Неизвестный Киров - Алла Кирилина

Передовая «Ленинградской правды» сыграла роль детонатора. Печать, митинги, партийные собрания выдвигали требование: «Очистить Ленинград от троцкистско-зиновьевского охвостья». Обстановка нагнеталась, в состояние политической истерии приводилось все большее число людей. Наряду с митингами в декабре 1934 года осуждение оппозиционеров в связи с убийством Кирова проходило и на партийных собраниях. На них во многих выступлениях звучала мысль: ответственность за убийство Кирова должны нести Зиновьев и его единомышленники. Присутствующие же на собраниях бывшие участники оппозиционных дискуссий заявляли, что оказались в оппозиции случайно — «по причине политической безграмотности». И зачастую это действительно так и было. Ведь многие из них шли за лидерами, не особенно хорошо разбираясь в их программах. Однако покаяние бывших участников оппозиции не производило никакого впечатления на окружающих.

На фабрике «Красный ткач», например, на партийном собрании, выступая уже после покаяния оппозиционеров, некто Баранов сказал: «Нечего вымышлять на счет политической неграмотности. Ведь не все же политически неграмотные пошли с Зиновьевым. Мы вам теперь не верим. Будем вас проверять»[639].

На партсобрании заводоуправления «Красный путиловец» член партии Котиков говорил: «Не все здесь сидящие раскаиваются… Например, Блинов сидит, как воды в рот набрав. У нас на заводе около 700 человек, которых надо выгнать с завода с треском»[640].

На костеобрабатывающем заводе бывший оппозиционер Сасуров[641] заявил: «За прошлое надо сказать Зиновьеву спасибо, а за настоящее — отвечай!» Его слова потонули в криках: «Голову надо оторвать этим оппозиционерам, а не спасибо говорить!»[642]

Особенно тенденциозны были партийные собрания, на которых осуждались арестованные по делу «Ленинградского центра». 21 декабря такие собрания прошли в цехах «Красного путиловца». Обсуждался уже исключенный из партии шесть дней назад и находившийся под арестом с 8 декабря заместитель директора завода А. И. Толмазов. Еще не было опубликовано «Обвинительное заключение», шло следствие, но соответствующее общественное мнение фактически уже было сформировано. Рабочий из 3-го цеха, где до самой смерти состоял на партучете Киров, сказал: «Никакого разговора о моральной ответственности. Участники группы должны нести физическую ответственность. Всем им — Николаеву, Зиновьеву и прочим — одна мера!»

Приблизительно так же говорили и коммунисты заводоуправления, которые хорошо знали Толмазова: «Кто поверит бывшим оппозиционерам в искренности, — заявил Зарубаев, — когда в аппаратах заводоуправления и в отделе снабжения работают бывшие офицеры и белогвардейцы. На секретных заказах сидят бывшие дворяне, офицеры и т. п. Мы все время находим притаившуюся сволочь в наших отделах. Пора перейти от слов к бдительности и делу»[643].

Такова была действительность, атмосфера тех лет. Подобные партийные собрания проходили на заводах, фабриках, в институтах. Читая документы, поражаешься той быстроте, с какой руководители всех рангов реагировали на дело «Ленинградского центра», проявляя при этом завидную оперативность в информации о своей бдительности.

Ярким примером этого может служить реакция руководства Промышленной академии на арест и расстрел И. Г. Юскина. 1 января 1935 года за подписью директора академии В. Куджива в Москву ушла телеграмма следующего содержания.

«ЦК ВКП(б). Промкадры. НКТП (Наркомат тяжелой промышленности. — А.К.). Toв. Петровскому.

Настоящим сообщаю о мероприятиях в академии, в связи с тем, что во 2-й группе 2-го курса машиностроительного факультета Лен. промакадемии оказался один из организаторов убийства Кирова — студент Юскин И. Г., приговоренный Военной коллегией Верховного суда к расстрелу. Исключены были три человека, дружившие с Юскиным. Группа была расформирована».

Так каждый из тех, кто был арестован по делу о принадлежности к «Ленинградскому центру», сам, в свою очередь, становился источником очередной эпидемии политического террора, поражавшей все новых и новых людей.

При личном участии Сталина подготавливалось закрытое письмо ЦК ВКП(б) под названием: «Уроки событий, связанных со злодейским убийством тов. Кирова». Письмо адресовалось всем партийным организациям страны. В нем огульно обвинялись без всяких доказательств все бывшие зиновьевцы. «Они, — говорилось в письме, — стали на путь двурушничества, как главного метода своих отношений с партией… стали на тот же путь, на который обычно становятся белогвардейские вредители, разведчики и провокаторы». Далее следовала прямая директива об арестах зиновьевцев: «В отношении двурушника нельзя ограничиваться исключением из партии, — его надо еще арестовать и изолировать, чтобы, помешать ему подрывать мощь пролетарской диктатуры».

17 января 1935 года Сталин разослал письмо членам Политбюро ЦК с просьбой в тот же день обсудить и принять его.

18 января оно уже было разослано всем организациям ВКП(б).

Страну охватил новый приступ вакханалии бдительности, шпиономании, разоблачительства. Казалось бы, нужно попытаться переломить ее, потому что страсти захлестывали людей, эмоции начинали преобладать над разумом. Но что предпринимает ЦК? Он делает вопреки здравому смыслу невероятный ход. Закрытое письмо ЦК ВКП(б) от 18 января 1935 года «Об уроках событий, связанных со злодейским убийством тов. Кирова» после обсуждения в партии передается на обсуждение в комсомол.

Комсомольцы были в восторге от такого доверия и принялись активно за дело. Приведу два примера.

Типография, Центральный городской район, выступает некто Гуревич: «Каждый комсомолец должен исполниться гордостью за то, что партия довела до нас такое замечательное письмо. Зиновьевско-белогвардейское охвостье пыталось привлечь молодежь, но им это не удалось».

Карбюраторный завод, некто Элькин: «Тот факт, что ЦК ВКП(б) доверил нам проработку этого письма, говорит о том, что нам нужно быть бдительными как никогда». Закрытое письмо Центрального Комитета способствовали нагнетанию напряженности, созданию базы для массовых репрессий.

26 января опросным порядком Политбюро ЦК Принимает следующее постановление:

«О зиновьевцах.

а) выслать из Ленинграда 663 зиновьевца на 3–4 года;

б) группу бывших оппозиционеров, членов партии в количестве 325 человек, откомандировать из Ленинграда в другие районы страны».

И сразу же развила бурную деятельность особая комиссия Ленинградского обкома ВКП(б). Ее возглавил заведующий организационно-распределительным отделом обкома П. Л. Низовцев. Именно эта комиссия готовила списки коммунистов на исключение из партии и административное выселение из Ленинграда. Первичный материал для комиссии поставляли райкомы партии. Списки бывших оппозиционеров заверялись личной подписью первого секретаря райкома ВКП(б). Некоторые райкомы включали в подобные списки 2–3 человек, тех, кто действительно активно участвовал в оппозиционных распрях. Другие включали на первых порах сразу по тридцать и более человек. Причем среди них зачастую появлялись и те, кто только один раз голосовал за оппозицию.