Страж неприступных гор - Феликс В. Крес

Она выслушала его, расхаживая по комнате.

— Хорошо, наемник. Ты свободен. Сейчас велю выдать документ, который обеспечит тебе помощь моих солдат. Когда решишь свои дела, неважно с каким результатом, приди ко мне, и я щедро заплачу за твои будущие услуги.

Повернувшись, она направилась к двери.

Раладан внезапно понял, что презрение может причинять боль; к нему часто относились враждебно, но никогда с презрением. Он снова выиграл, ведя разговор на своих собственных условиях. Однако он не хотел, чтобы его презирали.

И уж точно не королева Эзена.

— Ваше высочество, — сказал он.

Она не остановилась.

В коридоре, у массивных дверей, охраняемых стражниками, ждала первая Жемчужина. Она двинулась следом за королевой, однако та подняла руку:

— Нет, Анесса. Оставь меня, пожалуйста.

И в одиночестве пошла по коридору.

У нее не было для сына обещанной сказки про то, что «мы уже не одни». Она была одна и в лучшем случае могла купить услуги некоторого количества наемников.

Проводник вел уверенно, но сразу же за Эн Анелем необходимость в нем отпала. Раладан и Сайл наткнулись на возвращающийся в Роллайну отряд королевской гвардии, которым командовала прекрасная Хайна.

Помощи от посланников она не получила. Она даже не знала, как и о чем просить. И наконец (а может быть, прежде всего?), Хайна вовсе не хотела получить эту помощь. Послушно исполняя приказы королевы, она вместе с тем в глубине души желала, чтобы опасный для ее госпожи, все еще необузданный и неуправляемый Рубин Дочери Молний наконец перестал существовать или был уничтожен раз и навсегда. Так что о помощи она просила не слишком искренне и настаивала не слишком убедительно.

Раладан отдал Черной Жемчужине письмо, из которого следовало, что она должна оказать ему всяческую помощь.

Хайна без единого слова развернула коня. Когда наступил вечер, полсотни всадников снова подъехали к тихому дому, окруженному садом с прудами. Появилась прислуга. Ясно было, что гости останутся на ночь, но у солдат имелись припасы, палатки, и они ни в чем не нуждались, особенно с учетом хорошей погоды. Расседланных лошадей отвели на ближайший луг — ничей, а точнее, королевский. Однако вряд ли стоило ожидать хлопот со стороны какого-нибудь патруля королевской стражи края по причине незаконного выпаса…

Увидев Раладана, Готах помрачнел, посланница же побледнела. Это была их первая встреча с тех пор, как в каюте «Гнилого трупа» он показал ей истерзанного, но живого мужа, многозначительно сжал руку, после чего тихо сказал: «Забери его». И вышел с Мевевом на палубу, как бы между делом закрыв за собой дверь.

— Ваше благородие, — сказал он с порога, — я приехал просить помощи.

Он не сказал: «Получить долг».

Просторная комната была обставлена со вкусом, но скромно; супружеская пара посланников не бедствовала, но и отнюдь не жила в роскоши. Казалось, будто самые дорогие вещи в доме носит на себе его хозяйка. Раладану не хватало ума на подобные рассуждения, но он был наблюдателен и мимоходом отметил, что посланник балует свою красивую жену, которая вдвое его младше. Домашнее платье ее благородия наверняка стоило больше, чем половина обстановки и украшений в этой комнате.

Раладан не ошибся. Готах еще перед первым разговором Кесы с гаррийским князем-представителем императрицы, почти не раздумывая, продал множество Брошенных Предметов, чтобы справить жене шубу из синих лисиц, которая, как он говорил, была необходима, чтобы произвести соответствующее впечатление на сидящего в Дороне вице-короля. Что ж… впечатление она действительно произвела.

— Сядем, — сказал Готах по-гаррийски, ибо этот язык знали все, после чего по-дартански обратился к служанке в белом платье:

— Займись угощением, ужинать будем позже.

Хайна не воспользовалась приглашением; вместо того чтобы сесть, она оперлась о стену. Кеса тоже не стала садиться.

Раладан сел, но не за стол, а на стул у двери, так, будто сразу же собрался уходить.

— Вряд ли стоит говорить о том, что произошло; ее благородие Хайна наверняка уже обо всем рассказала. Мне нужна помощь, — повторил он.

— Какая помощь, господин?

— Я не знаю, где Ридарета, и не знаю, что на нее нашло. Есть какой-нибудь способ узнать? Наверняка это как-то связано с Шернью — может, вернее, с Рубином и Ференом, но для меня это все равно. У Ридареты бывают капризы, и она позволяет себе разные выходки, но не такие. Это наверняка выходка Риолаты. А об этом посланники могут знать больше всего.

— Поступки княжны Риолаты Ридареты больше не интересуют посланников, господин, — объяснил Готах. — В данный момент это лишь сведение счетов между авантюристами, а где-то там, фоном — большая политика. Посланников это не касается.

Раладан выжидающе смотрел на него. Готах кивнул, давая понять, что выходит лишь ненадолго, и покинул комнату. Но тут же вернулся, неся стопку исписанных страниц, первую из которых протянул Раладану. Письмо было написано по-армектански… но агарскому князю пришлось бы потратить полночи, чтобы ознакомиться с его содержанием.

— Я прочитаю. Можно? — предложила Хайна.

Раладан отдал ей письмо. Она начала читать вслух, но какое-то время спустя замолчала и посмотрела на посланников. Готах сидел, Кеса все еще стояла, положив руки на спинку кресла. Хайна дочитала до конца.

— Почему я ничего об этом не знаю? — спросила она.

— Будь любезна спросить о том свою госпожу, Жемчужина, — сухо ответил Готах.

— Королева знает содержание этого письма?

— Конечно.

— Княжна уже не может уничтожить Ферен?

— Нет. Но для тебя, Жемчужина, это не имеет значения, и, может, именно потому королева не хотела забивать тебе голову. Ферену ничто не угрожает, но Эзене, Анессе и Хайне — да. В этом смысле ничего не изменилось.

— Риолата и дальше будет пытаться нас убить?

— Разумеется. Это лишь вещь, имеющая определенное предназначение, неспособная отказаться от… Близость того, что она привыкла атаковать, однозначно вызовет ее активность. Ветряная мельница, предоставленная сама себе, всегда будет крутиться на ветру, даже если никакого зерна под жерновами нет. — Готах любил прибегать к метафорам и сравнениям. — До тех пор, пока не сломается. Рубин тоже распадется, поскольку того, что он символизировал, больше нет.

— Но это может продлиться и несколько сотен лет?

— Да, поскольку Брошенные Предметы, символы Полос, очень прочны. Прочнее самих Полос, которым не требуется устойчивость, поскольку ничто им не угрожает. Война с Алером — это феномен, с которым подобные силы не справляются. Но обычно Полосам ничто не грозит, кроме разнообразных напряжений, возникающих в Шерни, но напряжения эти — естественные явления, регулируемые соответствующими механизмами. Здесь, в Шерере, таких механизмов нет, их заменяет статистическая закономерность, которая, однако, не относится к действию отдельных капризных сил, таких хотя бы, как сознательная деятельность разумных существ. Брошенные Предметы, символы Полос, должны уметь этому противостоять. И потому они настолько прочны, практически неуничтожимы.