Шотландия: Путешествие по Британии - Генри Воллам Мортон

Пока мы беседовали, на дороге показались два грузовика, груженые ящиками с сельдью. Как выяснилось, это единственное событие, которое хоть как-то нарушает погребальную тишину на улицах города.

Аймаутские женщины — все в сапогах и резиновых фартуках, с защитными накладками на пальцах — собрались во дворе рыбозаготовительной фабрики и выстроились вдоль длинных корыт, куда сгружали рыбу с грузовиков. Они терпеливо ждали; очевидно, им запрещалось приступать к работе до окончания процесса разгрузки. Наконец прозвучал условный сигнал, в воздухе блеснули сотни ножей, и работа закипела.

Разделка сельди — это тяжелый, кропотливый и низко оплачиваемый труд. Женщины работали в бригадах по трое и, насколько я мог судить, с невероятной скоростью и профессионализмом.

Однако и здесь сказывался общий застой, который, похоже, воцарился во всей рыбной промышленности. Во всяком случае, мне показалось, что экспортный рынок не успевает поглощать рыбу, выловленную шотландскими моряками. Дневной улов местных дрифтеров доставлялся на рыбозаготовительную фабрику, аймаутские женщины обрабатывали рыбу и помещали ее в специальный раствор. В таком виде емкости с рыбой складировались на пристани и месяцами дожидались, когда их отправят в другой район Шотландии, в Гамбург или еще куда-нибудь.

Аймауту следовало бы произвести на свет собственного Барри. Этот городок отличается ярким своеобразием и потаенным, тонким юмором. Однако первое впечатление, которое он производит на приезжего человека, я бы определил как довольно мрачное и даже трагическое.

Здесь располагается самое необычное в Великобритании кладбище. В какой-то момент, когда встала проблема новых захоронений, городские власти решили засыпать старое кладбище шестифутовым слоем земли, чтобы можно было повторно использовать ту же площадь. Сохранившиеся памятники и надгробные плиты были изъяты и пущены на строительство караульного помещения. Трудно представить себе более отвратительное сооружение: из могильных плит восемнадцатого столетия, покрытых изображением символа смерти — черепа и скрещенных костей.

Это место наводит на мысли о «денди-докторах», или похитителях трупов, которые обеспечили Роберту Льюису Стивенсону материал для, возможно, самой страшной истории, когда-либо им описанной.

Однако в прошлом Аймаута существовали и счастливые страницы. Одна выпала на май 1787 года, когда в город верхом на упитанной кобыле въехал симпатичный молодой человек по имени Роберт Бернс. В Аймаут он приехал, чтобы сделаться масоном Королевской ложи. Местная ложа, посовещавшись, решила, что, «учитывая исключительный поэтический талант Р. Бернса», его следует освободить от обязательного вступительного взноса в одну гинею.

Можно представить, чего стоило это решение экономным старейшинам Аймаута! Но оно окупилось с лихвой. Пребывая в своем обычном веселом настроении, Бернс написал в дневнике, что его хозяин «очень добродушный и общительный человек, который охотно поддержит любой тост и споет добрую песню».

Вот на таком светлом воспоминании я бы и закончил рассказ об Аймауте. Попрощаемся с этим маленьким шотландским городком, с его опустевшим портом, с его трагедией пятидесятилетней давности, и двинемся дальше.

7

Вольности Берика заканчиваются у Ламбертонской заставы. Но это место ничем не напоминает границу. Вы покидаете одну страну и переходите в другую, сами того не заметив. И я бы не понял, что пересек границу, если бы не покосившийся транспарант на обочине дороги.

Он гласит: «Шотландия».

Значимость этого объявления несколько умаляется поведением самого транспаранта, который тяжко склоняется вправо — подобно патриотически настроенным шотландцам во время традиционного вечера в честь Бернса. Я попытался выровнять табличку, но безуспешно. Тут явно требовалась лопата.

