Рассказы о прежней жизни - Николай Самохин

– Гляди, гляди! – заорали. – Собаку пасет!

– Колька, а он у тебя доится?

– Дай молочка собачьего!

Но тут другое явление отвлекло их внимание. Из переулка неторопливо выбежал знаменитый Полкан Дроздовых.

Как среди пацанов на улице всегда есть свой признанный вожак и тиран, так кобель Дроздовых считался повелителем окрестных собак. Полкан, хотя молодой был, но, благодаря своей силе и росту, царствовал уже давно. Перед ним трепетали. Привыкший к своему единовластию, Полкан даже не снисходил при встречах с другими собаками до обычного ритуала – не царапал землю задними ногами, не скалился, не рычал. Он просто кидался за ними – молча, без подготовки – как за какими-нибудь презренными кошками, – и те удирали с трусливым визгом.

Увидев Героя, Полкан недоуменно вскинул одно ухо: что это, дескать, еще за каракатица? Красив он был: высокий, поджарый, мускулистый – словно высеченный из камня. В царственном своем высокомерии Полкан не заметил, что переступил границу, отмеченную новичком. Да он и не признавал демаркационных линий: ему принадлежала вся улица.

Герой рванулся. Я удержал его, и началось у нас «перетягивание каната». Герой то поднимался на дыбки – и тогда мне удавалось оттащить его на шаг-другой к калитке, то, припадая мордой к земле, упирался всеми четырьмя лапами – и тогда я чувствовал, как ноги мои ползут по траве.

Полкан недолго смотрел на эти упражнения. Решив, что пора проучить нахала, он в несколько прыжков подлетел к нам. Собаки сцепились прямо у моих ног. Герой сразу же оказался внизу: ему мешал поводок.

Я разжал руки.

И тут случилось такое, чего никто из нас не ждал. Герой вывернулся, отскочил в сторону и, развернувшись, врезался в Полкана, как торпеда в борт корабля. Последовал взрыв. Собаки были почти одинаковой масти, и в первые секунды мы не могли отличить, где чьи лапы, хвост, уши – сплошной рычащий клубок.

А потом вдруг увидели, что Полкан лежит на земле, а Герой, раскорячившись, держит его за горло.

Полкан хрипел, рвал когтями воздух. Но никак не мог зацепить Героя. Тот проворно, броском, относил тело в сторону и все крепче сдавливал горло Полкана.

Первыми опомнились пацаны.

– Тетя Аня, тетя Аня! – заблажили они. – Ваш Герой Полкана душит!

Выбежала мать, заругалась:

– Какой идол стравил? Ну-ка, сознавайтесь!

Но увидев, что тут не до поисков виновного, храбро схватила Героя за ошейник, оторвала.

– Веди его домой! Бегом! – крикнула на меня.

Я утащил домой оглядывающегося Героя, а мать прогнала Полкана.

Все-таки она довольна была, что «наша взяла».

– Иди, иди, дурак голенастый! – смешно, как на мальчишку, ругалась она на Полкана. – Что – съел? Другой раз будешь знать, как маленьких трогать. А то, ишь, взял моду.

Такие подвиги у нас бесследно не проходили. Слава Героя покатилась широко по окрестностям. С ближних и дальних улиц ребята начали приводить разных кобелей-чемпионов, чтобы стравить их с нашей собакой.

– Колька, спусти Героя! – кричали они мне. – Что, сдрейфил, да? Слабо спустить!

Мать запрещала мне «устраивать цирк», но если ее не оказывалось дома, ребята допекали меня насмешками, и я отстегивал карабин цепи.

Обычно драки были недолгими. Уже через несколько минут чужой пес либо убегал, скуля и поджав хвост, либо его, полузадушенного, приходилось отнимать у Героя.

Я рассмотрел со временем, как действует Герой. Он в молниеносном прыжке сбивал противника грудью и сразу же вцеплялся в горло. Если сбить не удавалось, Герой устраивал вихрь, кружение: рвал, отскакивал, снова бил – ни на полсекунды не прекращая драки.

