Мораль и разум. Как природа создавала наше универсальное чувство добра и зла - Марк Д. Хаузер

Схема их эксперимента, проводившегося на острове КайоСантьяго, была такова. Два экспериментатора, разделенные расстоянием в несколько футов, приближались к одиноко сидящей обезьяне резус, причем каждый имел при себе поднос с виноградом. Затем они опускали эти подносы перед собой. В каждом варианте испытания один экспериментатор следил за обезьяной, в то время как другой или смотрел в сторону, или не мог ничего видеть сквозь установленный непрозрачный барьер. Во всех случаях обезьяны резус тащили лакомство у того экспериментатора, который не мог их видеть.

Птицы и приматы, столь отдаленно связанные, используют результаты наблюдения как источник знаний. В ходе эволюции у них развилась способность к углубленному анализу, позволяющая их психике предсказывать поведение.

Эти новые результаты, касающиеся понимания животными намерений других, — только начало. В них имеются дискуссионные моменты, и необходимо тщательно планировать дальнейшие исследования. Мы должны выявить общее и различное между людьми и животными в их способностях понимать мысли, намерения и настроения других. И подобия, и различия могут быть связаны со степенью, до которой животные могут использовать понимание чужих мыслей, желаний и намерений для суждения о значимости действий с точки зрения морали.

Один аспект, позволяющий провести эти различия, связан со степенью генерализации способности животных к пониманию других индивидуумов. Иными словами, вопрос состоит в том, насколько широко могут животные использовать эту способность, переходя из одного контекста в другой. Сразу несколько исследований шимпанзе показывают, что обезьяны успешно используют информацию о том, что знает другой индивидуум, и обнаруживают тенденцию вести конкурентоспособные взаимодействия с ним, а при неудаче использовать ту же самую информацию для ведения кооперативных взаимодействий[324].

С точки зрения возможностей человека, эти результаты кажутся озадачивающими. Если я знаю, что вам неизвестно, где спрятана пища, я могу вас либо обмануть, учитывая вашу неосведомленность, либо привести к этому месту, чтобы облегчить сотрудничество. Контекст не играет роли, потому что наша способность к пониманию чужих мыслей является более общей и абстрактной. Как мы интерпретируем результаты, полученные в опытах на шимпанзе?

Несколько исследователей поведения животных пришли к заключению, что отбор, по-видимому, способствовал развитию адаптации, определяемой конкретным контекстом, т. е. адаптации, призванной решить узкий диапазон проблем. Эта идея привела к метафоре, согласно которой интеллект животных действует по принципу лазерного луча, в то время как интеллект человека сопоставим с лучом прожектора. Одно из объяснений результатов, полученных при изучении шимпанзе, состоит в том, что их способность к «чтению» чужих мыслей отличается от нашей способности в том плане, что они могут использовать наблюдение как источник знания только в напряженной обстановке соревнования, но не в других контекстах. Эта специализация чем-то напоминает язык танца медоносной пчелы. Танец пчелы описан этологом, нобелевским лауреатом Карлом фон Фришем. Этот танец рассматривается как своеобразный язык, потому что он обладает символикой, обеспечивающей детальную информацию о местоположении пищи. Рисунок танца пчелы — это подробный рассказ об окружающем мире, его объектах и событиях. Оказалось, однако, что способности медоносной пчелы ограничены только одной-единственной сферой — пропитанием, и ничем иным, помимо пропитания. Хотя считалось, что медоносные пчелы не столь интересны для научных дискуссий, дальнейшая работа Фриша и других биологов выявила большую сложность социальной жизни этих насекомых. Поэтому пчелы могут подарить ученым множество тем для обсуждения, но их жизнь практически не соотносится с точностью их танца, описывающего источники пропитания. Пчелиная система связи — пример интеллекта, организованного по типу лазерного луча. Социальная психология шимпанзе может быть другим примером.

Помимо сказанного, существует альтернативное объяснение результатов, полученных в опытах с шимпанзе. Это объяснение возвращает нас к главе 4, проблемам обнаружения мошенничества и задаче Уэйсона по выбору карты[325].

Кратко повторим аргументы, которые Космидес и Туби использовали, чтобы обосновать и интерпретировать свои результаты. В ходе естественного отбора у людей развились способности, направленные на решение проблем с социальными контрактами, поскольку это именно те проблемы, которые приходилось решать нашим далеким предкам — охотникам и собирателям. И наоборот, у предшественников современного человека не было специальных оснований развивать функции, необходимые для решения абстрактных, социально отвлеченных логических задач. Доказательством служит разная результативность решения логических задач по классическому стандарту Уэйсона и таких же задач, но в версиях социального контракта, предложенных Космидес и Туби. Мы легко делаем правильные выводы, когда логика переведена на язык социального контракта. Такие же умозаключения даются человеку гораздо труднее, когда логика предстает в своей подлинной, «чистой» форме. Таким образом, налицо эффект контекста, который влияет на наши способности к логическим выводам. На основе этих результатов мы, однако, не делаем заключения, что интеллект человека, направленный на решение логических задач, организован по типу лазерного луча, как у медоносных пчел. Скорее мы склонны полагать, что контекст может иногда раскрывать скрытые способности. Подобное объяснение возможно и для результатов, полученных в опытах с шимпанзе. Только в контексте конкурентных взаимодействий мы можем обнаружить, что скрывается за взглядом шимпанзе. Учитывая искусство сотрудничества, которое шимпанзе проявляют в дикой природе, я предполагаю, что это только вопрос времени, когда кто-нибудь из исследователей продемонстрирует сопоставимые случаи понимания чужих намерений и мыслей у шимпанзе и в этом контексте тоже.

Если мы объединим все результаты, касающиеся способности животных понимать чужие умонастроения, заключение кажется ясным: мы не уникальны во владении этой способностью. Ранние представления Примака, согласно которым шимпанзе имеют модель психического, оказались правильными. Каких пределов может достичь эта способность у животных? Знают ли животные, что другие могут иметь заблуждения? Могут ли животные устанавливать различие между несчастным случаем, ошибкой и обоснованным выбором? На данном этапе слишком рано что-либо утверждать по этому поводу. В отсутствие такой информации мы не можем сказать, насколько содержательными являются представления животных относительно социальных действий других. Мы не можем сказать, оценивают ли они нарушения социальных норм на основе последствий или причин, побуждающих к этим действиям. Очевидна поэтому настоятельная необходимость узнать больше о том, что животные знают друг о друге.

Многие птицы и грызуны неделями или даже месяцами прячут свое пропитание в безопасных местах и затем, проголодавшись, по безупречно точным следам памяти возвращаются к этим тайникам. Многие пауки, рыбы и даже кошки, застыв в одной позе, внимательно наблюдают за добычей, прежде чем атаковать беспечную жертву. Многие виды приматов тратят значительное время, очищая, раскрывая или разбивая плоды, и получают за свои усилия награду в виде восхитительно вкусной мякоти плода. Большинство животных сталкиваются с проблемой: остаться ли с доступным запасом продовольствия или идти дальше к более плодоносным пастбищам? В каждом из этих случаев животные должны преодолеть весьма сильное искушение получить пищу сейчас ради более выгодного, но отсроченного вознаграждения. Они должны быть готовы к задержке вознаграждения. Это обстоятельство напоминает, что эволюция снабдила животных хорошей дозой самообладания.