Так я и стоял: одной ногой на шотландской земле, другой на английской. Забавно, но линия границы проходит через свинарник, который фактически располагается в обеих странах. Причем внутри так все устроено, что едят животные в Англии, а спят в Шотландии. В своей книге «Пограничная линия» мистер Логан Мак описывает ситуацию. Некий фермер купил свинью на английской территории, в полумиле от этого места. Он поместил свое приобретение в свинарник и вынужден был уплатить штраф в пять фунтов стерлингов за то, что без лицензии провез животное в Шотландию. Если бы спальное место хрюшки было оборудовано на другой половине помещения, штрафа удалось бы избежать.

Я смотрел на маленькие белые домики на обочине дороги и вспоминал, что один из них в прошлом служил Ламбертонской заставой. В старину сборщик платы за проезд просыпался, заслышав стук копыт на Берикской дороге, и выходил из дома за причитавшейся мздой. Наверное, не раз ему доводилось наблюдать, как пролетали почтовые кареты, из которых доносились возбужденные голоса — мужской и женский. Это ссорились будущие новобрачные, обсуждая детали предстоящего обряда бракосочетания.

Вплоть до 1856 года — когда брачный закон лорда Брума положил конец романтическим бракам в Шотландии — ламбертонский заставщик не хуже пресловутого «кузнеца» из Гретна-Грин наживался на нетерпении английских возлюбленных. Я так и вижу объявление в окошке его дома: «Здесь вы можете купить имбирного пива и заключить брак. Все на самых выгодных условиях».

Если свернуть по переулку налево и пересечь сельский двор, вы окажетесь перед незабываемым шотландским мемориалом. Увы, в этих развалинах сегодня трудно разглядеть Ламбертонскую кирку. А ведь на этом месте свершилось событие, которое через длинную цепь романтических и трагических перипетий привело шотландского короля Якова VI на английский трон. Представляю, в каком приподнятом настроении он ехал на юг, чтобы стать Яковом I Английским.

За столетие до того пышная кавалькада пересекла границу и свернула к Ламбертону. Многолетняя война между Англией и Шотландией завершилась перемирием по поводу бракосочетания дочери Генриха VII, Маргариты Тюдор, и шотландского короля Якова IV. В Ламбертоне юную невесту — а на тот момент ей исполнилось лишь четырнадцать лет — встречали шотландские эмиссары.

После этого был Эдинбург, шумно радовавшийся предстоящему событию. Над улицами плыл колокольный звон, городской фонтан бил вином, на Кэннонгейт старые каменные стены были увешаны гобеленами. И знаменитый поэт Уильям Данбар читал вслух свою оду «Чертополох и Роза».

Так среди ламбертонских кустов крапивы было посеяно зерно, которое со временем дало судьбоносные всходы. Среди них — и жизненная драма Марии Стюарт, и неслыханное возвышение ее сына, Якова VI и I, и нелегкая участь всех изгнанников Стюартов.

8

Наверное, я мог бы добраться до Селкерка другой дорогой, но искушение проехать по английской территории оказалось сильнее. Я чувствовал, что просто обязан провести ночь в Берике. Формально этот населенный пункт принадлежит Англии, но только формально. Во всех своих внешних проявлениях Берик не менее шотландский город, чем, скажем, Келсо или Джедбург.

Я взобрался на крепостной вал с намерение прогуляться вокруг города. Берик, Честер, Йорк и Лондондерри — четыре британских города, которые изначально были полностью обнесены стенами. Сегодня крепостной вал Берика густо зарос травой, и время от времени в высокой траве мне попадались старые проржавевшие пушки. Странные зеленые пригорки, казалось, скрывали следы былых сражений. Остановившись над Шотландскими воротами, я бросил взгляд вниз и увидел широкую Хай-стрит. У этой улицы до сих пор такой вид, словно она замерла в тревожном ожидании: не донесется ли с севера звук боевых шотландских волынок? Одной стороной город обращен к Северному морю. Оттуда дует резкий порывистый ветер, и мощные морские валы накатывают на Фенам-Флэтс. А неподалеку золотым кораблем на водной глади вырисовывается Линдисфарн — остров с самым очаровательным на свете именем.