Над Самарой звонят колокола - Владимир Буртовой

– А к чему… мы понадобились? – Андрей Углицкий насупил всклокоченные брови, а у самого от недоброго предчувствия ноги отяжелели.

– Пустой спрос, отставной ротмистр! – не по чину и не по возрасту дерзко ответил Ивашка Жилкин. – Сам атаман объявит, к чему понадобились! – Не оглядываясь, поднялись ли из-за стола именитые самарцы, барабанщик толкнул дверь длинной рукой, бренькнул шпагой о косяк и вышел из горницы. Какое-то время стояла гробовая тишина, потом Андрей Углицкий крякнул, в бессильной ярости пристукнул кулаком о столешницу.

– Этому журавлю жрать бы лягушек на болоте, а не дворянам да офицерам «тыкать»! Пустили свинью в калашный ряд…

– Идемте, – первым собрался Петр Хопренин. – Замешкаемся, так атаман казаков пришлет. И не подобру-поздорову звать, а за ворот тащить. Таково теперь время, брат Андрей, судьба всего Отечества вершится… Это все едино, что плугом землю пахать: станешь ли остерегаться червя порезать?

– Бог на милости не убог, – закрестился протопоп Андрей. – Не будем медведя дразнить, не будет и он когти на нас точить…

– Аминь, – за протопопа Андрея закончил Петр Хопренин.

Одеваясь, Андрей Углицкий вновь заговорил о своем неверии в объявившегося под Оренбургом Петра Федоровича.

– Не ко двору нам, купцы, тот самозваный царь, будто сивая кобыла привередливому домовому.

Дмитрий Уключинов – куда и подевались его всегдашние веселость и беспечность? – поглядывая, как трясущимися руками протопоп Андрей надевает поверх рясы потертую заячью шубу, отозвался сумрачно и зло:

– Коль кобыла домовому не по нраву, так чахнет скоро… А тут как бы самим не зачахнуть!

– То так, – поддакнул Илья Бундов и надвинул на уши лохматую лисью шапку. – Правят теперь нашим городом пролетные головушки, а нам лишь смотреть да охать потихоньку… Потому как и мы не о двух головах нынче.

По городу шли кучно и молча, молча смотрели на конные разъезды поселенцев – кто с ружьем за спиной, кто с длинным копьем и непременно при сабле или пистоль у пояса. А старший средь них Семен Володимирцев, увидев бургомистра, попридержал пегого жеребца – Андрей Углицкий зубами заскрипел, издали узнав своего лучшего коня, – осклабился щербатым ртом и прокричал, будто к магистратскому рассыльщику обращаясь:

– Упреди, бургомистр, Илью Федоровича, что выставлю караулы и на совет прибуду!

Андрей Углицкий проводил взглядом неумело сидящего в седле Володимирцева – ишь, болтается, словно беременная баба на возу! – не сдержался от злой реплики:

– Ништо-о, не за горами Великий пост, всем прижмет хвост!

– Помолчи, Андрей Петрович, – прервал Хопренин ворчливого Углицкого. – Не лезь головою в петлю по доброй воле – на то особые люди есть, чтоб ту петлю на шею накидывать. Да не вздумай при атамане чего лишнего ляпнуть – всех под монастырь подведешь. Коль дело дойдет до драки – поступай, как тебе совесть прикажет, а пока, бога ради, попридержи свой сварливый язык, оставь злости малость и на женку поворчать перед обедом!

– Аминь, – перекрестился при этих словах протопоп Андрей, давая знать самарцам, чтоб разговоры на опасную тему окончили, а про себя подумал: «Худой я пастырь своим мирянам… Ладан на вороту в ладанке, а черт на шее умостился, сбил с пути истинного…» Пробормотал негромко: – Бог любит праведников, а черт ябедников. Не браните, братья, друг друга при атамане, авось спасемся как-нито…

С тем и вошли во двор комендантской канцелярии, где их с честью встретил атаманов писарь сержант Иван Зверев и пригласил пройти в тепло натопленную горницу.

* * *

Илья Арапов вошел в сопровождении Ивана Жилкина, поручика Счепачева, поселенца Володимирцева, старшего над Подгорскими пахотными солдатами Кузьмы Федотова, старшего над шелехметьевскими новонабранными казаками Демида Казакова, который успел сменить лапти на сапоги, а за поясом поверх черного тулупа торчал пистоль – подарок есаула Пустоханова.

– Сидите, сидите, – остановил Илья Федорович магистратских и отставных ротмистров, которые поспешили встать при появлении государева атамана. – Долго удерживать не буду – дел много у нас с вами перед сражением. А потому тебе, бургомистр, вкупе с купеческим старостой Бундовым озаботиться накормить собранное в Самаре государево воинство сытно в ночь, а буде спокойно переночуем, то и рано утром. Тебе, протопоп Андрей, всю ночь обязать церковный причт быть в церквах и по сигналу бить в набат, чтоб городу ныне не спать, а всем способным, особенно отставным чинам и цеховым людям, всенепременно собраться по тому набату у Большого питейного дома… Храни бог, ежели кого мои казаки сыщут укрывшимся от исполнения присяги, данной государю, – всех пущу в мир! И без малой доли жалости прикажу тот двор запалить и самого изменщика повесить на мерзлом дереве!

Илья Арапов сурово обвел взглядом именитых самарцев, кулаком пристукнул о столешницу, добавил к сказанному:

– И еще – город объявляю в осаде, потому, бургомистр, накажи горожанам никуда не отъезжать! Ежели кто будет захвачен разъездами за городом, того объявляю подлазчиком от супротивника и немедля подвергну казни. Не от лютости то будет сотворено, а для сохранения в тайне силы нашей и наших приготовлений к сражению с государевыми изменщиками.

Самарцы поклонились, давая знать, что все поняли и сделают так, как распорядился атаман.

– Не сомневайся, Илья Федорович, – заверил бургомистр Халевин. – Самарцы выкажут своему государю верность и готовность положить за него животы.

– В самарских простолюдинах я не сомневаюсь, – признался Илья Арапов. – А теперь идите и готовьтесь. Командиры останутся на военный совет еще на малое время.

Магистратские с бургомистром ушли, а из отставных атаман задержал лишь Петра Хопренина.

– Садитесь к столу, братья, – пригласил Илья Арапов. – Поведем разговор о наших силах да о том, как неприятеля от города отбивать будем… Перво-наперво, какие нужды у ваших людей?

Командиры переглянулись. За всех ответил Демид Казаков: он снял шапку с русой головы, распахнул ворот полушубка и серьезными глазами смотрел в лицо государева атамана.

– Нужда у всех одна, Илья Федорович, – мало ружей, а у кого и есть, то стрелять толком не умеем. Разве вот только пахотные солдаты Кузьмы Федотова да отставные казаки и солдаты. Есть, правда, и те, кто охотой промышлял, да таких не много, и полета человек не насчитаешь. А так, хвала радушным самарцам да окрестных сел мужикам, кормят исправно. На драку пойдем без робости.

– За волю животы положим, – подтвердил решимость драться и Кузьма Федотов.

– А отчего печаль в глазах? Неужто сердце робеет? – без насмешки над товарищами спросил Иван Жилкин.

– Дума была нарочного отправить в наши села, глядишь, еще сотня-другая мужиков пришла бы в подмогу… А теперь слать уж некогда, разве что счастье в том сражении за нами будет…

Илья Федорович, соглашаясь, положил руку на плечо Кузьмы Федотова, сказал, обращаясь ко всем своим помощникам: