Дороги товарищей - Виктор Николаевич Логинов

тебя.

— Значит, ты не любишь меня.

— Наоборот. У тебя все лицо в чернилах.

— А ты похож на оборванца.

— Не вижу логики.

— Как замечательно, что ты вернулся!

— Мне показалось, что твоя мать не обрадовалась.

— Зато обрадовалась я, — прошептала Женя, поглаживая Сашино плечо. — Это ведь главное.

— Какие новюсти?

— Один ужас!

— Если бы поподробнее…

— Не торопись, я расскажу все. Ты пришел совсем?

— Я пришел, может быть, на один час.

— Нет, ни за что! Ты останешься.

— А если спросят: кто я, откуда?

— Ах, мой школьный товарищ!

— И телохранитель?

— Боже мой, у тебя пистолет!

— Я спрячу его под подушку, чтобы…

Саша протянул руку к подушке, но в этот миг распахнулась дверь, и на пороге снова появилась Марья Ивановна. Саша спрятал пистолет за спину.

— Александр! — сказала Марья Ивановна, сурово глядя на Никитина. — Что у тебя в руке?

— Сущие пустяки. — Саша улыбнулся, не теряя самообладания. — Маленький подарок Жене.

Марья Ивановна стремительно подошла к дочери и загородила ее своим телом.

— Александр! — строже и злее сказала она. — В этот дом с такими подарками не приходят.

— Мама, Саша пошутил.

— Молчи, Евгения! Я не знаю, как он очутился здесь, — Марья Ивановна метнула взгляд на распахнутое окно, — но я прошу его покинуть нас не этим путем, потому что честные люди приходят и уходят в дверь.

Женя вспыхнула:

— Как вас понять, мама?

— Он меня понял, — отрезала мать.

— Я понял вас, Марья Ивановна: вы меня выгоняете, — с растерянной улыбкой сказал Саша.

— Я хочу быть в стороне от политики и не желаю, чтобы Евгения занималась ею.

— Дудки! — воскликнула Женя. — Я комсомолка.

— Ты вчера была комсомолкой, а сегодня ты — простая русская девушка, — объявила Марья Ивановна.

— Сегодня я вдвойне комсомолка!

— Не губи меня, Евгения! Мое сердце не выдержит. Я ничего не имею против Александра, но его роль мне не нравится. Ты сама скоро поймешь, как это опасно. Это же самое я сказала бы и Александру, но вижу, что с ним разговаривать бесполезно.

— Вы правы, Марья Ивановна, бесполезно, — сказал Саша и спрятал пистолет в карман. Голос его чуть-чуть дрожал от гнева. — Вы говорите, что против меня ничего не имеете, а вы против оружия, которым можно убивать фашистов, так?

— В моем доме никогда не будет оружия.

— Будет, уверяю вас. Если не наше, то вражеское! — сказал Саша и грозно посмотрел на Женю.

«Я не ждал такого, Женя! Как нужно понимать это?» — спросил его взгляд.

— Будет наше! — ответила Женя.

— Будет так, как я скажу! — непреклонно заявила Марья Ивановна. — Через десять минут, Александр, я войду и провожу тебя до крыльца.

Марья Ивановна вышла.

— Прости меня, но твоя мать — предательница! — воскликнул Саша. Женя закрыла его рот ладонью.

— Что ты, просто она трусиха страшная!

— Я уйду сейчас же!

Женя что было сил прижалась к нему.

— Только со мной, — прошептала она.

Саша долго стоял молча, с замиранием сердца чувствуя, как Женя трется щекой о его плечо.

— Нам надо поговорить серьезно, — наконец сказал он. — Все-таки, сама понимаешь, я должен уйти… Я зашел посмотреть на тебя и договориться с тобой. Уйдешь ли ты от матери?

— От матери? — переспросила Женя. — Куда?

