Естественный отбор - Александр Звягинцев

— Конклюдентность, — повторил загадочное слово Инквизитор и задумчиво произнес вслух, барабаня пальцами по стеклу: — «В потомстве перевоплотясь в своем, мы времени пощечину даем…»

Инквизитор с юных лет обожал поэзию Серебряного века. Особенно Бальмонта, Гумилева и Хлебникова.

* * *

Дьяков всю жизнь вставал в шесть утра: без будильника и независимо от того, когда накануне ложился спать. Наскоро выпивал чашку горячего кофе и шел в сквер перед домом выгуливать своего любимца бладхаунда. Дождь ли, слякоть, мороз трескучий, а порядок такой он никогда не менял.

Так было и в это утро. Рамзай был псом воспитанным и, зная свою устрашающую внешность, никогда ни к собакам, ни к прохожим не приставал. Поэтому Инквизитор еще у дверей подъезда спускал его с поводка, и тот важно шествовал в сквер перед домом. И на этот раз, отстегивая заевший почему-то карабин, он с досадой подумал: «Какой балбес ржавой «девяткой» загородил единственный проход в сквер?.. Придется теперь лезть через металлический забор да еще преодолевать по колено сугроб за ним…» Карабин, как назло, не отстегивался, и ему пришлось снять поводок через голову пса вместе с ошейником. Пока он, стоя у подъезда, наматывал снятый поводок на руку, Рамзай подбежал к забору за ржавой «девяткой» и поднял заднюю лапу. Тем временем к подъезду подкатил «Москвич» вневедомственной охраны с двумя молодыми милиционерами. Притормозив у «девятки», он перекрыл от Дьякова справляющую нужду собаку.

— Дед, шестнадцатая квартира в твоем подъезде? — высунулся из окошка «Москвича» румяный младший лейтенант.

Ответить «дед» не успел… Внутри «девятки» сверкнула вспышка, и мощнейший взрыв разнес ее буквально на куски. Взрывная волна отбросила к подъезду, почти к ногам Инквизитора, милицейский «Москвич», положив его при этом набок.

Сквозь дым и пламя от горящих остатков автомобиля Дьяков успел заметить спину высокого человека в черной спортивной куртке, быстро уходящего за угол дома на противоположной стороне сквера.

Оглушенный милиционер-водитель каким-то образом смог сам выбраться из искореженного «Москвича».

— Помогай, дед! — крикнул он.

Общими усилиями они поставили принявшую на себя основную силу взрыва машину на колеса. Когда открыли у нее дверцу, то оба отшатнулись — младший лейтенант, удерживаемый поясом безопасности, продолжал сидеть в кресле. Взрывом ему снесло череп и разворотило грудь. Его напарник в ужасе попятился, споткнулся и, упав на колени, стал месить кулаками грязный снег.

— Суки-и-и-и!.. Суки-и-и-и!.. Суки-и-и-и!!.. — вместе с пузырями крови и матом выхлестывалось из его рта. — Какие-е-е-е же сссуки-и-и-и, де-ед!!! Без суда и следствия к стенке их всех, как заразных крыс!.. Без суда и следствия!.. Без суда и следствия!!!

— Без суда и следствия — опять тридцать седьмой год будет, — вздохнул Инквизитор. — Нельзя без суда.

— Без сссуда — к стенке-е-е!.. Бес-с-с-предельщиков в с-су-дах за баб-б-бки отмазывают, дед!..

— Отмазывают… — вздохнул Инквизитор. — И наша с тобой здесь вина, сынок…

Сунув под язык таблетку валидола, он подошел к Рамзаю, лежащему у забора на окровавленном снегу. У его любимца были оторваны задние лапы, а через распоротый от грудной клетки до паха живот ползли на снег жгуты сизых кишок. Но пес был еще жив. Он молча и виновато смотрел на Дьякова своими умными красными глазами. Из них текли слезы.

Инквизитор наклонился и поцеловал Рамзая в лоб. Потом достал из кармана куртки пистолет. Зажмурив свои непроницаемые глаза и выстрелив в мокрое от крови ухо умирающего животного, Дьяков отрешенно опустился на снег рядом с ним.

И так долго сидел он не шелохнувшись со своим мертвым любимцем, пока не увидел перед собой лицо невесть откуда взявшегося майора Кулемзы.

Оглядев забитый «Скорыми» и милицейскими машинами двор, Инквизитор окинул взглядом выбитые почти во всех окнах дома стекла, сухо приказал:

— Кулемза, позаботься, чтобы обо мне ни слова в печати и на телевидении.

— Уже позаботился, товарищ генерал, — ответил майор. — У двух репортеров пришлось изъять кассеты…

— Похоже, этот грохот мне Кастрат устроил, — утвердительно сказал Инквизитор.

— Почерк вроде не его, Егор Иванович, — с сомнением возразил Кулемза. — Фармазон любит с грохотом… Кастрат — тихарь: нож, удавка, снайперская винтовка… Наши эксперты обнаружили на месте взрыва куски корпуса противотанковой радиоуправляемой мины. Уверяют, что мина югославского производства. В «девятке» она лежала в сумке — тоже югославского производства.

Дьяков на минуту прижался щекой к холодной голове Рамзая, провел ладонью по его брылам и, горестно вздохнув, поднялся с помощью Кулемзы на ноги.

— Возьми на себя труд, Кулемза: похорони Рамзая в Переделкино. В березах чтоб, — добавил он. — Место запомни, я потом к нему подъеду… Сейчас мне в управление, на службу срочно надо…

Подошло какое-то милицейское начальство, стало о чем-то спрашивать. Инквизитор отмахнулся:

— Потом отвечу, господа хорошие, но лишь на отдельные интересующие вас вопросы. Пришлите-ка мне лучше на службу координаты семьи погибшего вашего младшего лейтенанта.

* * *

По двору круглого дома на Олимпийском проспекте вихрилась поземка, выстуживая до костей собачников, выгуливающих спозаранку четвероногих братьев меньших. Гнат Стецюк остановил старенький «жигуль»-«копейку» у сквера за домом, огляделся и с черным «дипломатом» в руках вошел в один из подъездов.

На лифте он поднялся до последнего этажа и, оглянувшись, открыл отмычкой чердачную дверь. При его появлении на чердаке с шумом вспорхнули голуби и с писком метнулась за трубу вентиляции крыса. Собрав винтовку с лазерным прицелом и навернув на ствол глушитель, Стецюк вылез на крышу. Пристроившись за парапетом, оглядел расстилающийся внизу перекресток. Перекресток как перекресток: неубранные грязные сугробы у тротуаров, неисправный светофор на углу, пустой милицейский «стакан», а его хозяин, маршируя неподалеку с полосатой палкой, то ли согревается ходьбой, то ли прогоняет остатки утренней дремы.

С полчаса лазерный прицел винтовки Стецюка гулял по лицам людей, проезжающих в иномарках. На зеленый свет они делали правый поворот, и тогда через лобовое стекло Гнату открывались все пассажиры, сидящие в уютных салонах. Однако они его не интересовали. Время шло, и он уже стал с беспокойством поглядывать на часы. Но тревога была напрасной. Нужная ему «Ауди» через минуту остановилась на красный свет у края правой полосы перекрестка. Стецюк усмехнулся и положил палец в тонкой перчатке на спусковой крючок…

Сидящий в машине Мучник, жестикулируя руками, что-то рассказывал водителю.

«Травит анекдот за «новых русских», — без злобы подумал Гнат и, задержав дыхание, плавно спустил курок…

Мучник дернулся и отвалился к стеклу. Через прицел Стецюк увидел, как из его лба хлестанула кровь. В следующие несколько секунд пальто Мучника пополнилось еще двумя рваными дырами, а «Ауди» вильнула в сторону и врезалась в милицейский стакан.