Ноктюрны (сборник) - Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк
Шрифт:
Интервал:
Николай Яковлевич успел отрезвиться дорогой и заметно конфузился своей новой роли. Доктор, сгорбленный и худой старик, даже не взглянул ни на кого, а как-то хмуро проковылял в спальню. Аркадий Васильич на ходу что-то объяснял ему, и докторская голова наклонялась в такт его словам.
Марья Сергеевна и Николай Яковлевич сидели у стола и не решались взглянуть друг на друга. Раздавшийся детский писк заставил его как-то виновато вздрогнуть. Она сидела, опустив глаза, такая спокойная и полная какой-то решимости. Доктор оставался у больной довольно долго, а потом вышел еще более хмурый.
– Мне она не нравится… да… – повторял доктор, точно с трудом разжевывая каждое слово.
Аркадий Васильич шел за ним бледный, потерявшийся, жалкий. Когда Марья Сергеевна взглянула на него, то сразу поняла, что случилось что-то ужасное – и это ужасное совсем близко, вот здесь, рядом. У нее захолонуло на душе.
– Вы упустили самую обыкновенную вещь, которую знает каждая повитуха… – ворчал доктор, надевая очки. – Да, она мне не нравится…
– Да, да… ах, что я наделал?!. – вырвалось у Аркадия Васильича. – Ах, что я наделал!.. Ведь я же знаю это, доктор… знаю!.. Но тут точно вышибло из головы.
– Вот всегда так: молодежь самонадеянна… – ворчал старик, подписывая рецепт. – Да, мне не нравится… Отчего вы не пригласили опытного врача? Наконец, акушерку?..
– Я… я… то есть у меня не было денег… – тихо ответил Аркадий Васильич, хватаясь за голову. – Ах, что я наделал?!. Надя… Надя… Надя…
VIII
Уходя, старик-доктор счел своим долгом сказать убитому мужу несколько слов утешения:
– Конечно, трудный случай, но бывают счастливые исходы… гм… Не следует падать духом… да. Нет такой болезни, от которой нельзя было бы выздороветь… гм… Во всяком случае, лично я не теряю надежды.
Это была последняя милостыня науки, но Аркадий Васильич ничего не видел и ничего не слышал, придавленный одной мыслью: ведь это он, да, он убил Надю вдвойне… Марья Сергеевна догнала доктора на крыльце.
– Нет надежды, доктор?
– Никакой… К вечеру она умрет… Мне ее жаль… Самонадеянный молодой человек…
Впопыхах Марья Сергеевна даже не простилась с доктором, а бросилась назад в комнату.
– Nicolas, бери сейчас извозчика и привези кормилицу…
– Я? Где же я ее возьму?.. Наконец, это будет просто смешно: я вдруг буду разыскивать по всему городу кормилицу. Еще встретится кто-нибудь из знакомых…
– Без разговоров!..
Николай Яковлевич только развел руками, но ничего не оставалось, как только повиноваться.
Аркадий Васильич стоял у кровати и смотрел на жену. Она лежала с закрытыми глазами и так тяжело дышала. Около носа легли две темных полосы, которые приковали его внимание: это была смерть, разливавшаяся в крови. Да, он чувствовал присутствие этой смерти, и сам застывал от ее холодного дыхания. С другой стороны, ум никак не мог помириться даже с самым словом: смерть! Человек был жив, человек был полон мыслями о будущем, и вдруг – ничего… А как же ребенок? Как он сам?.. Вообще, что все это значит?.. В нем проснулась отчаянная надежда, страстная жажда какого-нибудь чуда, – ведь теперь могло спасти ее только чудо!.. Вот и образок, материнское благословение, и детская молитва, и таинственный страх пред неизвестным будущим…
– Надя… родная… ты слышишь меня? – спросил он, приникнув в изголовью.
– Да… – ответили запекшиеся губы, и холодевшая рука протянулась к нему. – Благослови меня…
У него затряслись руки и ноги, в груди что-то остановилось, и он дрожащей рукой перекрестил это бледное лицо, подернутое первыми тенями близившейся смерти.
Кто-то вошел в комнату, взял корзинку с ребенком и вышел – он не шевельнулся. На столике в углу продолжала гореть позабытая ночная лампочка, а в окно глядел серый осенний день, точно бельмо. Надя… Надя… Надя… Она еще здесь, вот здесь на кровати, хотя сознание уже подернулось застилавшей его тьмой. Бедняжка не чувствовала, что быстро умирает. В каждой капле крови таинственно неслось это уничтожение, сердце било тревогу, а мысль уже утонула в обступавшей ее бездне небытия. Бедный человеческий ум, этот услужливый раб, который подавал всегда то, чего хотели вот эти глаза, эти уши, это цветущее тело… И теперь совсем не нужны его услуги. Да, не нужны… Так отказывают от места прислуге, когда господа разоряются. Слуга и уходит так же быстро, как ему отказали.
Но оставался другой слуга, который не желал уходить и боязливо вызывал картины недавнего богатства. Вот в этих стенах было все, чего только можно пожелать… Жизнь цвела всеми своими красками, всеми линиями и звуками. Да, жизнь, а теперь ее сменяла мучительная пустота. Ничего… Темно… Аркадий Васильич даже протер глаза – нет, в комнате светло, но это свет без света, без тепла, без души. Улыбка искривила его губы. Он крепко держал в своей руке ее маленькую ручку и чувствовал, как она начинает холодеть, как тонкие пальцы начинают терять свою гибкость. Он прильнул к этой ручке губами, хотел ее согреть своим горячим дыханием, как ушибленную ручку ребенка. Но это была жалкая попытка, а смерть делала свое дело – медленно и вместе быстро,
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!