В сердце Антарктики - Эрнст Шеклтон

31 января. Встали в 11 часов утра после крепкого сна, вызванного утомительной работой накануне. За ночь шел сильный снег и слой его достигал уже 7–10 см. Снег продолжал идти и во время завтрака, но затем почти перестал. Сняв с саней половину груза, с оставшейся частью попытались отыскать проход среди ледяных гребней в месте столкновения двух ледников – Дригальского и Ларсена. Мы надеялись выбраться на более гладкий морской лед или, может быть, даже выйти к оконечности ледника Дригальского.

Моусон с Маккеем тянули сани, а я поддерживал их с той стороны, на которую они наклонялись на крутых откосах. Мы все еще двигались по этому листообразному или пластинчатому льду, со звоном проваливавшемуся под ногами. Шли вдоль боковой морены более 800 метров по углублению в ледяной поверхности, образованному, видимо, потоком, вытекавшим из мелких озер. В одном месте Моусон провалился в воду, оказавшуюся подо льдом, и промочил ноги выше колен. Несмотря на все мои старания поддерживать сани в горизонтальном положении, они все же частенько опрокидывались на крутых откосах. В конце концов, после тяжелого пути с рядом подъемов и спусков и по участкам слабого льда, сквозь который местами проваливались в воду, мы добрались до подножья огромного ледяного вала, образовавшегося от сжатия льда. Место это было не лишено дикого величия и красоты, хотя в то время мы не склонны были особенно любоваться им. Слева подымался колоссальный гранитный обрыв, достигавший высоты 600 метров. Комбинированное давление обоих ледников превратило глетчерный лед в громадные валы, направленные несколько под углом к обрыву.

Вернулись обратно в палатку и выпили горячего чаю, доставившего особое удовольствие Моусону, испытавшему холодную ножную ванну. Затем погрузили остальную часть имущества на сани и перевезли его к подножью ледяного вала, туда, где была свалена первая половина груза. Маккей отправился на разведку и нашел, что вал, преграждавший нам путь к складу, постепенно приближается к гранитному утесу и, наконец, тесно к нему прижимается. Было ясно, что обойти его нельзя, а любым способом необходимо взобраться на него. Мы взялись за ледорубы и расчистили путь через часть гребня, что оказалось довольно тяжелой работой. Затем распаковали сани и перенесли наверх на руках одну за другой все вещи. Под конец перетащили и сани, подняли их на гребень и благополучно спустили с другой стороны. Снова, нагрузив сани, протащили их порядочное расстояние по поверхности, покрытой листоватым льдом, чередующейся с плоскими углублениями, заполненными тающим льдом, снегом и водой под ними. Нам мешали теперь не только ледяные черепицы, но и множество мелких канавок с крутыми стенками. По-видимому, они проточены ледниковыми потоками воды, образовавшимися вследствие таяния льда, пока мы находились на плоскогорье у Магнитного полюса. Нередко затрудняли путь и бесчисленные взаимно пересекающиеся трещины во льду.

По мере того как мы продвигались вперед к складу, поверхность мало-помалу улучшалась. Пластинчатое строение льда стало менее выраженным; его сменила поверхность, напоминающая бесчисленные мелкие замерзшие волны с острыми гребнями. Ко второму завтраку мы достигли большой старой морены с валунами крупнозернистого кристаллического красного гранита. Многие валуны выступали на метр над поверхностью льда, но большинство было со всех сторон заключено в лед. После завтрака дорога стала лучше, хотя идти все же было тяжело из-за выпавшего недавно снега. Вскоре, однако, путь преградил глубокий ров во льду – очевидно, русло, прорытое потоком талой воды. Во второй половине дня мы встретили целых три таких рва – шириной от метра до 15 и даже до 30 метров, а глубиной от 3 до 6 метров; стены их, были вертикальны или даже нависали.

