Первичный крик - Артур Янов

гого, ни одно отдельное чувство не может в такой ситуации прочно удержаться в сознании. Полное сознание и состояние совершенного бодрствования абсолютно необходимо для полноценного переживания чувства; в противном случае возникает масса различных ощущений, которые люди ошибочно принимают за чувства. Один пациент так описал свои впечатления: «Первичные состояния надежнее, чем ЛСД. Когда ощущаешь чувство во время первичного состояния, оно длится час, и потом ты можешь прицепить его к событиям твоей жизни, начинаешь понимать, почему ты делал то‑то и то‑то, почему ты именно так поступил со своим другом и так далее. Когда я принимал ЛСД, то меня несло от одного ощущения к другому, так что я не мог как следует сосредоточиться ни на одном из них. Лекарство порождало враз столько импульсов, что чувства наскакивали друг на друга и тащили меня вдоль бесконечной своей цепи так быстро, что мне порой казалось, что я схожу с ума». Другими словами можно сказать, что лекарство затуманивает сознание; даже такой препарат, как ЛСД, который, как многие считают расширяет сознание и повышает его уровень, все же вызывает у больных заторможенность. По этому поводу другой больной, принимавший ЛСД, заметил: «Даже хотя я знал, что под ЛСД ощущаю какое‑то чувство, я мог бы спустя минуту обратиться к другу и спросить: «Я действительно что- то сказал, или мне это только примерещилось?» Другими словами, этот пациент не был уверен, что было реальным, а что — нет, хотя то, что он говорил и чувствовал в моменты галлюцинаций, могло быть для него весьма реальным. Препарат ЛСД ослабляет полное воздействие реальности на больного.

Ни один из больных, принимавших ЛСД до начала первичной психотерапии, никогда не испытывал основных первичных чувств, находясь под воздействием препарата, например, под его воздействием никто из больных никогда не ощущал чувства страшного одиночества, какое он ощутил в первичном состоянии, одиночества, связанного с оставлением без присмотра в кроватке. Слишком много психических событий происходит под действием ЛСД, поэтому человек не успевает шаг за шагом, постепенно добраться до ранних болезненных воспоминаний, и даже под влиянием ЛСД реальная, причиняю–шая душевную травму, первичная боль, всегда предстает в символическом виде.

Короче говоря, ЛСД не в состоянии дать возможность запуска специфического декодирующего процесса, в ходе которого определенные чувства увязываются с конкретными воспоминаниями, а затем разрешаются. Человек, ощущавший жужжание во рту, десять раз испытывал это чувство во время своих галлюцинаторных путешествий, но так и не почувствовал их реального значения. Для формирования нужных связей потребовался переход в первичное состояние.

Я не хочу этим сказать, что ЛСД не производит множества внутренних озарений и знаний, недоступных и недостижимых в нормальном состоянии. Но эти озарения фрагментарны и имеют место только в рамках структуры невроза. Думают, что жуткая физическая боль, которую испытывают многие люди на фоне галлюцинаторных путешествий под действием ЛСД, и озарения, которые приходят к тем же людям во время повторных галлюцинаций, никогда не образуют какую бы то ни было причинно–следственную связь. Первичная боль — это то среднее звено, которое разобщает физическую боль и ментальные галлюцинации.

Мое утверждение о том, что ЛСД может не оказывать пси- хотомиметического воздействия на душевно здоровых людей, требует некоторого пояснения. Я полагаю, что если человеку дать достаточно большую дозу ЛСД, то у такого человека может возникнуть в головном мозге такое обилие импульсов, что на какое‑то время может развиться полная дезориентация и преходящая картина настоящего психоза. Но разница заключается в том, что у здорового человека психоз проходит после окончания действия препарата, а у невротика он может оказаться стойким. Невозможно преувеличить опасность ЛСД для невротика. Всего одно путешествие с галлюцинациями, даже если оно не приведет к психозу, может настолько поколебать систему психологической защиты, что позже для пациента может оказаться губительной такая ситуация, которая в обычных условиях не представляла для него раньше никакой опасности.

В ряде случаев под воздействием ЛСД происходят галлюцинации, связанные с тяжелым наркотическим бредом, «шу

бой» — этот бред обусловлен галлюцинациями, вызывающими страх и/или депрессию. Человек может быть раздавлен страхом перед чудовищами, он может видеть и ощущать ползающих по нему пауков. Бред можно прекратить введением таких нейролептиков как хлорпромазин[22]. Большие дозы транквилизаторов в психиатрических больницах применяют также для купирования галлюцинаций и иллюзий. Я полагаю, что в этих ситуациях транквилизаторы притупляют и глубже прячут первичную боль, уменьшая, таким образом, потребность в символизации. Транквилизаторы уменьшают возбуждение больного и дают ему шанс оправиться и придти в себя. То есть, в действительности, транквилизаторы позволяют пациенту заново прикрыть свою боль и усугубить невроз. Из всех состояний, при прочих равных условиях, именно наркотический бред с галлюцинациями больше других способствует приближению к поверхности сознания первичной боли.

Возможно, что галлюцинаторное путешествие под воздействием первого в жизни приема ЛСД не приведет к «шубу», так как системы защиты в это время еще не повреждены и хорошо работают. Но после нескольких таких путешествий, защитные системы заметно расшатываются, и вот здесь у невротика могут начаться неприятности, ибо когда есть боль, то путешествие в мир галлюцинаций может оказаться болезненным и весьма мучительным. Нет ничего удивительного, что после «шуба», вызванного приемом кислоты, пациенты, как правило, прекращают ее дальнейший прием; но при этом именно такой больной оказывается очень близко к тому, чтобы стать реальной личностью. Пациент прекращает прием ЛСД перед тем, как это происходит, вероятно, из‑за того, что чувствует, что реальность и нереальность — это своего рода упаковка, чем ближе подбирается реальность, тем дальше от нее надо держаться. Больные, заканчивающие курс первичной терапии, часто буквально сходят с ума, когда готовы содрать с себя последние слои психологической зашиты от тотального ощущения полного одиночества и безнадежности, которые всю жизнь гнездились в глубинах их психики. Вероятно, не случайно, что результаты лече

ния у людей, испытавших тягостные галлюцинации после приема кислоты, оказываются весьма хорошими.

Меня очень беспокоят пациенты, у которых кислотные галлюцинации при повторных приемах ЛСД неизменно оказываются приятными. Это означает, что расщепление сознания зашло настолько далеко, что даже очень сильные психотропные средства не могут на него воздействовать. Человек, в котором первичная боль и чувства запрятаны очень глубоко, будет раз за разом принимать ЛСД или курить марихуану (или делать и то и другое одновременно), подсознательно питаемый скрытой надеждой почувствовать то, что сулят эти препараты. Однако каждый раз он совершает под влиянием психотропных средств типично невротические путешествия, обнаруживая себя то в райском саду, то в зеленом лесу, то в ацтекском дворце. Содержание символических галлюцинаций, в принципе, несущественно, за исключением того, что оно может косвенно указывать на лежащую в основе невроза первичную боль. Надо лишь хорошенько запомнить, что приятное галлюцинаторное путешествие для невротика по необходимости должно быть нереальным, поскольку стимуляция чувств невротика под действием психотропных препаратов есть стимуляция боли. Человек, совершающий приятное или мистическое галлюцинаторное путешествие под влиянием ЛСД делает, по сути то же самое, что и пышущий ложным счастьем, пузырящийся неистовым напряжением невротик, не принимающий никаких лекарственных средств: он рисует приятные воображаемые картины, чтобы спрятаться от того, что происходит в его теле и в закоулках сознания.