Империя тюрков. Великая цивилизация - Рустан Рахманалиев

Хорезмшах Мухаммед принял их торжественно и внимательно выслушал послание монгольского xaна, где, как сказано, отмечалось, что Чингисхан знает хорезмшаха как могущественного государя и желает заключить с ним мирный договор, почитая его наравне с лучшими из своих сыновей. Последняя «любезность» не понравилась хорезмшаху, который считал себя вторым Александром Македонским и вторым султаном Санджаром.

Ночью хорезмшах тайно призвал к себе Махмуда и объявил, что он, как хорезмиец, должен служить ему, шаху Хорезма, а не Чингисхану. А когда Махмуд якобы согласился, хорезмшах спросил: «Правду ли сказал мне Чингисхан, заявляя, что он владыка Китая и что он захватил город Тамгадж?» Махмуд ответил: «Да, он сказал правду». Хорезмшах сказал: «Ты же знаешь, каковы мои владения и как они обширны, знаешь, как многочисленны мои войска. Кто же он, этот проклятый, чтобы называть меня своим сыном?! Какое же у него войско?» Махмуд Ялавач ответил, что войско Чингисхана в сравнении с армией хорезмшаха все равно что одинокий всадник перед конницей или дымок против ночного мрака. И тогда хорезмшах дал согласие на мирные связи с Чингисханом и на обмен торговыми караванами.

По возвращении посольства Махмуда в Пекин Чингисхан снарядил в Хорезм большой торговый караван. Всего с караваном следовали 450 купцов-мусульман и с ними по два-три человека от каждого племени тюрков-монголов. Вместе с личным представителем Чингисхана, послом Ухуна, они составили посольство к хорезмшаху. В 1218 г. этот караван вышел в путь.

В тот период Чингисхан не желал вступать в противоборство с главой одного из сильнейших в военном отношении государств Азии – хорезмшахом, поэтому Джучи, как главнокомандующий, имел приказ Чингисхана – не вступать в военные действия с войсками шаха и быть осторожным в высказываниях в адрес владыки Хорезма.

Однако настрой Мухаммеда в отношении монголов был менее миролюбивый. Как показывают последующие события, шах пытался выиграть время, но решение воевать против Чингисхана им было уже принято: по приказу Мухаммеда вокруг Самарканда строились укрепления, формировались войска, складировался провиант.

В ходе карательной экспедиции против меркитов тюрко-монголы соприкоснулись с армией шаха Хорезма. Во главе 60-тысячного войска хорезмшах двинулся из Самарканда. Переправившись через реку Иргиз, он достиг Тургайской степи, где увидел последствия уже свершившегося разгрома меркитов. Пустившись в погоню, войска хорезмшаха вскоре настигли тюрко-монголов, которыми командовал Джучи. Увидев, что войска хорезмшаха готовятся к битве, Джучи сказал хорезмшаху, что его отец, Чингисхан, запретил ему вступать в сражение с войсками Хорезма, что их задачей был только разгром меркитов, что они готовы даже передать людям хорезмшаха все захваченные у меркитов трофеи. Однако хорезмшах ответил Джучи: «Если Чингисхан и не велел тебе биться со мной, то Аллах Всевышний велит мне сражаться с тобой. Итак – война».

Джучи вынужден был вступить в сражение, и если бы не храбрость и полководческий талант сына хорезмшаха Джелал-ад-Дина, войска хорезмшаха были бы разгромлены. Хорезмийцы потеряли за трое суток сражения 20 тыс. воинов, монголы же значительно меньше. Джучи увел свои войска и, прибыв в ставку, рассказал о случившемся Чингисхану. Чингисхан после этой первой стычки не предпринял никаких ответных действий. Что касается хорезмшаха, воочию убедившегося в безумной храбрости тюрко-монголов и их умении воевать, в нем зародился страх.

