Бельский - Геннадий Ананьев

Милость эта повергла в уныние Богдана. Он-то знал, что не ради сермяжной правды (доносы поступали и ему, и тайному дьяку) Василий Шуйский распускал слухи о незаконном воцарений Дмитрия — князь, встав во главе Шуйских, домогался престола, видя такую возможность в грубых ошибках молодого царя, особенно в небрежении к православию. Он вполне обоснованно предвидел, что патриарх, весь его клир, почти все настоятели монастырей, да и соборных церквей встанут на его сторону, исподтишка возбуждая люд православный. Бельский не верил, что князь Василий Шуйский утихомирится, благодарный за помилование. Он вернется в Москву, чтобы погубить государя и занять Русский трон.

Можно ли смолчать, зная об этом? Можно ли оставаться безразличным и дальше, не наставляя на правильный путь Дмитрия, который все более и более ошибался. В данном случае — нет. Да, царь, захватив престол, очень сильно обидел его, своего ангела-спасителя, своего опекуна, не приблизив его к своей правой руке, но все же он очинил его великим оружничим и боярством думным. Если же одолеет князь Василий Шуйский, тогда самое лучшее — ссылка. Вот и наперекор своему же решению отойти от всего, нацелился на решительный разговор с государем.

Когда он сказал царю о своем намерении обстоятельно поговорить с ним наедине, попросив определить для этого время, Дмитрий ответил на это доброжелательно:

— Да хоть сейчас. Давно ты, мой опекун, избегаешь меня.

Хотел Богдан сказать, что давно и ты, царь, не называл меня опекуном, но выразился мягче:

— Твоя мать, царица Мария, просила меня быть при твоей руке неотступно, я хотел ответить ей, что теперь это зависит не от меня одного, но твой поклон помешал тогда. Теперь я это же говорю тебе.

— Не обижайся. Придет время, и ты познаешь мою благодарность полной мерой. Пока же — не время. Первый серьезный шаг я сделаю сразу же после свадьбы с Мариной, на которую приглашу тебя дружкой.

Были ли эти обещания искренними, либо это очередная хитрость, дабы опекун стал совершенно откровенным, трудно сказать, но то, что посул Дмитрия подвигнул Бельского на большую откровенность, это — несомненно.

— Поручив тебя святому старцу Дионисию в Чудовом монастыре, я просил ему рассказать тебе все о междоусобицах потомков Владимира Киевского. Говорил ли он тебе о вражде между Даниловичами и иными ветвями древа Владимирова? Особенно с Шуйскими?

— Да, рассказывал.

— И, должно быть, не как небыльное, а чтобы знал ты что к чему и не попадал бы впросак. Князь Василий Шуйский — враг твой. Злейший. Это говорю я тебе и как опекун, и как глава Сыска твоего, ибо Бучинские при всем старании не смогут глубоко разобраться в происходящем, не зная нашего прошлого. Шуйский смущал народ не забавы ради, а ради притязания на трон.

— Именно за это его и осудили собором.

— А ты его помиловал, теперь вот позвал под свою руку. Отец твой подобной ошибки не свершил бы ни за что.

— Наверное, ты прав. Но я дал обет править милостиво и не нарушу его.

— Даже при угрозе твоей жизни?

— Даже. Я — не труслив. К тому же я вполне уверен, что мой народ не пойдет против меня, сына великого государя, кого боялись только неверные бояре и их слуги.

Нет. Не сложился разговор. Богдан приводил неоспоримые факты вражды Шуйских с Даниловичами, рассказывал, как держал в узде Шуйских Грозный, просил, даже умолял Дмитрия Ивановича отменить свою милость, но государь твердо стоял на своем.

— Не отменю. Верю, князь Василий Шуйский станет верным моим слугой в благодарность за мою к нему и братьям его милость. Думаю, что это послужит и для других добрым уроком. Ты, великий оружничий, убедишься в этом сам и осудишь свои заблуждения.

Покинул царские хоромы Богдан в полной уверенности, что данная промашка царя — начало конца. И для него самого в первую очередь, и для тех, кто безоговорочно его поддерживает. Ему же, Бельскому, вполне возможно удастся выкрутиться, может даже, выиграть, но судьба может обернуться не тем боком. Не даром же волхвы так и сказали: все зависит от судьбы.

Князь Василий Шуйский не заставил себя долго ждать. Вернувшись, он на первой же Думе поклялся служить государю верой и правдой, а в невесты себе выбрал княжну Буйносову-Ростовскую, свойственницу Нагих, чем весьма угодил царю Дмитрию, и тот не преминул упрекнуть Бельского:

— Прилюдно клялся. Более того, пожелал породниться со мной. А ты — предрекал.

«Молодо-зелено! — с досадой оценил доверчивость государя опекун. — Станешь кусать локти, да поздно будет!».

Он-то уже знал, что в тот же вечер, как вернулся князь Василий Шуйский, в доме его собралось изрядно недовольных царем. Крамольные речи, можно сказать, не велись, но одна фраза из доноса настораживала: «Огляжусь, верну доверие государя, вот тогда можно будет развернуться…»

Наверняка станет плести тенеты[36], и попадет в них кто-то из двоих: либо царь Дмитрий, либо он сам.

«А я до времени постою в сторонке. Погляжу издали».

Может, все же ошибочное решение, а надо бы бить в колокола, взять под свое око каждый шаг враждебного царю князя, а все доносы непременно предоставлять государю. Но верх брал не разум, а горькая обида на Дмитрия Иванович, ставшего таким неслухом.

Приближалась зима. Веселий в Кремле подбавилось. Но Марина Мнишек все не ехала, живя в Сандомире, находила все новые и новые предлоги для задержки с выездом. Дмитрий недоумевал, пытался разгадать причину, но безуспешно. Наконец Ян Бучинский подсказал ему:

— Пошли деньги на расходы для достойного въезда будущей царице.

— Но я посылал уже сто тысяч.

— Они ушли на уплату долга королю. Воевода Мнишек занял именно такую сумму у короля на ополчение шляхтичей.

— Но Сигизмунд Третий выделил из своей казны на эту цель четыреста тысяч злотых.

— Верно. Только с пошлин и налогов Сандомирского воеводства, а какие там пошлины и налоги? Воевода задолжал казне как раз четыреста тысяч.

— Мне говорили об этом, но я не поверил. Как так, дать то, чего нет в природе?

— Это — истина. Печальная, но не такая уж страшная. Что для российской казны какие-то сотни тысяч? Капля в море. Не усохнет она, если ты пошлешь своей невесте на дорожные расходы тысяч двести злотых.

Не слишком долго думал Дмитрии Иванович. И в самом деле, казна царская несметна.

— Хорошо. Тебе везти злотые.

Ян Бучинский вернулся в январе с доброй вестью:

— Чуть-чуть спадут морозы, поезд русской царицы тронется в путь. При мне приехал в Сандомир папский нунций Рангони. Он прибудет в Москву с поездом твоей невесты.

Каким образом в окружении князя Василия Шуйского стало известно намерение Папы Римского иметь в Москве своего нунция, Богдан не мог понять. Он даже спросил тайного дьяка, не его ли рук дело, но тот сам толком ничего не знал.