пюисегюр «сопоставляет Тюренна, как полководца, с Цезарем и не замечает различия по существу между стратегией первого и второго»[455]. В чем конкретно выражается это различие, Дельбрюк не сказал.

В оценке стратегии Тюренна Дельбрюк исходит из Клаузевица, который заявил, что искусство Тюренна было лишь искусством его эпохи, а в обстановке войн XIX в. производило бы впечатление салонной шпаги придворного кавалера среди рыцарских мечей. Но одновременно Дельбрюк вынужден был отметить, что «Тюренн также умел весьма успешно наносить этой шпагой смертельные удары»[456].

О Тюренне «нельзя не упомянуть в истории военного искусства, ибо, согласно традиции, он слывет тем полководцем, который первый стал придавать решающее значение снабжению… Поэтому его до некоторой степени считают творцом хотя искусной и деятельной, но избегающей кровопролития маневренной стратегии»[457]. Дельбрюк ссылается лишь на традицию, которая включает Тюренна в историю военного искусства в связи с развитием маневренной стратегии. Но сам Дельбрюк, во-первых, не показал социальных и материально-технических основ этой стратегии; во-вторых, он не исследовал маневренную стратегию в процессе ее развития, а взял в неподвижном, мертвом состоянии периода ее вырождения («ложный методизм в стратегии»). Этот метафизический подход определил, в частности, неправильную оценку немецким историком роли Тюренна в развитии военного искусства.

Каковы основы возникновения нового периода в развитии военного искусства? По мнению Дельбрюка, «новые стороны военного дела» впервые развились в нидерландской армии Морица Оранского. В шведской армии Густава Адольфа они получили дальнейшее развитие, а после Тридцатилетней войны «у всех народов мы, приблизительно одинаково, наблюдаем появление дисциплинированной армии, содержимой и в мирное время и регулярно оплачиваемой»[458].

Но как возникает эта армия? Ее возникновение, по словам Дельбрюка, связано с возникновением государства как особого организма, отличного от народа, который является для государства лишь объектом. «Это разделение оказывает, со своей стороны, влияние на идею войны и на способ ее ведения. Гуго Гроций выдвинул принцип, что война есть дело одних солдат и что граждан она вовсе не касается»[459]. Новая идея войны, по мнению Дельбрюка, определила изменение характера вооруженных сил.

Эта идеалистическая концепция Дельбрюка еще ярче выражена в следующих словах: «Государственные деятели и теоретики всегда прекрасно понимали огромные невыгоды ведения войны исключительно при помощи временно принятых на службу наемных войск»[460]. Как только была осознана эта невыгода, сразу же возникла идея постоянной армии и новая идея войны. Дельбрюк исходит из известного идеалистического утверждения о том, что мнения правят миром.

«Военное устройство всегда является основным моментом в жизни народа. Весь социально-политический строй Европы меняется с введением новой военной организации»[461]. Все отношения Дельбрюк поставил на голову для того, чтобы историю военного искусства излагать с точки зрения интересов прусского милитаризма. На самом деле социально-политический строй определяет характер вооруженных сил, а не наоборот. Только правильное понимание этой связи дает возможность вскрыть истоки и основы маневренной стратегии и уяснить процесс ее развития.

Таковы исторические истоки недооценки Тюренна немецким историком. Но одновременно проявляется и социальный заказ. «Таким образом, – заключает Дельбрюк, – в истории стратегии и великих полководцев Тюренн занимает действительно весьма значительное самостоятельное положение, однако он не является типичным представителем особого метода; отнюдь нельзя его также противопоставлять, как антитезу, Фридриху Великому»[462]. Вот где находятся корни недооценки Тюренна. Суть заключается не в нем, а во Фридрихе, которого Дельбрюк превозносит, пользуясь каждым случаем, любым историческим фактом. Для этого ему надо было принизить роль Тюренна в развитии военного искусства.

Суворов иначе оценивал Тюренна и неоднократно указывал на необходимость его изучения. Из боевых качеств Тюренна Суворов особенно подчеркивал его постоянство. В самохарактеристике Суворов писал: «Наука просветила меня в добродетель, я лгу, как Эпаминонд, бегаю, как Цезарь, постоянен, как Тюренн, и праводушен, как Аристид».

Глава девятая

Военно-теоретическая мысль в XVII В

Первые буржуазные революции XVI–XVII вв. создали новые вооруженные силы, выдвинув новые принципы комплектования, организации, обучения и воспитания войск. Воинская дисциплина получила новые идеологические основы. Вместо феодальных ополчений возникли первые буржуазные армии.

В XVII в. во Франции и в Швеции упрочивался абсолютизм, социальной опорой которого являлось дворянство. На средства, получаемые с городов и крестьянства, абсолютизм создал свою вооруженную силу – наемную армию. Это была новая армия, не похожая на отряды кондотьеров, военное искусство которых носило характер цехового ремесла.

Рядовой состав наемной армии вербовали по всей Европе, но офицерский состав представлял замкнутую сословную касту, доступ в которую имело только дворянство. Это была дворянская армия, надежное орудие абсолютизма.

Новые армии (буржуазная и дворянская) требовали и новых военных теоретиков. Военные писатели XVII в. являлись идеологами буржуазии и в значительно большей степени идеологами абсолютизма. Все это были теоретики наемных армий. Многие из них прошли военную и боевую школу Нидерландской революции.

Новые военные идеологи опирались на достижения современной им философии, науки и техники, подготовленные предшествующим развитием, значения которого они, однако, недооценивали. «На средние века смотрели как на простой перерыв в ходе истории, причиненный тысячелетним всеобщим варварством. Никто не обращал внимания на великие шаги вперед, сделанные в течение средних веков: расширение культурной области Европы, великие, жизнеспособные нации, образовавшиеся в этой области в тесном взаимном соседстве, наконец, огромные технические успехи XIV и XV столетий»[463].

В XVII в. были изобретены различные приборы (микроскоп, телескоп, барометр, термометр, воздушный насос и многие другие), с помощью которых ученые вели наблюдения над явлениями природы и сделали крупные открытия (атомное строение материи, клеточное строение тела, кровообращение и пр.). Разрабатывались аналитическая геометрия (Декарт), логарифмы (Непер), дифференциальное исчисление (Ньютон и Лейбниц), Кеплер открыл законы движения планет, Гюйгенс создал теорию распространения света и т. д. Естествоиспытатели собирали и систематизировали материалы о природе, открывали законы отдельных ее явлений.

Развитие науки и техники, а также общий подъем культуры являлись необходимыми предпосылками успешного решения задачи, выдвинутой в XVII в. практикой военного строительства и боевой деятельности. Эта задача заключалась в том, чтобы создать основы военной науки путем разработки основных отраслей военных знаний и исследования отдельных наиболее важных вопросов,