Инструментарий человечества - Кордвейнер Смит

Как-то вечером он принес им фрукты. И какие! Редкие инопланетные виды, которых простые люди вроде них не добились бы и за год прошений. Он улыбнулся широкой, застенчивой слоновьей улыбкой, опустил фрукты на землю и собрался уходить.

– Подожди! – воскликнула Элейн. – Почему ты принес нам это? Почему нам?

– Из-за Джоан, – ответил человек-слон.

– Кто такая Джоан? – спросил Охотник.

Человек-слон сочувственно посмотрел на них.

– Ничего страшного. Вы ее не помните, но я помню.

– Но что сделала Джоан? – спросила Элейн.

– Она любила вас. Она любила нас всех, – ответил человек-слон и быстро развернулся, чтобы больше ничего не говорить. С ловкостью, невероятной для столь массивного существа, он стремительно вскарабкался на красивые суровые скалы и скрылся из виду.

– Хотела бы я ее знать, – сказала Элейн. – Похоже, она была очень милой.

В том году родился человек, которому предстояло стать первым лордом Жестокость.

I

Были планеты Дугласа-Оуяна, которые вращались вокруг своего солнца единым кластером, скользя по одной орбите, не похожие ни на одну другую известную планету. Были джентльмены-самоубийцы на Старой Земле, которые рисковали жизнью – хуже того, рисковали вещами более ценными, чем их жизнь – ради геофизики, неведомой настоящим людям. Были девушки, которые влюблялись в таких мужчин, какой бы суровой и жуткой ни была их личная участь. Был Инструментарий, который постоянно трудился, чтобы человек остался человеком. И были граждане, которые гуляли по бульварам до Переоткрытия Человека. Граждане были счастливы. Это была их обязанность. Если их заставали печальными, то утихомиривали, и одурманивали, и исправляли, пока они вновь не становились счастливыми.

Это история троих из них: игрока, взявшего себе имя Солнечный Мальчик, который решился отправиться в Зону и перед смертью встретился лицом к лицу с самим собой; девушки Сантуны, которая реализовала себя тысячью способов, прежде чем умерла; и лорда Сто Одного, самого ветхого днями, который все это знал – и даже не подумал предотвратить.

Эта история пронизана музыкой. Мягкой, сладкой музыкой Земного правительства и Инструментария, нежной, как мед, и под конец тошнотворной. Дикими, противозаконными пульсациями Зоны, запретной для большинства людей. И безумными фугами и непристойными мелодиями Округа, который был закрыт для людей на протяжении пятидесяти семи веков – и который случайно обнаружили, в который проникли! И с этого начинается наша история.

II

Несколько веков назад госпожа Ру сказала: «Были найдены обрывки знания. В самом начале человечества, даже до летательных аппаратов, мудрец Лаодз провозгласил: «Вода ничего не делает, но проникает повсюду. Бездействие находит путь». Позже древний лорд произнес: «В основе всех вещей лежит музыка. Мы танцуем под ее мелодии всю свою жизнь, пусть наши уши никогда не слышат звуков, что направляют нас и заставляют двигаться. Счастье может убить человека мягко, как увиденные во сне тени. Сперва мы должны стать людьми – и лишь потом счастливыми, иначе наши жизнь и смерть будут напрасны».

Лорд Сто Один выразился более прямо. Он изложил истину нескольким близким друзьям:

– Наша популяция сокращается на большинстве миров, включая Землю. Люди рожают детей, но не слишком охотно. Я сам стал тройным отцом двенадцати детей, двойным отцом четверых и, полагаю, единственным отцом еще многих. Я желал работать – и принимал это за желание жить. Но это не одно и то же. Большинство людей хотят счастья. Хорошо, мы дали им счастье. Жуткие, бессмысленные столетия счастья, за которые всех несчастливых исправили, или приспособили, или убили. Невыносимое, бесплодное счастье без укола печали, вина ярости, жарких паров страха. Кто из нас хоть раз ощущал кислый, ледяной вкус застарелой обиды? Ради этого люди по-настоящему жили в Древние дни, когда делали вид, будто счастливы, а в действительности кипели от горечи, гнева, ненависти, злобы и надежды! Те люди размножались, как сумасшедшие. Они заселяли звезды, мечтая прикончить друг друга, тайно или в открытую. Их игры имели отношение к убийству, или предательству, или запретной любви. Теперь у нас нет убийств. Мы не можем вообразить любовь, которая была бы запретной. Представьте себе Грязи с их дорожной сетью. Куда бы мы ни полетели сегодня, мы непременно увидим эту сеть колоссальных шоссе. Они разрушены, но по-прежнему здесь. Эта гнусность отлично видна с Луны. Не думайте о дорогах. Подумайте о миллионах машин, что ездили по этим дорогам, о людях, переполненных жадностью, яростью и ненавистью, проносящихся друг мимо друга на своих ревущих двигателях. Говорят, что только на этих дорогах гибло пятьдесят тысяч человек в год. Мы бы назвали это войной. Что за люди они были, раз носились день и ночь напролет и строили вещи, позволявшие другим людям носиться еще быстрее! Они отличались от нас. Должно быть, они были дикими, грязными, свободными. Жаждавшими жизни так, как не жаждем ее мы. Мы с легкостью можем перемещаться в тысячу раз быстрее них, но кому это сегодня нужно? Зачем? Везде все одинаково, не считая пары солдат или лаборантов. – Он улыбнулся друзьям и добавил: – И лордов Инструментария вроде нас с вами. Мы путешествуем по делам Инструментария. Не по делам обычных людей. У обычных людей нет особых дел. Они выполняют работу, которую придумываем для них мы, чтобы они были счастливы, в то время как роботы и недолюди трудятся по-настоящему. Они гуляют. Занимаются любовью. Но они никогда не бывают несчастливы.

– Они и не могут быть!

Госпожа Ммона была не согласна.

– Жизнь не может быть такой ужасной, как ты описываешь. Мы не просто думаем, что они счастливы; мы знаем это. Мы телепатически заглядываем прямо к ним в мозг. Мы отслеживаем их эмоциональные паттерны при помощи роботов и сканеров. Тем не менее такие случаи бывают. Люди постоянно становятся несчастными. А мы постоянно их исправляем. И время от времени происходят серьезные несчастные случаи, которые даже мы не можем исправить. Когда люди несчастны, они кричат и плачут. Иногда они даже перестают разговаривать и просто умирают, что бы мы для них ни делали. Ты не можешь утверждать, что все это ненастоящее!

– Могу, – ответил лорд Сто Один.

– Можешь что? – воскликнула Ммона.

– Могу утверждать, что это счастье ненастоящее, – сказал он.

– Как ты можешь так поступать перед лицом доказательств? – крикнула она ему. – Наших доказательств, о которых мы, Инструментарий, договорились давным-давно? Мы сами их собрали. Неужели мы, Инструментарий, тоже ошибаемся?

– Да, – ответил лорд Сто Один.