Ледяная колыбель - Джим Чайковски

поднимаются в небо. Обхватить один-единственный ствол талнисса удалось бы разве что вдесятером, сцепившись вытянутыми руками.

Рядом с ним шагал Рами. Как и его спутники, одет он был в сандалии и простую серую рубашку, ниспадавшую до колен и подпоясанную малиновым поясом.

– Говорят, что и сам воздух Экс’Ора обладает целебными свойствами.

Канте глубоко вдохнул, наслаждаясь пряным ароматом деревьев.

Целебным был тот или нет, но принц и вправду чувствовал себя намного спокойнее, особенно после всех этих ужасов и кровопролития. Они прибыли сюда на стрелокрыле из Казена днем ранее, когда прозвенел последний из послеполуденных колоколов. Аалийе уже сообщили по вороньей почте, что члены совета прибудут в Экс’Ор уже нынешним утром, чтобы навестить императора и обсудить ее притязания на пост будущей императрицы. Они хотели заявиться сюда еще вчера вечером, но она ответила им, что ее отец очень устал и нуждается в отдыхе.

Тем не менее после нападения в Казене совет направил в Экс’Ор две сотни гвардейцев для охраны личного павильона императора. Небо над головой утюжила дюжина быстроходников. Да и сам по себе Экс’Ор был достаточно хорошо защищен – в первую очередь благодаря своему местоположению. К северу от него простиралась непроходимая Нисейская трясина с ее засасывающей грязью и кишащими гадюками водами, в то время как остальная часть береговой линии представляла собой высокие неприступные скалы.

В некотором смысле Канте и его спутники заключили себя в благоухающую тюрьму.

Словно чтобы лишний раз подчеркнуть этот факт, настоятельница Шайр провела их мимо смотровой площадки с видом на море. Суша обрывалась грядой высоких утесов, с которых открывался вид на россыпь Каменных Богов. Крошечные островки, превращенные в скульптурные изображения всех тридцати трех представителей клашанского пантеона, были видны отсюда как на ладони. Между ними белели паруса кораблей и прогулочных барж.

Канте вспомнил свою собственную водную прогулку по тем местам.

«Как будто я прошел по кругу и вернулся на то же место, с которого начал».

Рами указал на одну из скульптур, возвышающуюся над морем. Это была женщина в мантии, которая протягивала к берегу каменную чашу. В чаше поблескивала дождевая вода, как будто это была еще одна купальня.

– Богиня Экс’Ор, – представил ее Рами, подтверждая связь между богиней и городом. – Та, что исцеляет хворых и увечных и утешает тех, у кого тяжело на сердце.

Они двинулись дальше, поднимаясь по арочному каменному мостику, одному из десятков, – перекинутому через серебристый ручей, который длинным водопадом низвергался с края утеса. Выше по течению его виднелась цепочка бассейнов, каскадами поднимавшихся вдоль горного склона по всему Экс’Ору – некоторые из них бурлили и исходили паром.

В ближайшем бассейне обосновалось с полдюжины купальщиков. Судя по царящему там оживлению, похотливым стонам и беззастенчивому мельканию голой кожи, понятия «исцеление» и «утешение» трактовались в этих купальнях довольно широко.

Канте отвернулся, но Рами подтолкнул его локтем и, приподняв бровь, многозначительно мотнул подбородком в ту сторону.

– Мы пришли посмотреть, как исцеляются другие, – напомнил своему другу Канте, указывая вперед.

Рами пожал плечами, оглядываясь назад:

– Думаю, все-таки стоит найти время на то, чтобы и самим испытать это на себе.

Канте заподозрил, что речь идет не просто об оценке целительного действия различных ванн.

Шедшая впереди них настоятельница Шайр указала на следующий мост:

– А впереди – наши знаменитые кровавые ванны.

Они последовали за ней к багровому ручью. Отклонившись от края утеса, она повела своих подопечных вверх по тропинке, змеящейся между деревьями вдоль его темных вод. По мере их продвижения деревья становились все выше и толще.

– Это самая древняя из наших талниссовых рощ, – сообщила им настоятельница Шайр. – Она охраняет наши священные купальни.

Немного дальше ручей разделялся в семи направлениях, вытекая из больших черных бассейнов, малиновая вода в которых источала пар. Это и были те знаменитые источники, что питали кровавые купальни. Некоторые из них располагались прямо под древесным пологом, и поверхность воды в них была усеяна опавшими лепестками. Другие прятались внутри мраморных павильонов – от простых до богато украшенных.

