📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгИсторическая проза"Еврейское слово". Колонки - Анатолий Найман

"Еврейское слово". Колонки - Анатолий Найман

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 130 131 132 133 134 135 136 137 138 ... 146
Перейти на страницу:

Поезд тронулся, я спросил у парня, почему он решил, что я русский. «Потому что видел вас в самолете». Начало беседе было положено, он разбросал горстку путевых, для знакомства, вопросов: бывал ли я в Италии, знаю ли Рим, чего ради приехал. Я отвечал сдержанно, но про Рим прибавил, что у Мандельштама есть такая строчка – «и никогда он Рима не любил». Дескать, это не про меня, я люблю, но в этот приезд она отвечает моему настроению. Он поинтересовался, кто этот «он», который не любил. Я объяснил, что ответить определенно нельзя, подразумеваются одновременно Лжедмитрий, царевич Дмитрий, убитый в Угличе, и Владимир Соловьев. У него на лице отразилось смятение: «Это который “К Барьеру”?» И тут мне на память пришел Гоголь с открывавшимся ему отсюда «во всей своей громаде» любезным отечеством.

Смешно думать, что после трех четвертей столетия, в продолжение которых каток советской власти его утюжил, оно может безболезненно прийти в себя за какую-то четверть века, прошедшую после падения режима. Да и вовсе не обязательно всем знать Соловьева-философа, поэта, мистика, какой бы крупной, яркой фигурой русской культуры он ни был, – в конце концов, мы с моим спутником не в «Выиграй миллион» состязались. Но мгновенная ассоциация имени с телевизорным манекеном – впечатляющий показатель умственного и душевного состояния страны. Когда мы употребляем слова «Европа», «европейский» как оценочные термины культуры, все равно нынешней или отложившейся в истории, речь идет в первую очередь о Германии, Франции. Италия скорее чертог творчества, чем собор культуры, это разные вещи. Может быть, поэтому именно оттуда страна, в которой я прожил всю жизнь, вдохновляясь и питаясь – особенно в черные дни – ее гениальной поэзией, трагической музыкой, горькой литературой, новой живописью, предстала мне в тот миг триумфом серятины.

В Риме на телеке часто появлялся Берлускони, он влип в неприятную историю, уже не выглядел весельчаком и душой компании, держался серьезно, отчего стал похож на Путина, как родной брат. Сам телевизор с его красотками, вульгарностью, бездарностью был как родной брат нашего. Проблемы, обсуждавшиеся на экране, были двойняшками наших – как реальные, так и выдуманные. Но ничего напоминающего Юкос, Болотную, Гринпис, Пусси-Райот, гомофобный психоз, облавы на гастарбайтеров, ни-тпру-ни-ну Оборонсервиса и др. и пр. не было в помине. Астахова, Онищенко, Чурова, Чаплина – ни-ни, они ждали моего возвращения там. Книжные новинки, комплиментарно присланные из издательства, которые я перед отъездом открыл и с содроганием закрыл одну за другой, ждали дома. И вот ведь что: стоило мне выйти за дверь, пойти римскими улочками куда глаза глядят, и ихний телевизор со всеми потрохами, сериалами и футболами улетучивался из памяти. А там, где был мой дом, все это ждало меня в действительности. Вместе с неизбежным, увы, родным телевизором.

2014 год
14–20 января

Эту колонку я писал в конце прошлого года, хотел завершить ею цикл 2013-го. Не успел, начались каникулы. Однако и открыть ею цикл новый будет в самый раз. Поскольку речь идет о Книге Иова, а узел рассказываемой в этой книге истории таков, что развязать его нельзя, затянут он одновременно с актом Творения и затягивается каждый день и каждую минуту в каждой из миллиардов человеческих жизней. Это узел неизбежного вплетения зла в действительность нашего существования – вплетения с ведома Бога.

