Солдат, не спрашивай - Гордон Диксон

— А может быть, они вообще ушли домой — я имею в виду квакеров, — предположил Дэйв.

Он пытался шутить, и когда я вскинул глаза, оторвавшись от сандвича, то заметил улыбку на его лице. Я тоже в ответ постарался изобразить улыбку. Дело в том, что неожиданно он оказался очень хорошим помощником, к тому же старавшимся не донимать меня всякими глупостями, порожденными незнанием не только принципов ведения боевых действий, но и того, что касалось журналистской работы.

— Нет, — ответил я, — что-то затевается. Квакеры по какой-то причине отступили, по крайней мере на этом участке фронта. Возможно, тем самым они пытаются увлечь за собой кассиданские силы. Таково мое предположение. Но почему же тогда до сих пор нам не встретились контратакующие солдаты в черных мундирах?

— Послушай!

Дэйв, подняв руку, остановил меня. Я замолчал и прислушался. И точно, на небольшом расстоянии от нас я расслышал «умпф» — приглушенный звук, словно энергичная домохозяйка вытряхивала свое одеяло.

— Акустические бомбы! — воскликнул я, вскакивая на ноги. — Клянусь Господом, наконец-то они начинают предпринимать какие-то действия! Давай посмотрим. — Я попытался определить, откуда донесся звук. — По-моему, в нескольких сотнях метров в том направлении и чуть справа… — Я так и не закончил фразу. Неожиданно Дэйв и я очутились в самой середине грозового раската. Очнувшись, я обнаружил, что лежу на мху, а в пяти футах от меня распростерся Дэйв. Менее чем в сорока футах от нас я увидел воронку, окруженную деревьями, которые, казалось, взорвались от внутреннего давления и теперь белели развороченными сердцевинами.

— Дэйв! — Я подполз к нему и перевернул его. Он дышал и, пока я осматривал его, открыл глаза. Глаза его были налиты кровью, из носа текла кровь. При виде его крови я ощутил влагу у себя на верхней губе и, облизав губы, почувствовал знакомый солоноватый привкус. Подняв руку к носу, я обнаружил, что у меня тоже идет кровь.

Я попытался поставить Дэйва на ноги.

— Заградительный огонь! Идем, Дэйв! Нам нужно отсюда убираться.

И тут я в первый раз живо представил себе возможную реакцию Эйлин, если мне не удастся доставить Дэйва домой в целости и сохранности.

Дэйв поднялся. К счастью, зона действия акустического взрыва расширяется книзу, подобно колоколу, и мы оба оказались на границе перепада внутреннего и внешнего давлений. Дэйв был просто оглушен чуть больше, чем я. И вскоре, более или менее придя в себя, мы поспешили удалиться от того места, двигаясь под углом в том направлении, где, как я предполагал, сверившись со своим наручным указателем, должны были находиться позиции кассидан.

Наконец мы остановились, чтобы перевести дыхание, и на мгновение присели, тяжело дыша. До нас по-прежнему доносились отзвуки заградительных разрывов — «умпф, умпф» — где-то совсем неподалеку от нас.

— Все в порядке, — выдохнул я. — Скоро они прекратят огонь, пошлют вперед солдат и только потом пустят вперед бронетехнику. А с людьми всегда можно договориться. Это тебе не акустические пушки и бронемашины. Теперь мы можем спокойно отсидеться здесь, отдышаться, собраться с силами и рвануть вдоль линии фронта, чтобы присоединиться либо к кассиданским силам, либо к первой волне сил Квакерских миров — смотря на кого мы наткнемся раньше.

Он смотрел на меня с выражением, которое показалось мне странным. И тут я сообразил, что это восхищение.

— Ты спас мне жизнь, — прошептал он.

— Спас тебе… — Я запнулся. — Послушай, Дэйв… Этот акустический взрыв всего лишь оглушил тебя на секунду.

— Но ты ведь уже знал, что делать, когда мы очнулись, — возразил он. — И в этот момент думал не только о себе. Ты дождался, пока я смогу подняться, и помог мне убраться оттуда.

Я промолчал. Даже если бы он обвинил меня в том, что я попытался спастись прежде всего сам, я бы и не подумал приложить усилия к тому, чтобы разубедить его в этом. Но так как он оценил происшедшее совсем по-другому, какой же мне был смысл пытаться переубеждать его? Раз он хотел считать меня самоотверженным героем — пожалуйста.

— Ладно, — сказал я. — Надо идти.

Мы не без труда поднялись — без сомнения, взрыв все же подействовал на нас довольно сильно — и двинулись на юг, к передовой линии кассиданской обороны. Наша предыдущая встреча с патрулем указывала на то, что мы находились довольно далеко от их основных позиций.

Спустя некоторое время звуки «умпф, умпф» наконец смолкли. В душе я надеялся, что мы наткнемся на кассидан раньше, чем нас настигнет квакерская пехота. Недавнее происшествие напомнило мне, насколько все в жизни зависит от случайностей, особенно на поле боя.

Правда, я все-таки чувствовал себя в определенной безопасности. Моя яркая красно-белая форма журналиста указывала обеим воюющим сторонам на то, что я не принимаю участия в боевых действиях. Дэйв же, напротив, был одет в серую полевую форму кассидан без знаков отличия или звания, лишь белая повязка на руке означала нейтралитет. Я скрестил пальцы, чтобы удача не миновала нас.

И это сработало. Но не настолько, чтобы привести нас к артиллерийской позиции кассидан. Миновав очередную рощу, мы по склону поднялись на вершину холма, и тут красно-желтая вспышка, показавшаяся просто ослепительной в полумраке рощи, сверкнула примерно в полудюжине футов впереди. Я в буквальном смысле швырнул Дэйва на землю и замахал руками.

— Журналист! — заорал я, — Я журналист! Я не военный!

— Да вижу я, что ты проклятый журналист! — раздался негромкий, напряженный от злобы голос. — Давайте сюда быстро, оба, и придержите ваши рты на замке!

Я помог Дэйву подняться, и мы, спотыкаясь, полуослепшие, направились вперед, на голос. Через двадцать шагов я оказался за стволом огромной, восьми футов в обхвате желтой березы, лицом к лицу с уже знакомым мне кассиданским взводным.

— Это опять вы! — воскликнули мы одновременно. Но последующие наши реакции различались. Потому что он начал мне объяснять хриплым от ярости голосом, что именно он думает обо мне и о других штафирках вроде меня, которые попусту болтаются между боевыми позициями на линии фронта.

Тем временем я, почти не обращая внимания на его слова, постарался использовать эти секунды на то, чтобы собраться с мыслями. Наконец запас его ругательств иссяк.

— Все дело в том, — угрюмо завершил он, — что я за вас отвечаю. И что же мне с вами теперь делать?

— Ничего, — ответил я, — Мы находимся здесь по собственному желанию, чтобы наблюдать за ходом военных действий, и весь риск, вся ответственность лежит на нас самих. Укажите, где бы мы могли расположиться так, чтобы не путаться у вас под ногами, и больше мы вас не побеспокоим.

— Уж будьте уверены! — кисло произнес он. Но это были всего лишь последние искорки его дотлевавшего гнева. — Хорошо. Вон там. Устраивайтесь позади наших парней, между теми двумя большими деревьями. И что бы ни случилось, оставайтесь на месте.

— Хорошо, — ответил я. — Но прежде чем мы уйдем, не могли бы вы ответить еще на один вопрос? Что вы собираетесь делать на этом холме?