Настоятельница Шайр провела их к павильону, который представлял собой довольно примитивное сооружение из мраморных плит, покрытых слоями мха и лишайника. Он выглядел самым старым из всех.

Она первой нырнула под низкую притолоку дверного проема. Все трое последовали за ней. Внутри было душно и тепло, но воздух, хоть влажный и густой, казался странно легким. Пряный аромат, витавший в воздухе, был здесь более резким – настолько сильным, что ощущался даже на языке.

Бассейн внутри был выложен мрамором, ступенями спускаясь в темные воды, где отмокал одинокий соискатель милости богини Экс’Ор. Другой, как видно, уже получил свое – он сидел на краю, болтая ногами в воде.

– Эй! – поперхнулся Мёд, поспешно опуская свои голые телеса в воду. – Хоть предупреждайте, когда входит дама!

Сидящий в бассейне Шут ухмыльнулся, хотя и несколько натянуто.

– Не обращайте на него внимания. Мой братец надеялся, что сюда забредет какая-нибудь молодая девица, пока он торчит там, выставив свой товар напоказ, будто какой-нибудь лавочник.

Мёд погрузился еще глубже, словно желая утонуть.

– Как нога? – спросил Канте.

– Сам посмотри.

Шут поднял из воды свою культю. Конец ее был покрыт чем-то вроде тонкой сетки. Извивающаяся пиявка в черно-малиновую полоску упала с нее обратно в воду.

– Держи конечность под водой, – предупредила настоятельница Шайр, неодобрительно нахмурившись. – Пусть вульнусы делают свое дело.

– Если я буду мочить свои булки в этой красной воде еще дольше, они сморщатся, как две волосатые…

– Еще четыре дня, – твердо сказала женщина. – Если ты хочешь, чтобы к одной из половинок твоей задницы была приделана и остальная часть ноги.

Шут что-то проворчал, но опустил культю обратно.

Настоятельница повернулась к ним:

– Как вы можете видеть, один из наших пациентов несколько раздражен, но чувствует себя хорошо. Вульнусы и эти воды помогут ему полностью излечиться. С их помощью такие раны заживают вдвое быстрей.

– Поразительно! – произнес Фрелль. – Как это действует?

– Это одной только богине известно. И вульнусы, и эти воды существуют здесь дольше самого Клаша. Однако алхимики изучали и то и другое. Вульнусы удаляют омертвевшие ткани, способствуя здоровому росту. Вдобавок считается, что вода и выделения этих пиявок еще больше способствуют заживлению тканей.

– А что с моим отцом? – спросил Рами, и его прежний беззаботный тон теперь был отягощен беспокойством.

Настоятельница Шайр глубоко вздохнула:

– Некоторые раны не под силу даже вульнусам, и наши воды тоже неспособны их исцелить. Я отведу тебя к нему.

Она вывела их обратно. Канте обменялся встревоженным взглядом с Фреллем. Тихан пытался заверить Рами, что обуздание Маккара не нанесет долгосрочного ущерба. Тем не менее клашанский принц не желал верить Тихану на слово – особенно учитывая тот факт, что эта фигура веками фальсифицировала свое присутствие. Даже у Канте имелись свои сомнения.

Настоятельница повела их по другой тропинке к самому богато украшенному павильону – с изваяниями богов и богинь, увенчанных золотыми коронами. Мрамор здесь был отполирован до первозданного блеска. В тени древней рощи он почти светился.

А еще окружающие этот павильон садовые тропинки так и сверкали доспехами десятков имперских патрулей. Сопровождаемой принцем Рами группе было позволено беспрепятственно пройти к нему.

Когда они подошли к высоким золотым дверям, два стоящих перед ними паладина без слов расступились, давая им пройти. Канте невольно опустил глаза, представив себе участь императорских паладинов на вилле Оракла.

Настоятельница Шайр с поклоном впустила их внутрь, позволив Рами побыть наедине со своим отцом. Фрелль поклонился ей в ответ.

– Спасибо вам, мать-настоятельница! Думаю, мы сумеем вернуться в императорские покои без вашей помощи. – Он мотнул головой на стражников. – Тем более что у нас достаточно сопровождающих.

Шайр улыбнулась, хотя улыбка эта стала немного грустной, когда она заглянула внутрь.

– Жаль, что мы больше ничем не можем помочь.

Канте охватило чувство вины. Настоятельница и ее сестры проявили исключительную доброту, а их группа ответила