— Один товарищ… не буду называть его фамилии… предложил мне отправиться в Белые Горки. Там действует партизанский отряд. Но я решил по-иному… — И Саша рассказал Жене о клятве, которую пять друзей дали под Валдайском. — Мы не мальчишки, мы и сами можем уничтожать фашистов, — заключил он и спросил: — Ты пойдешь со мной к озеру?

— Пойду, Саша. Мне собираться?..

Саша задумался.

— Я быстро соберусь, — сказала Женя, заметив, что он колеблется.

— Дело не в этом, — поразмыслив, заговорил Саша. — Я, собственно… Дело в том, что я сам пока иду наугад, понимаешь? Ты обождешь дня +два — три+?

— Три дня! Так долго?

— Я еще должен узнать, что с мамой. — Саша в упор посмотрел на Женю. — Ты не знаешь?

— Она не погибла, нет! — уверенно ответила Женя. — Но где она, я не знаю. Наверное, эвакуировалась.

— Я тоже так думаю, — Саша вздохнул. — Значит, ты подождешь немного?

— Всегда буду ждать!

Саша порывисто обнял Женю и поцеловал в губы.

Минуту или две они стояли, прижавшись друг к другу.

Саша вдруг вспомнил сон в монастыре.

— Да, — сказал он и вынул из кармана сухую березовую щепку, похожую на кинжал с расколотой пополам рукояткой, — вот это я дарю тебе на память.

— А что это? — с недоумением спросила Женя, разглядывая странный подарок.

— Это моя смерть, — сказал Саша.

— Смерть! — Женя выронила щепку.

— Несостоявшаяся смерть. — Саша поднял свою березовую реликвию. — Она просвистела в каком-нибудь сантиметре от моего виска, когда разорвался снаряд. Старшина Батраков сказал… Ах, ты не знаешь старшину Батракова! Какой это прекрасный человек! — с восторгом произнес Саша.

— Да, я не знаю старшину Батракова, — тихо и грустно согласилась Женя. — Ты многое перенес…

— Многое. А эту щепку я уже дарил тебе — во сне. Я спал в монастыре, который был окружен немцами. Долго рассказывать…

— Да, ты многое перенес, — повторила Женя.

— Пустяки. Возьми эту щепку и храни, и пока она у тебя, я буду знать, что ничего со мной не случится, — полушутя заключил Саша.

Вошла Марья Ивановна.

— Десять минут прошло, Александр. — Она распахнула дверь, тем самым предлагая Никитину убираться восвояси.

— До свидания, Женя!

— Я провожу тебя.

— Я сама провожу его, Евгения.

— Мама, я провожу Сашу! — непреклонно заявила Женя. — Я, я, только я! — почти крикнула она, заметив, что мать собирается возражать.

— Хорошо, — прошептала Марья Ивановна и почти с ненавистью посмотрела на Сашу.

— Спасибо за гостеприимство, — сказал Саша и быстро вышел из комнаты. Женя бросилась за ним. На глазах у нее блестели слезы.

— Пойми меня, Александр! — вдогонку крикнула Марья Ивановна. — Я вынуждена!

В темном пустом коридоре Женя крепко обняла Сашу. Всхлипывая и давясь от рыданий, она зашептала: — Забудь все это, Саша, милый! Скоро я буду с тобой, только с тобой!

— Жди меня, я скоро приду.

Останься!..

— Не могу!

— Будь осторожен, Саша!

— Кого ты видела из наших? Павловского?..

— Аркадия Юкова.

— Он… что?.. Какое впечатление?

— Плохое, Саша.

— Неужели он предатель?

— Н-не думаю…

— Я пойду к нему и проверю. Если предатель — умрет первым!

— Как жестоко ты говоришь!

— Измена — самое страшное преступление. Измене нет оправдания.

— Помолчи.

— Как стучит твое сердце!

— Твое тоже.

— Ну, последний раз…

— Ты уже уходишь?!

— Пора.

— Останься! Останься на один день! — снова зашептала Женя, целуя Сашино лицо.

УТРЕННИЙ ГОСТЬ

Аркадия хорошо учили, но научить всему, конечно, не могли.