В издательстве Принстонского университета вышло глубокое исследование Марка Ларримора «Книга Иова: биография» – хроника ответов на главную загадку Книги. Начиная с комментаторов «Мидраша» III века и кончая Эли Визелем, нашим современником. Журнал «Нью-Йоркер» поместил развернутую – острую и невеселую – рецензию на нее под названием «Несчастье» (со смыслами «беспомощность», «отчаяние») и с подзаголовком «Есть ли справедливость в Книге Иова?». Не мое дело пересказывать содержание известного библейского сюжета, но постараюсь передать его в манере автора рецензии, это важно для дальнейших размышлений.

Бог на встрече с пришедшими сынами Божьими не выделяет сатану отрицательно, это было до его падения. Сатана обходил землю в интересах Бога. Дальше два мощных поворота диалога между ним и Богом. Видел ты раба Моего Иова (к этому времени владельца огромного состояния, отца десяти взрослых процветающих детей), превосходного во всех отношениях, непорочного, справедливого, всецело Мне преданного?.. А Ты отними у него все, чем его благословил, посмотрим, будет ли он так же предан… Забирай все, но его самого не трогай. (Иов лишается всего имения, его сыновья и дочери одномоментно погибают. Он раздирает на себе одежду, падает наземь, говорит: Господь дал, Господь и взял, благословенно имя Господне.) Ну? спрашивает Бог сатану на следующей встрече… А Ты коснись его костей и плоти, тогда увидим… Он – твой, только душу сохрани. (Иова поражает проказа от подошвы до темени, он садится в пепел, скоблит себя черепицей, говорит: неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злое не будем?)

Книга Иова тем выделяется среди всех библейских, что не является частью истории отношений между людьми и Богом (пусть и представленной в Библии как отношения между Богом и людьми). Ни главный ее герой, ни его окружение не включены в цепочку развития этих отношений и отражения их разными гранями, тянущуюся от Адама до последних пророков. Какую же весть она призвана донести людям в составе Писания? Альтернатива поведению Иова выражена его женой: похули Бога и умри. Обвинять Творца он не хочет, а кроме Него, некого. «Умри» здесь выход максимально благостный: уйди от этого неразрешимого несчастья. Так ведь и уход тоже обвинение Творцу, бунт против причиненного зла. Кем? Профессиональные богословы ни в коем случае не скажут, что Богом. Их формулировка – попущено Богом. Для человеческого же блага. Как! взывает в душе человека скорбь – смерть вот этого невинного младенца, вот этих масс людей при землетрясении. Увы, да: земным умом не постичь замыслов всеблагого Бога.

Но в истории с Иовом даже этих требующих принятия на веру, бездоказательных, не снимающих боли объяснительных построений нет. В ней все названо своими именами. Бог, чтобы убедить сатану в абсолютном послушании Иова, говорит: действуй. Стада угоняй, семерых сыновей, троих дочерей, всех слуг приканчивай, самого опускай ниже скотины. Или он это примет, то есть согласится, что Бог может причинять чистое, не прикрываемое никакими замыслами и целями зло, – или решит, что не заслужил его, чем согрешит против Бога. Иов выбирает первое, но оставляя за собой право оправдываться. «Буду говорить в горести печали моей. Что ты ищешь порока во мне и допытываешься греха во мне?» На его стенания и приводимые им примеры его праведности и добрых дел друзья отвечают ему рассудительно, внушительно, но вроде упомянутых богословов. В конце концов в разговор с ним вступает Бог. С первого Его слова читатель – и можно быть уверенным, что Иов тоже, – как загипнотизирован. Другой голос, другая манера, другой тон. То, что он противопоставляет Иову, не говоря уже его друзьям, находится в иных измерениях. Он не обсуждает, насколько прав тот, насколько Он. Он перечисляет Свои деяния. Как будто совершенно не пересекающиеся с жизнью Иова. Как будто не на тему. В духе всей Книги, которой присуща некая композиционная размашистость, неаккуратность, при этом удивительно соответствующая тому, что в ней происходит.

1 ... 130 131 132 133 134 135 136 137 138 ... 146
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?