Redrum 2016 - Александр Александрович Матюхин

двери соседей, и тянуло все так же мочой и сигаретами.

Глазок оказался залеплен жвачкой. Николай Савельевич, раздраженно матерясь, отковырял и отскоблил ее, оставив на выпуклой стеклянной поверхности несколько царапин, а потом вернулся в квартиру, неся подмышкой то, что ему положили под дверь. Увесистый сверток в промасленной бумаге, перехваченный бечевкой и с его адресом на прикрепленном бланке. Теперь от бумажной упаковки нестерпимо смердело гнильем.

Старик отнес посылку на кухню, как и в прошлый раз. На ходу наступил босой ступней на осколки тарелки. Осмотревшись, сделал единственный возможный выбор и отправил сверток в морозилку.

Зазвонил телефон. Николай Савельевич угрюмо пошел в коридор к аппарату, попутно глянув на часы — полпятого. Что-то рановато сегодня. «Крепчают суки, раньше только с наступлением темноты могли звонить», — мелькнула мрачная мысль. Но он был настолько вымотан, что не придал этому никакого судьбоносного значения. Значит, будет отвечать на звонки и днем — какая, собственно, разница уже?

— Деда? — Радостно зазвенел Ларискин голосок. — Как здоровье, дедуля? Мы так соскучились по тебе, ты даже не представляешь. Тут столько всего произошло нового! Недавно на рыбалку ездили на пруд, так я там целую щуку вытянула, вот такую большую! А с тобой мы еще и не столько наловим, когда приедешь. Ты же приедешь, деда?

— Да заткнись ты, ради Бога, — пробурчал в трубку Николай Савельевич.

— Опять ты ругаешься, дедуль… Будешь ругаться — на языке бородавки вырастут, — и она рассыпалась мелким ехидным бисером, но в этот раз помимо смеха старик услышал еще приглушенный хрип на фоне.

— Во, слышишь, деда? Это Ленка говорит, что у тебя еще и зубы выпадут. У ней горло сгнило, ее тут только я понимаю, — и снова смех вперемешку с хрипящим клекотом.

— Когда вы уже меня в покое оставите…

— А сам-то как думаешь, черт старый? Засиделся ты в жильцах. Посылочку-то уже получил, небось? — В ее голосе засквозили злорадные нотки. — Открывал посылочку-то? А ты открой-открой, там ведь не только сало. Там еще и Валентина твоя гостинцев положила, порадовать тебя, мудака.

— Да идите вы в жопу со своей посылочкой! — прорычал старик.

— Дед, ну что ты вот опять за старое, а? Приехал бы уже давно, и дело с концом. Ты же наш, весь наш, с потрохами и дерьмом. И нужен ты только нам. Приезжай, давай, не тяни кота за яйца, они у него не резиновые, — в этот раз Лариска не смеялась, и хриплый лай Леночки стал слышен отчетливее. Старика передернуло от отвращения, когда он представил младшую внучку, ее бледную кожу с трупными пятнами. — Деда? Ты меня слышишь, деда?

— Слышу, слышу, — он утер рукавом рубашки выступившую на лбу испарину.

— Ладно, деда, не будем тебя больше сегодня тревожить, так и быть. Можешь выпить водочки, развернуть, не спеша, гостинцы и подумать о переезде. Целую, дедуля, пока! — и она положила трубку.

Теперь они звонили каждый день. Звонили утром, когда он был в ванной. Звонили в обед, отрывая его от еды. Звонили ночью, когда он уже спал, но все равно вставал, разбуженный назойливым телефоном. Они говорили с ним такими родными и привычными голосами, и каждый раз теперь на фоне звучал надсадный нечленораздельный хрип Леночки. А потом ему позвонила Валентина.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

— Алло, Коленька, родной, слышишь меня? Коленька? — от звуков ее голоса, такого близкого и любимого, на глазах у старика выступили слезы. — Коленька? Слышишь? Коля, ну приезжай уже, в конце-то концов. Столько баб тебя уговаривать еще должны. Приезжай, родной, я соскучилась по тебе безумно. Мы тут с тобой отдохнем, наконец, как в молодости. Тут такое лето чудесное, Коленька! Природа, воздух свежий, озера, пруды, речки! Будем купаться с тобой ходить каждый день! Мы же с тобой вместе этого хотели! Ты же сам, Коля, говорил: детей, мол, на ноги поставим, и уедем в деревню старость доживать. Коленька, милый, приезжай, я заждалась уже. Будем каждый-каждый день на озеро ездить на велосипедах, на пляже загорать! Помнишь, как тогда, в Гаграх? Когда я обгорела на второй день, и ты потратил треть получки, купил мне платье закрытое, чтоб солнце не напекало. Как сейчас помню: атласное платье, изумрудного оттенка, болгарское! Дорогущее же было! Я тогда тебя ругать начала, что ты столько денег-то на тряпку ухайдакал, а ты сказал, мол, ничего страшного, зато я теперь самой красивой у тебя буду. Это ведь мой любимый подарок от тебя был. Помнишь, Коленька? Вот было время-то, а? Чудесное время. Приезжай давай, не томи, сколько можно тебя упрашивать. Старые мы уже, нам ведь вместе надо держаться, помогать друг другу. Приезжай, любимый. Скучаю сильно-сильно. Да мы все тут по тебе скучаем. И по деткам нашим я соскучилась. На днях Виталику звонила, а его, видать, дома не было, так трубку Алешка взял. До чего славный мальчонка растет, хочу я тебе…

— Что ты сказала? — перебил ее Николай Савельевич. — Повтори! Что ты сказала?

— Как что… — Растерянно залопотала Валентина. — Виталику, говорю, звонила… С Алешкой пообщалась. Тоже в гости звала. Он сказал, что скучает по мне и по девчонкам…

У старика на секунду перехватило дыхание, но он дрожащим от ярости голосом выдавил сквозь сомкнутые зубы:

— Как ты смеешь звонить моим детям? Ты…

— Знаешь, что, Николай?! Это такие же мои дети, как и твои, понял? Я их вынашивала, я их рожала, я с ними сидела, я их воспитывала. И я буду им звонить. Да и еще, — за ее елейным голосом в трубке снова послышался хриплый вой Леночки. — Я ведь и им посылку собрала. То же, что и тебе. На днях вышлем. Так что, Коленька, лучше приезжай ты. А то Алешка побольше твоего скучает. Его уговаривать долго не придется.

— Ты что? Ты не понимаешь? Ему же всего десять!

— Ну и что, Николай. Ну и что, что десять. Девочкам, вон, тоже одной семь, другой девять. С ними и будет дружить. Так что решай уж, наконец. Глава семьи, тоже мне, — и она положила трубку, а старик остался стоять в темном коридоре один, окруженный безмолвными тенями, слушая гулкие гудки на линии и удары дождя по стеклу.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

По телефону сын сказал, что им звонили, когда ни его самого, ни жены Алены, рыжей, веснушчатой и вечно улыбающейся, дома не было — только маленький Алешка вернулся со школы, и именно он ответил на звонок.