Империя тюрков. Великая цивилизация - Рустан Рахманалиев

Поражение захватчиков при Перване воодушевило последние не взятые города Восточного Ирана. Чингисхан сначала свел счеты с жителями Газни и перебил всех, кроме ремесленников, отправленных в Монголию. После битвы при Перване восстал Герат (ноябрь 1221 г.). Монгольский генерал Алучигитай овладел Гератом после шестимесячной осады (июнь 1222 г.). Все население было истреблено, и побоище продолжалось целую неделю. Жители Мерва имели «неосторожность» убить персидского наместника, поставленного Толуем, и призвали Джелал-ад-Дана. Чингисхан с обычной неукоснительностью истребил всех до одного.

Примечательно, что в Мавераннахре и Восточном Иране монголы с меньшими трудностями, чем в Китае, брали укрепленные города. Дело в том, что страх, который внушали мусульманам «язычники», был намного сильнее, чем в стране китайцев, которые привыкли в течение веков к их соседству. Кроме того, монголы в большей степени, чем в Китае, использовали здесь местные людские ресурсы. Чтобы взять город, монголы «реквизировали» мужское население окружающей местности и пускали собранную толпу, подгоняя ее саблями, в атаку на рвы и стены. Нападающих убивали свои соотечественники, рвы заполнялись трупами, а непрерывные атаки обессиливали гарнизоны. Иногда этих несчастных переодевали в монгольскую одежду, они под монгольскими флагами разворачивались перед стенами, и защитники думали, что перед ними огромная чингисидская армия. Благодаря такой военной хитрости случалось, что незначительные монгольские силы заставляли капитулировать хорошо защищенные города. Затем человеческое стадо истребляли как использованный материал. Эта ужасная практика, доведенная до совершенства, стала одним из самых распространенных тактических способов монголов. При помощи пленников из Бухары Чингисхан вел осаду Самарканда, в свою очередь, самаркандские пленники служили для взятия Ургенча. Частично благодаря сельскому населению Хорасана Толуй захватил Мерв. Жуткий страх ломал всякую волю к сопротивлению. Например, после взятия Нессы тюрко-монголы собрали жителей в долине и приказали им связать друг другу руки за спиной. Они безропотно подчинились, тогда монголы окружили их и расстреляли поголовно всех из луков.

При этом монголы никогда не теряли чувства административного подчинения и военного порядка. Вырезав четыре пятых населения, они оставляли для управления оставшимися в живых гражданского чиновника, чаще всего уйгура, иногда даже перса, а также писцов для ведения канцелярии на двух языках.

Восточный Иран так и не оправился полностью от чингисханова урагана. Впоследствии темуридский Ренессанс в этих регионах в ХV в., в царствование Шахрука, Улугбека и Хуссейна-Байкары, так и не смог в полной мере восстановить эту потрясенную до основания страну. Однако, хотя Чингисхан вел себя как заклятый враг арабо-персидской цивилизации, в принципе, он не питал вражды к исламу. Если он запрещал практику омовения и способ мусульман убивать животных, так это потому, как противоречило обычаям или суевериям монголов. Если он уничтожал в Восточном Иране блестящую городскую цивилизацию, породившую Фирдоуси и Авиценну, то причиной было желание сделать из пограничной зоны на юго-западе нечто вроде безлюдной полосы, искусственной степи, служащей кордоном для своей империи. Это и было целью тактики «выжженной земли». В Чингисхане уживалось два человека: здравомыслящий правитель, неспособный разжечь религиозную войну, и кочевник, плохо знающий оседлый образ жизни и стремящийся уничтожить городскую цивилизацию, искоренить сельскохозяйственное культурное производство (уходя из Восточного Ирана, он велел разрушить все склады зерна), превратить возделанные земли в степь, поскольку степь была ближе его сердцу и ею было легче управлять.