Тем временем караван следовал своей дорогой и в том же, 1218 г. прибыл в Отрар. Согласно проф. П. Рачневскому, по прибытию в Отрар каравана купцы и послы Чингисхана были задержаны наместником хорезмшаха в Отраре Каирханом, двоюродным братом Мухаммеда по материнской линии. Каирхан направил хорезмшаху донесение, в котором сообщил, что присланные Чингисханом купцы занимаются шпионажем и сеют панику среди населения, и это, очевидно, было правдой, но обвинения в сборе информации можно выдвинуть против большинства караванов, приходящих из чужих стран. То, что купцы служили разведчиками, было известно всем: путешествуя по дальним странам, они сообщали ценные сведения о ситуации в стране, о дислокации войск, о настроениях среди населения, о противостоящих друг другу группировках при дворе. Нередко купцов использовали для пропагандистских целей. Посланники хана наверняка рассказывали о силе монгольского предводителя, непобедимости тюрко-монгольского войска, об ужасах, грозивших каждому сопротивляющемуся ему, но также и о великодушии Чингисхана, его терпимости в вопросах религии. Разумеется, губернатор Отрара не позволил бы себе нарушить общепризнанные по тем временам нормы международного права, если бы не получил приказа или по меньшей мере молчаливого согласия хорезмшаха.

Не сохранилось ясной картины произошедших в Отраре событий. Известно, что караван был разграблен, а весь состав его перебит. Спасся один только человек – погонщик верблюдов, которому удалось добраться до ставки Чингисхана и рассказать о трагической судьбе каравана.

Ответственность за убийство купцов и послов лежала на главе государства. Были убиты послы, которые находились под защитой общепринятых норм права, кроме того, 450 купцов-мусульман. Получалось, что защитником прав мусульман, как и в случае с Кучлук-ханом, снова оказался «неверный» Чингисхан, а не владыка огромной мусульманской империи и покровитель ислама хорезмшах Ала-ад-Дин Мухаммед. «После падения Отрара, хорезмшаха покинули 7 тыс. человек из войск его племянников… и перебежали к татарам», – писал арабский автор Ибн-аль-Acир.

Убийство посла во все времена и у всех народов считалось поводом к войне. Чингисхан был возмущен действиями султана. «Хорезм-шах не властелин, он бандит, – восклицает он. – Если бы он был властелином, он не убил бы моих послов и купцов, которые приехали в Отрар. Государи не убивают послов».

«Получив известие о бойне в Отраре, – писал Джувейни, – Чингисхан взошел на вершину холма, снял шапку, поднял лицо к небу и молился три дня и три ночи, говоря: „Не я спровоцировал ситуацию. Дай мне силы для отмщения“. После чего он собрал своих приближенных и объявил: „Пойду войной на сартаульский народ и законной местью отмщу за сотню своих посольских людей во главе с Ухуна. Можно ли позволить сартаульскому народу безнаказанно обрывать украшения моих златоцарственных поводьев?“ Сыновья и сановники настаивали на немедленном походе в Центральную Азию, но Чингисхан делает еще одну, последнюю попытку оттянуть начало военных действий. Он направляет посольство к хорезмшаху с требованием выдать ему губернатора: „Ты своей подписью обязался обеспечить безопасность купцов и не нападать ни на одного из них, но поступил вероломно и нарушил свое слово. Вероломство постыдно, особенно если оно последовало со стороны мусульманского властелина. Однако если ты утверждаешь, что Каирхан напал на караван не по твоему приказу, тогда выдай его мне, чтобы мы могли наказать его за совершенное им преступление и тем самым избежать кровопролития и успокоить население. В случае отказа будет война…“»

Свою готовность воевать с Чингисханом хорезмшах уже продемонстрировал ранее в ходе противостояния с Джучи. Хорезмшах не желал терпеть вмешательство тюрко-монголов в сферу его интересов и считал восхождение Чингисхана на трон властителя кочевых народов Центральной Азии угрозой безопасности своей империи. Он также опасался, что, выдав монголам Каирхана, он настроит против себя весь клан матери и подданных ей тюркских феодалов. Шах приказал убить послов Чингисхана. «Но сколько мусульманской крови будет пролито потом в отместку за смерть послов», – сокрушался позже Нассави.