Олигархи. Богатство и власть в новой России - Дэвид Хоффман

В день аукциона, 25 июля, примерно в 15:00, Потанин и Гусинский встретились с глазу на глаз в офисе Гусинского, расположенном в высотном здании мэрии. И в личном, и в политическом плане оба олигарха поставили на карту все, включая репутацию. Во время этого последнего драматического поединка Гусинский был более эмоционален. Он не получил ни единого кирпича или гвоздя от государства, и теперь была его очередь. По словам Гусинского, Потанин сказал, что готов к поражению, и назвал сумму, до которой собирался дойти.

Потом Потанин отрицал, что называл сумму, находясь в офисе Гусинского. Он утверждал, что лишь посоветовал Гусинскому предложить высокую цену, если он действительно хочет победить. “Не расслабляйтесь”, — посоветовал Потанин Гусинскому. Как сказал мне Чубайс, позже он узнал, что на последней встрече Гусинский и Потанин обсуждали, кто на какой цене готов остановиться.

Сразу после ухода Потанина, вспоминал Гусинский, в его кабинете собрались все партнеры. “Потанин назвал сумму, но думаю, он обманывает, — сказал им Гусинский. — Тем не менее мне кажется, мы должны быть готовы заплатить больше”. Он и Фридман, как рассказывал сам Гусинский, соглашались добавить к своему предложению еще по гоо миллионов долларов собственных денег, но тут они уперлись в непреодолимую преграду, обойти которую уже не успевали, — до аукциона оставалось слишком мало времени. По бюрократическим причинам для увеличения максимального предложения им требовалось согласие от своего партнера — испанской телефонной компании “Телефоника”. А той, в свою очередь, было необходимо заручиться согласием правления, на что требовалось время. Гусинский оказался в ловушке.

Потанина и Гусинского мучили подозрения и сомнения. Они опасались шпионов и утечек информации. Знал ли Потанин, что Гусинский не может повысить цену из-за “Телефоники”? Знал ли Гусинский, что Потанин лишился 300 миллионов долларов Дарта? Не расценил ли Гусинский слухи о деньгах Дарта как уловку с целью побудить его к снижению своего предложения? У одного из главных инвесторов Гусинского перед самым аукционом украли портфель. Не оказались ли документы в руках конкурентов?

В последние часы перед началом аукциона сторона Потанина обдумывала размер своего предложения. Как и планировалось, организация Сороса и Йордан пришли к согласию в вопросе о предельной сумме. В сверкающем стеклянными стенами здании компании “Ренессанс-Капитал”, возвышающемся над Москвой-рекой, ее исполнительный директор Леонид Рожецкин разложил на своем столе двадцать писем. Письма были одинаковыми, за исключением одной цифры — цены, предложенной Потаниным и Соросом. Смысл подготовки такого количества писем заключался в том, чтобы до последней минуты избежать утечки информации. По словам Рожецкина, он предварительно изучил цены, которые “Телефоника” заплатила за телефонные системы Латинской Америки: 2 и даже 3 тысячи долларов за линию. Несколько раз позвонив по телефону, он взял письмо с суммой в 1,87 миллиарда долларов, что равнялось 850 долларам за линию. Он вполне отдавал себе отчет, что риск проиграть велик, если учитывать опыт “Телефоники” в Латинской Америке{471}. Но он утешал себя тем, что это Россия; “Телефоника” не имела опыта работы на этом рынке. Он положил письмо в стандартный конверт для писем и опустил его в карман пиджака. Затем вызвал водителя и поехал в Российский фонд федерального имущества.

Там он увидел, что Михаил Фридман привез предложение Гусинского в большом запечатанном конверте, внутрь которого были вложены два других конверта. Команда Гусинского запланировала проведение пресс-конференции и банкета, чтобы отметить уже предвкушаемую победу. Зверев, лоббист Гусинского, потом рассказывал мне, что заранее написал официальное сообщение для печати, в котором говорилось, что Гусинский победил и будет сотрудничать с Потаниным. Оно так и не было опубликовано{472}.

