Дороги товарищей - Виктор Николаевич Логинов

вдруг мелькнуло у него. — Кажется, выход найден».

— Но узнать фамилии легче легкого, — продолжал он, видя, что Шварц и Дорош грозно притихли. — Если вы нуждаетесь…

— Каким образом? Как? — разом встрепенулись они.

— У меня уйма знакомых. Побегаю денек-другой по городу — и фамилии будут у вас на столе. Не только я был в Белых Горках…

— Это идея! — воскликнул Шварц.

Но Дорош неуверенно произнес:

— Нельзя предавать огласке такое дело…

— Я же не дурак, — обиженно отозвался Аркадий. — Какое мне дело до Белых Горок? Мне надо узнать фамилии.

— Идея, идея! — подтвердил Шварц. — Молодец, Аркаша! Я тебе доверяю. Если выполнишь задание, тебя ждут большие почести.

— Выполню, — уверенно сказал Аркадий. — Дайте два дня сроку.

— Не много? — спросил Дорош.

— Сами понимаете, время какое…

— От-лично. Лопни, но держи фасон, п-понятно?

— Я сказал. Точка.

— Кто меня обманывает, я ставлю к стенке.

Аркадий недоуменно взглянул на Шварца.

— Зачем же так грубо, Кузьма Сергеевич? — заметил помощник бургомистра. — Мы с вами доверяем Юкову. — Он встал и торжественно произнес: — Итак, с сегодняшнего дня ты работаешь в полиции.

— В полиции? — переспросил Аркадий. — А жалованье? Сколько я буду получать?

— Во-первых, мы ценим идейных борцов за… — начал было Дорош.

— Но все-таки — жалованье? — весело перебил его Аркадий.

— Плата пропорциональна старанию, — заметил Шварц.

— Служи — не пожалеешь, — добавил Дорош. — И помни, что я сказал. У меня осечек не бывает.

Аркадий попрощался и вышел. Лицо его вспотело от напряжения.

Все это время, а разговор длился полчаса, Ленка Лисицына сидела как на иголках. И когда Аркадий показался из кабинета начальника полиции, она вскочила и вопросительно уставилась на него.

Аркадий был весел. Он ущипнул Ленку за плечо.

— Секретаршей работаешь? Кто устроил?

— По протекции. — Ленка опустила глаза. — Неужели господин помощник бургомистра твой хороший приятель?

— Я оказывал ему важные услуги.

— Аркадий, заходи ко мне в гости.

— Кто у тебя бывает?

— Девочки… Может быть, немецкие офицеры.

— Солидная компания. Зайду, если время выберу.

— Ты не забыл, что я просила?..

— Не беспокойся. И ты… Если что нужно будет, обращайся.

— Спасибо, Аркадий!

— Не за что. По-моему, мы теперь должны держаться друг за дружку.

БЫВШИЕ ОДНОКЛАССНИКИ

Саша прижался спиной к закопченной дымом стене, прячась за выступ полуразрушенного здания.

Сомнений быть не могло: в машине, рядом с немцем, ехал Аркадий Юков.

Он ехал в открытой немецкой машине, а за его спиной не торчали вражеские солдаты с автоматами.

Аркадий ехал не как пленник. Ясно было, что он добровольно сел в машину оккупантов.

Юков изменил! Он стал предателем!

Промчавшись мимо, машина свернула влево, за угол, шофер загородил своим массивным телом Аркадия, и это спасло Аркадию жизнь: не случись этого, Саша выстрелил бы ему в затылок.

Когда Саша добежал до угла, машина была уже далеко. Навстречу ей шли по тротуару немецкие офицеры в длинных шинелях и фуражках с блестящими козырьками. И Саша повернул назад: у Юкова ему теперь делать было нечего. У Саши оставалось часа два свободного времени. За город, к озеру Белому, удобнее пробираться вечером. Саша решил заглянуть к Костику Павловскому. Он пошел к Костику наугад, не зная, остался тот в городе или нет. А Костик остался.

Он попал, по его убеждению, в преглупейшее и претрагичнейшее положение. Он, Костик Павловский, активный комсомолец, сын известного в городе ответственного работника, сын прокурора города, человека, имеющего, как известно, много недругов, остался в оккупации! Костика и его мать забыли в суматохе. За ними никто не заехал. Они ждали двое суток, Софья Сергеевна бегала из учреждения в учреждение, бегала до тех пор, пока в город не вошли немцы. Никто не помог семье прокурора Павловского.

Три дня после ранения на крыше школы — Костик получил несколько ушибов и царапин — он пролежал в постели. В это время и решилась его судьба. Он встал с койки в тот день, когда немцы ворвались на Центральный проспект. Узнав от матери, что беда свершилась, Костик опустился на стул и сказал:

— Все!

Костик был совершенно уверен, что первым актом фашистского командования, как только оно, это командование, водворится в Чесменске, будет арест, а затем уничтожение его, Костика Павловского. Он был убежден, что в городе, оставленном Советской властью, — он — единственный советский человек, единственный комсомолец, единственный сын прокурора. А остальные — свои, советские — давно уже отправлены куда-нибудь в Куйбышев или еще дальше — в Ташкент, Самарканд, Алма-Ату…

…И вдруг открылась дверь, и на пороге появился Александр Никитин. Костик был поражен, как громом. Никитин явился к нему в какой-то странной одежде — и у него были глаза, в которых еще не потухла мрачная холодная ярость.

По правде сказать, Саша не ожидал, что застанет Костика. «Этот Павловский, наверное, давно в Ташкенте», — говорили ребята еще под Валдайском. А Костик сидел дома, в оккупированном немцами городе. Зная Костика, Саша мог бы счесть это обстоятельство подвигом — Павловский остался в оккупации. Но Костик тотчас же разрушил эту приятную для Саши версию. Костик заговорил, не сдержав терзающих его чувств:

— Сашка! И ты здесь?! За нами не прислали транспорт!

Подвиг оказался вынужденным. Собственно говоря, какой подвиг? Саша понял, что напрасно пришел к Павловскому. Но уж коли пришел — надо было говорить, выяснять, что-то советовать.

А Костик продолжал:

— Если и ты оказался в таком положении, это свинство вдвойне! Это совершенно непростительно!

— Нет, у меня другое положение, — сразу же уточнил позицию Саша. — Я не собирался уезжать, хотя, может быть, от меня это и не зависело…

— Что нас ждет здесь… Ты отдаешь себе отчет в этом? — возмущенно продолжал Костик. — Мы поставлены в положение, когда от нас не зависит…

— Не это самое страшное, — перебил его Саша. — Люди, которым мы верили, становятся изменниками — вот что ужасно.

— О ком ты говоришь?

— Он учился вместе с нами.

— Я догадываюсь…

— Да, ты прав, наверное. Это Юков.

— Черт возьми! — воскликнул Костик и, вскочив, посмотрел на Сашу с видом победителя. — Я давно знал, что он — подлый человек, но ты не верил, и это служило причиной наших размолвок. Вспомни, сколько раз я предупреждал тебя, что Юков — мерзавец! Тысячу раз, Сашка!

Костик явно преувеличивал свою прозорливость, но возражать Саша не стал. Костик действительно отзывался о Юкове плохо. Это обстоятельство могло бы сейчас сблизить их, и Саша многое простил бы Костику, но Костик, которого все время терзал страх, вернулся к старой теме.

— А теперь мы всецело зависим от таких подлых людей, которым не дорога ни