Олигархи. Богатство и власть в новой России - Дэвид Хоффман

Березовский стал тренером команды магнатов, постоянно изучал ее игроков и руководил ими. “Березовскому нужно везде быть первым, — сказал мне позже Гусинский. — Он должен быть шафером на каждой свадьбе, могильщиком на каждых похоронах. Если где-то что-то происходит без Березовского, его это очень беспокоит”. Официально Березовский не принимал никакого участия в сделке Гусинского, но спросил, сможет ли он стать партнером в том случае, если “Связьинвест” достанется ему. “Мы обсудим это позже”, — сказал Гусинский.

23 июля 1997 года Гусинский, Потанин и Березовский тайно вылетели на частном самолете Гусинского из Москвы в Ниццу, а затем в Сен-Тропез. На катере они добрались до расположенного на берегу моря особняка приятеля Чубайса, в котором тот проводил свой отпуск. Расположившись в красивом саду в непринужденной обстановке, они в течение шести часов повторяли Чубайсу свои доводы. “Они приехали с тем же вопросом”, — вспоминал Чубайс. Всерьез ли он относится к новым правилам игры? По словам Чубайса, магнаты предложили сделку. Они разделят богатства, подлежавшие приватизации, между собой. В соответствии с их планом Гусинский, поскольку он уже все подготовил, приобретет на аукционе “Связьинвест”. Следующая крупная компания, которая будет выставлена на аукцион, РАО ЕЭС, достанется Потанину. По словам Чубайса, у них были проработаны все детали: акции, объемы, условия. “Мы пришли к соглашению, — сказали они, обращаясь к Чубайсу. — А ты согласен?”

“Нет! — сказал Чубайс. — Я не согласен. Ребята, будет аукцион!”

“Он уперся, — вспоминал Гусинский. — Он сказал: “Мы приняли решение, что победит тот, кто больше заплатит”.

Как рассказывал Чубайс, магнаты возражали против стартовой цены 1,2 миллиарда долларов, установленной правительством за “Связьинвест”. “Мы не будем прыгать через вашу веревочку”, — запомнилось Чубайсу высказывание одного из них.

“Я сказал им, — продолжал Чубайс: — дорогие друзья, то, что вы называете прыжками через веревочку, называется конкуренцией. Так решаются вопросы везде, и так они будут решаться здесь. Тот, кто не заплатит, ничего не получит. Тот, кто заплатит на рубль больше, станет победителем”{470}.

По воспоминаниям Березовского, он упрекнул Чубайса в слишком быстрой смене правил. “В конечном итоге все хотят добиться нормальной конкуренции, но нельзя изменить ситуацию за один день!” — сказал ему Березовский.

“Не диктуйте условия государству”, — лаконично ответил Чубайс.

Чубайса рассердило то, как Березовский и другие пытались заставить его согласиться на их хитрые инсайдерские сделки. Вспомнив о заявлении, сделанном Березовским в газете “Файнэншл тайме” о группе семи, контролирующей половину российской экономики, Чубайс вспыхнул от гнева. За кого они себя принимают? “Что значит отдать этот аукцион Гусинскому и Березовскому, а следующий Потанину?” — спросил он. Позже он сказал мне, что подумал про себя: “Это значит, что они наняли меня. Наняли и говорят: это пойдет сюда, а это пойдет туда”. Чубайс уперся. Ни за что! Он не будет их марионеткой.

Разговор не клеился. Гусинский выпалил, что поднимет шум, если Потанин примет участие в аукционе. “Обещаю устроить скандал”, — предупредил он Чубайса. Он напомнил Чубайсу, что в последние месяцы “молодые реформаторы” получали положительную оценку в его средствах массовой информации. “Мы говорили, что эти люди приносят пользу России. Мы никогда не писали о них плохо. Мы всегда поддерживали их. Это было нашей редакционной политикой”, — сказал Гусинский. Но все это могло быстро измениться.

“Я знаю, что Кох играет на стороне Потанина! — сказал Гусинский Чубайсу во время того разговора во Франции. — И я докажу это”. Он еще раз предупредил, что будет большой скандал, если Потанин не откажется от участия в аукционе.

Последнее предупреждение сделал Березовский. “Нельзя за один день сломать систему через колено, — сказал Березовский. — Вы разжигаете войну. Вы не хотите этого, но это случится”.

Чубайс проводил рассерженных магнатов до ожидавшего их катера. Ему было ясно, к чему клонится дело. Он знал, на что способна эта тяжелая артиллерия, потому что всего год назад, в ходе предвыборной кампании, сам командовал ею. Телевизионные каналы, уничтожившие Коржакова, сделают теперь его своей мишенью. Его постараются опорочить, его телефоны начнут прослушивать, за его передвижениями будут следить, ежедневно швыряя ему в лицо новый компромат.

Настроение во время обратного полета в Москву было мрачным. Магнаты чувствовали приближение беды. Попытка договориться с Чубайсом закончилась неудачей. Что теперь? Гусинский вспоминал, что Потанин активно пытался найти компромисс. Начав в самолете и продолжив на трех последующих встречах, Потанин предлагал заранее договориться о цене и условиях сделки. По словам Потанина, они никогда не обсуждали конкретную цену. Чубайс утверждал, что со временем ему стало известно об обратном.

Первая встреча из этих трех состоялась у Березовского в клубе ЛогоВАЗа. “На Потанина было оказано сильное давление, чтобы он отказался от участия в этом аукционе, — рассказывал Йордан, который присутствовал на встрече и должен был получить в результате сделки большие комиссионные[46]. — Потанин чуть было не уступил давлению, но я сказал: “Владимир, слишком поздно. Я привлек в консорциум западных инвесторов, включая Джорджа Сороса, и они не согласятся с тем, чтобы вы вышли из игры из-за какого-то политического соглашения”.

“Потанин разрывает свои отношения с нами, — жаловался, по словам Йордана, Березовский. — Из-за него мы не сможем больше управлять страной так, как делали это в течение полутора лет. Своим поведением он все испортит. Были правила игры, но Потанин сказал: “Нет”. Следующая встреча состоялась в офисе Гусинского. Решение снова не было найдено: Гусинский хотел победить, а Потанин отказывался уступить.

Накануне аукциона Потанина постигла неудача. Один из его инвесторов, Кеннет Дарт, крупный производитель одноразовой посуды, вложивший деньги также в российские нефтяные компании, забрал свои 300 миллионов долларов из консорциума Потанина. Йордан закрыл брешь за счет средств собственной компании, а также “Дойче Морган Гренфелл”.

Сделка сулила выгоду, и было известно, что десятки инвесторов ждали возможности вложить еще более крупные суммы, если бы Йордан нуждался в них.

Минимальная цена “Связьинвеста”, установленная правительством, составляла 1,2 миллиарда долларов, но как полагали обе стороны, победить должен был тот, чье предложение превысит 1,5 миллиарда долларов. В последние дни перед аукционом встал вопрос: придется ли победителю повысить цену до 2 миллиардов долларов? Какая сумма будет достаточной для победы?