Чингисхан довольно долго пробыл в Афганистане, в южной части Гиндукуша. В мае 1222 г. он принял здесь известного даосского монаха Чан-Чуня после его посещения Уйгурии, Кульджи, Таласа и Самарканда. Завоеватель с удивлением узнал об эликсире жизни, над секретом которого работали даосские монахи. (Кстати, Чань-Чунь добился указа о защите даосских монастырей.) Чингисхан был заинтересован даосским учением, и у него с Чан-Чуном было еще три встречи. Чингисхан был доволен беседами и отметил, что философия Чан-Чуня может поддерживать жизнь человека, даже если не может сделать человека бессмертным.

Осенью 1222 г. Чингисхан решил вернуться на родину: он переправился через Амударью и посетил Бухару, где проявил интерес к догматам мусульманской религии и одобрил их, за исключением паломничества в Мекку, которое счел бесполезным делом, заметив, что весь мир – это дом Бога (Тенгри, «Вечного Неба» монголов). В Самарканде он распорядился читать мусульманскую молитву в свою честь, поскольку он заменил шаха Мухаммеда, и даже освободил от налогов мусульманское духовенство – имамов и кади, – это свидетельствует о том, что его репрессии против мусульманского мира представляли собой военные «эпизоды», но не религиозную войну. Зиму он провел в Самарканде, а весну 1223 г. – на северном берегу Сырдарьи. В долине Чирчика он устроил своего рода «варварский двор», где восседал на золотом троне в окружении нойонов и баатуров, а также созвал курултай. В это время его армия отдыхала и развлекалась масштабными облавными охотами на диких зверей. Летом 1223 г. он находился в степях Таласа и Чу, а летом 1224 г. – на Иртыше. В Монголию Чингисхан вернулся весной 1225 г.

Итак, отметим первые признаки прагматизма завоевателей-кочевников. Они не замедлили использовать людей и административное устройство завоеванных стран. Принимались меры для восстановления порядка во вновь завоеванной стране. Была введена новая система налогообложения под компетентным руководством местных торговцев, один из которых, Махмуд Ялавач, вошел в число наиболее доверенных советников Чингисхана. Людям было приказано заниматься своими мирными делами, дороги были освобождены от грабителей. После того как начальный период ужасного разрушения миновал, страна не только возвратилась к нормальной жизни, но даже получила лучшую, чем ранее, администрацию. Однако ушло много времени, прежде чем ирригационная система Хорезма была восстановлена.

Что касается осколков армии хорезмского правителя Джелал-ад-Дина, то после распада империи они обрушились на Сирию, которой правила династия Айюбидов. В 1244 г. хорезмские тюрки почувствовали себя достаточно сильными, чтобы атаковать Дамаск и в июле того же года вырвать Иерусалим из рук франков.

Это откатывание тюркских народов на Запад сопровождалось всеобщей исламизацией – процесс, который будет осуществляться и при Темуридах.

Прежде чем последовать за Чингисханом в его последний поход в Китай, остановимся на экспедициях двух военачальников, лучших стратегов в монгольской армии – Джэбэ-нойона и Субэтэй-баатура, совершенных ими в 1221–1223 гг. от Самарканда до реки Тан (Дон).

Для преследования шаха Мухаммеда Чингисхан выделил им 25-тысячный корпус, о чем было сказано ранее. Когда хорезмшах умер в 1221 г. на острове Абескум, недалеко от устья Горгана, генералы продолжили свой поход на запад, получив разрешение Чингисхана провести разведку боем на Кавказе и в Южной Европе. Во «Всеобщей истории» Э. Лависса и А. Рамбо находим: «Это была беспримерная военная шалость, умная нелепость. Отряды великой армии неслись вскачь, намечая стоянки для войск, которым понадобилось пятнадцать лет, чтобы пройти этот путь. Мимо персов, азербайджанских тюрков, армян, грузин, черкесов, осетин, кыпчакских тюрков, русских в облаках пыли пронеслось непобедимое, всегда победоносное тюрко-монгольское знамя. Нужны были энергичные усилия, чтобы покорить всю эту массу народов, но это не входило в задачу Джэбэ и Субэтая, которые только намечали этапы завоевания. Там, где прошли их кони, более уже никто не осмеливался прямо смотреть на тюрко-монгольское знамя».