Солдат, не спрашивай - Гордон Диксон

— Удерживать его! — произнес он. И посмотрел на меня так, словно хотел сплюнуть, чтобы избавиться от привкуса только что произнесенных слов.

— Удерживать? — Я уставился на него, — Но вы не сможете удержать позицию с таким количеством солдат, если квакеры перейдут в наступление! — Я подождал, но он продолжал молчать, — Или сможете?

— Нет, — ответил он. И на этот раз сплюнул, — Но попытаемся. Советую положить вашу куртку там, где черные шлемы смогут заметить ее, когда начнут атаковать.

Он повернулся к одному из солдат.

— Свяжись со штабом, — услышал я его слова. — Сообщи им, что у нас здесь парочка журналистов!

Я записал его имя, номер подразделения и имена людей его взвода. Затем я провел Дэйва к месту, которое указал взводный, и мы начали окапываться точно так же, как и солдаты вокруг нас. Не забыл я и про свою куртку, как было приказано.

Мы довольно быстро закончили обустройство, и теперь нам была отлично видна панорама покрытого лесом склона и начинающегося на западе у далекого зеленого горизонта широкого поля, за которым под прикрытием леса, очевидно, и находились акустические орудия квакеров, от которых мы с Дэйвом незадолго до этого бежали.

Наконец-то я опять мог вести наблюдение. И вот, внимательно изучив местность, я заметил какое-то движение между стволов деревьев на дне лощины, разделявшей наш холм и следующий. Одного мгновения оказалось недостаточно, чтобы понять, что там происходит, но в эту минуту наступающие подразделения квакеров были засечены с помощью инфракрасных датчиков. На экране тепловизоров были четко видны пятна человеческих тел на фоне едва заметного теплового излучения растительности.

Атакующие тоже нас обнаружили. Причем буквально через несколько секунд — теперь в этом уже не было никакого сомнения, — потому что даже в мой бинокль я различал мелькание черных мундиров, когда солдаты начали взбираться вверх по склону к нашей линии обороны, и кассиданские солдаты открыли ответный огонь.

— Не высовывайся! — приказал я Дэйву.

Он пытался высунуться и посмотреть, что происходит впереди. Он видел, как я старался получше рассмотреть происходящее, и решил, что может позволить себе то же самое, подставляя себя под выстрел. Но ведь нужно было принять во внимание мою куртку и что я, кроме всего прочего, регулятором цветов установил на своем берете кроваво-красный и белый цвета. Вдобавок я больше верил в свою способность выжить, чем он. У каждого из нас бывают в жизни моменты, когда чувствуешь себя абсолютно неуязвимым. Там, в окопе, я испытал именно такое чувство. Кроме того, я ожидал, что начавшаяся атака скоро захлебнется.

Что, конечно же, и произошло.

В паузе, наступившей после атаки, не было ничего удивительного. Мы имели дело с разведгруппой, продвигавшейся впереди основных сил квакеров. Ее задачей было теснить кассидан до тех пор, пока те не окопаются и не начнут оказывать сопротивление. Как только это произошло, первая цепочка разведчиков отошла, вызвала подкрепления и стала ждать.

Подобная тактика применялась еще до Юлия Цезаря.

Все это, как и остальные обстоятельства, которые привели Дэйва и меня в это место и в это время, позволяли сделать парочку любопытных выводов.

Первый состоял в том, что все мы — как квакеры, так и кассидане, да и вся эта война, включая каждого, принимавшего в ней то или иное участие, вроде Дэйва и меня, — были игрушкой сил, находящихся далеко-далеко от поля боя. Разумеется, было не так уж и трудно догадаться, кто именно манипулирует нами. Старейшего Брайта, без сомнения, беспокоило, смогут ли квакеры успешно выполнить задачу и тем самым привлечь большее число нанимателей. Брайт, как опытный шахматист, спланировал и осуществил какой-то ход, целью которого было выиграть войну одним смелым тактическим ударом.

Но этот ход наверняка был заранее просчитан его противником — Падмой.

Потому что если Падма благодаря своим вычислениям узнал, что я появлюсь на приеме в честь Донала Грэйма на Фрайлянде, то с помощью той же онтогенетики он вполне мог определить, что Брайт попытается предпринять какой-то решительный тактический ход. Доказательством тому было появление в самый ответственный момент одного из лучших тактиков — Кенси Грэйма. Будь все это не так, его прибытие сюда просто не имело бы смысла.

Но все-таки почему Падма вступил в противоборство с Брайтом? Насколько мне было известно, экзоты не были заинтересованы в войне на Новой Земле — правда, войне, имевшей достаточно важное значение для планеты, но не для остальных пятнадцати миров.

Ответ мог лежать где-то в области контрактных отношений. Экзотские миры, как и Земля, Марс, Фрайлянд, Дорсай, Сент-Мари, а также Коби, не заключали контракты без предварительного согласия своих специалистов. Эти планеты считались «свободными» мирами. Так называемые «жесткие» миры — Сета, Квакерские миры, Венера, Ньютон и остальные — торговали своими людьми безо всякой оглядки на их права или пожелания.

Таким образом, Экзотские миры, принадлежавшие к «свободным», заведомо находились в оппозиции к Квакерским «жестким» мирам. Но одно это не являлось достаточной причиной для противодействия друг другу на какой-то третьей планете. Должен был существовать еще какой-то конфликт, о котором я ничего не знал. Иначе зачем было Падме принимать участие в этой войне?

Второй вывод, который я сделал, касался нашей ситуации с обороной этого холма, которая решительно изменится, как только квакеры подтянут подкрепления. Вряд ли его может защитить пара дюжин людей.

И если уж это смог понять я, гражданское лицо, естественно, это было очевидно для атакующих, не говоря уже о самом командире патруля. Очевидно, он удерживал этот холм по приказу из штаба. Именно этим вполне объяснялось бы его недружелюбное отношение к нам. Наверняка у него были свои заботы — включая и какого-то вышестоящего офицера там, в штабе, который настоятельно просил его и патруль удержать свою позицию. Я даже проникся к нему определенной симпатией. Каким бы ни был полученный им приказ — разумным, паникерским или глупым, — но этот солдат готов был исполнить свой долг до конца.

Да, мог бы получиться отличный репортаж о безнадежной попытке удержать этот холм без какой-либо поддержки с флангов и перед лицом целой армии квакеров. И между строками этого репортажа стоило бы упомянуть и командование, поставившее его в такое положение. Я еще раз огляделся. Где-то глубоко внутри меня, прямо под грудной клеткой, появилось холодное неприятное чувство. Люди в окопах еще не представляли себе цену, которую им придется заплатить за то, что они станут героями моего репортажа.

Дэйв толкнул меня в бок.

— Посмотри там… вон там… — выдохнул он мне в ухо. Я выглянул.

Среди солдат-квакеров, остававшихся под защитой деревьев на дне лощины, началось какое-то движение. Они, очевидно, перегруппировывались для начала наступления на холм. Но в течение ближайших нескольких минут еще наверняка ничего не произойдет, и я уже хотел сказать об этом Дэйву, но он снова толкнул меня.