Когда в 17:00 предложения о приобретении 25 процентов акций плюс одной акции “Связьинвеста” были открыты, оказалось, что Гусинский предложил 1,71 миллиарда долларов против 1,87 миллиарда долларов Потанина. Потанин одержал победу. Когда Рожецкин позвонил Йордану и сообщил ему новость, тот был у себя, одетый по-домашнему, и собирал чемодан, чтобы ехать в отпуск. “Я думал, что мы проиграли, — вспоминал Йордан. — У них был стратегический инвестор, и я не сомневался, что они предложат более 2 миллиардов долларов”. Он позвонил Потанину и сообщил, что они победили. “Тот решил, что это шутка”. Йордан надел костюм и поспешил в офис.

Поражение нанесло серьезный удар по престижу Гусинского, не говоря уже о его мечте стать титаном российских средств связи. В течение нескольких дней в Белом доме и Кремле проводились срочные встречи, чтобы предотвратить широкомасштабную войну между олигархами. На урегулирование кризиса была брошена целая команда: Дьяченко, Мала-шенко, Черномырдин, Чубайс и другие олигархи. Под угрозой был их закрытый, мощный клуб, их система, их опыт.

“Решение было простым, — вспоминал Чубайс. — Когда я вернулся из отпуска, мы провели четыре или пять ночей в непрерывных собеседованиях. Мы работали день и ночь. Основная идея [наших оппонентов] заключалась в том, чтобы отменить результаты аукциона, вернуть собственность и тогда все будет в порядке”. “Но, — добавил он, — это было невозможно”. Чубайс считал, что новые правила сработали: продажа “Связьинвеста” принесла больше денег, чем любая другая продажа в современной российской истории. Чубайс был в восторге от того, что рынок заработал и победил тот, кто предложил самую высокую цену. Несмотря на угрозу войны между магнатами, он не собирался отменять результаты аукциона.

Возможно, в то время сами олигархи этого еще не понимали, но их сплоченный союз начал трещать по швам. Их ослепляла жадность и боль уязвленного тщеславия, они не слышали друг друга. Гусинский и Березовский не могли представить себе, что Чубайс, который когда-то был их союзником, всерьез говорит об изменении правил игры. Чубайс недооценил, насколько велико было нежелание Гусинского и Березовского играть по его новым правилам. Чубайс рассчитывал, что в конечном итоге, как и в случае с кампанией по переизбранию Ельцина, им придется согласиться, ибо не останется иного выбора. Он был неправ: два оскорбленных магната пришли в бешенство. Они были в ярости оттого, что победителем стал Потанин, который уже получил большую выгоду от схемы “займы в обмен на акции” и присваивал государственные деньги быстрее, чем кто-либо другой. Малашенко позже вспоминал, что Чубайс “начал перекачивать средства Потанину, чтобы тот стал выше всех”. “Это как в баскетболе: нельзя играть в баскетбол против трехметрового парня. С моей точки зрения, именно этим занимались Чубайс и Кох, превращая Потанина в подобного монстра”.

Аукцион по “Связьинвесту” был проведен в Москве в пятницу во второй половине дня, когда все шоссе, ведущие за город, были забиты машинами горожан, устремившихся на дачи. С наступлением лета поток новостей сократился. В ближайшие выходные, когда большинство людей телевизор не смотрело, а Гусинский отчаянно пытался отменить результаты аукциона, Березовский открыл огонь из орудия самого большого калибра, используя самый мощный телевизионный канал России — ОРТ. Его доверенным лицом стал Сергей Доренко, красивый ведущий с точеными чертами лица, чрезвычайно серьезным, даже мрачным видом, глубоким, проникновенным голосом и инстинктом убийцы в том, что касалось нагнетания страстей. Он познакомился с Березовским в 1994 году, когда тот только что пережил покушение со взрывом автомобиля, и со временем стал самым эффективным оружием Березовского на телевидении. В своих передачах Доренко не прибегал к тонкому анализу или туманным намекам между строк. Возможно, именно дерзкая, самоуверенная манера Доренко производила впечатление на зрителей, не знавших подробностей того, о чем он говорил, а таких людей были десятки миллионов. Злобные нападки Доренко звучали не в обычных программах новостей, а в специальной “аналитической” передаче, которая выходила в лучшее эфирное время и называлась Программой Сергея Доренко. Вел ее он сам. Элита презирала Доренко: Как дешево! Как грубо! Как самоуверенно! Киселев, которым тоже восхищались не все, был тем не менее любимцем элиты, а Доренко владел умами масс.