Какие схватки, какие великие сражения воспитали в нем такого опытного бойца? Он дрался, как Белый Клык. Я прочитал повесть Джека Лондона через много лет и подивился, вспомнив Героя. Ведь Белый Клык был волк – большой и сильный. Да еще специально натренированный людьми для драк, обозленный, превратившийся снова в зверя, в убийцу. А Герой? Обыкновенный дворовый пес, низкорослый, неуклюжий на вид. Черт-те знает какая помесь – наверное, целый клуб ученых собаководов не разобрался бы в его кровях.

И, как у Белого Клыка, у Героя в конце концов не стало достойных противников. Один только Полкан долго не мог успокоиться. Бывший король повел себя как заправский пират. Наверное, он решил, что Герой посягает на его власть, хотя тот вовсе не помышлял о подобных лаврах, и если дрался за пределами своей территории, то лишь «на отгон». Трепанет какого-нибудь «раздухарившегося» забияку, огрызнется коротко, но внушительно, и потрусит дальше, опустив, по обыкновению, лобастую голову.

Полкан подкарауливал Героя в разных ничейных закоулках, нападал из засады; получив отпор, снова и снова лез в драку. Есть такие пацаны: надают ему по соплям для порядка, а он все равно плетется за поколотившим его и заедается, выпрашивает «на орехи». Полкан отступал только возле черты, которую однажды переступил столь неосторожно. Здесь Герой разворачивался так стремительно и грозно, что в дальнейшем его поведении можно было не сомневаться.

Установив и защитив границы своей территории, Герой заявил также право и на место в избе. Это было невиданно. Собак у нас дальше порога не пускали. Для них существовали конура, двор, улица. Собака, сунувшаяся по неопытности в дом, изгонялась так решительно, что потом помнила про этот запрет всю жизнь. А Герой взял и вошел. Не попросился униженно, не проскользнул, а именно вошел, по-хозяйски толкнул лапами в дверь.

Мать изумилась;

– Здравствуйте! Явился – не запылился. Это кто же тебя звал, голубя? У тебя где место, а?

Герой молча вздыбил шерсть на спине, давая понять, что намерения его серьезны. Он обошел комнату, обнюхал углы и определил себе место – под кроватью.

Вернувшийся с работы отец попытался было застрожиться:

– Это почему кобель в избе?

– А ты попробуй выгони его, – сказала мать.

Впрочем, Героя и не требовалось гнать. Своим отвоеванным правом он не злоупотреблял. Войдет, побудет немного – словно затем, чтобы убедиться: все ли здесь в порядке? – и снова на улицу.

Он стал как бы членом нашей семьи, а не просто нашей сторожевой собакой.

Не скажу, чтобы это пополнение было очень приятным. Во всяком случае, ни оживления, ни радости оно нам не принесло. Мы хотели одарить Героя своей лаской – он не принял ее. Не захотел стать нашей игрушкой. Позовешь его, бывало: «Герой, Герой, иди сюда». Он подойдет, даже поставит лапы на колени. И точно два раза позволит погладить себя. Третий раз тронешь рукой загривок (мы делали потом это уже ради эксперимента) – он отвернет в сторону хмурые умные глаза и тихо, предупреждающе зарычит.

В общем, со вселением в дом Героя у нас не прибавилось товарища по играм, а прибавился еще один, кроме материнского, строгий глаз. Мы даже шалить стали сдержаннее. Особенно после одного случая. Как-то старшая сестра, девица уже, и подружка ее, соседская Верка, не в меру раздурились в комнате. Верка повалила сестру на кровать и стала в шутку душить ее. Сестра запищала. Герой выскочил из-под кровати, с рычанием бросился на Верку и кусанул ее за руку. Не кусанул даже, а ударил зубами, но так сильно, что пробил кожу до крови.