После разведок в разных направлениях, предпринимавшихся Маккеем и Моусоном, нам удавалось перебираться через эти рвы, но часто приходилось делать значительные обходы. Встречаемые препятствия увеличивались еще бесконечным множеством трещин и крутыми ледяными гребнями. Некоторые из трещин были открыты, другие закрыты плотным снегом. Временами то тот, то другой из нас падал в эти трещины. Однажды мы с Маккеем провалились одновременно в одну и ту же трещину – он по плечи, а я по пояс. К счастью, расставив руки, смогли удержаться за снежный покров и не провалились окончательно. Пока ночью пробирались среди этой сети трещин, небо все обложило тучами, и начал идти снег. Наконец, мы дошли до морены с замечательными валунами из сфенодиорита, образцы которых мы собрали по пути к Магнитному полюсу. Здесь устроили лагерь и только в 7 часов 1 февраля легли спать.

Весь день снег продолжал идти; его навалило сантиметров на пятнадцать. Снег, лежавший на обращенной к солнцу стороне палатки, быстро стаял, и талая вода капала внутрь, образуя на спальном мешке лужицы воды. Нога Моусона все еще сильно болела. По расчетам мы находились теперь на расстоянии всего каких-нибудь 26 км по прямой линии от склада на леднике Дригальского, но провизии у нас оставалось лишь на два дня. Поэтому необходимо было двигаться вперед без промедления во что бы то ни стало. Вечером 1 февраля, несмотря на сильную метель, мы отправились в путь. Поверхность ледника сантиметров на двадцать была покрыта слоем снега, местами намело и более глубокие сугробы. При таких условиях тащить сани было чрезвычайно трудно, мы выбивались из сил и, кроме того, из-за снежной метели не могли как следует придерживаться курса. В 20 часов пришлось остановиться лагерем и после ужина забраться в спальный мешок. Спали мы тем крепким сном без сновидений, которым спят усталые измученные путники.

В 8 часов 2 февраля с радостью увидали, что солнце светит ярко, и небо совершенно ясное. Мы намеревались сделать отчаянную попытку добраться до склада в тот же день – нам было известно, что «Нимрод» должен был прийти вечером, а может быть даже раньше. Оглянувшись назад, увидели, что наш вчерашний след извивается змеей. Пошли опять вперед по рыхлому снегу. Хотя силы наши несколько восстановились за ночь, все же тянуть сани казалось делом чрезвычайно трудным. Скоро пересекли ледяной ров, но через 6,4 км оказались на краю второго рва. Здесь оставили все вещи, кроме палатки, спального мешка, примуса, керосина и пищевых запасов, и решили идти дальше, до склада на леднике Дригальского, форсированным маршем. Чтобы подкрепиться, сварили чай, съели по два сухаря и устроили склад из всего нашего имущества, включая сюда теодолит, инклинатор Ллойд-Крика с подставками, геологические коллекции и т. п. Место это мы отметили небольшим синим флагом, привязанным к ручке ледоруба.

Сильно облегченные сани тащить было много легче. Сделав небольшой обход, перебрались через ледяной ров по снежному мосту, затем вскоре подошли ко рву и перешли его так же успешно. В 20 часов, пройдя немного больше 5,6 км, сделали короткую остановку, поели сухарей и сыру и отправились дальше, держа по компасу курс N—8°—Е магн. Временами Моусон осматривал в сильный бинокль горизонт в надежде увидеть склад. Вдруг он крикнул, что на самом деле ясно видит флаг, развевающийся на ледяном холме, примерно в одинадцати километрах, но почти позади справа – в направлении S—38°—W магн. Мы с Маккеем были крайне поражены этим открытием. Маккей схватил бинокль, как только Моусон опустил его, направил в указанное место, но не смог различить и следов флага. Я также смотрел и с такими же отрицательными результатами. Моусон же утверждал, что мы оба страдаем снежной слепотой. Затем он сам взял бинокль вторично, но теперь уже и сам не мог различить никаких признаков флага. На горизонте казалось двигались вверх и вниз волны, очевидно, в результате миража. Тем не менее Моусон настолько был уверен, что видел флаг в первый раз, что мы изменили направление и пошли на юго-запад 38° по компасу. Пройдя немногим больше полутора километров и поднявшись на вершину небольшого возвышения на ледяной поверхности, мы были обрадованы заявлением Моусона, что теперь он может ясно различить флаг. Прошли дальше еще несколько километров. В полночь, когда температура упала до —17,8 °C, я почувствовал, что большой палец моей правой ноги отморожен. В лыжные ботинки, в которых я шел, за день набился снег, от тепла снег растопился, носки промокли, а теперь, когда поднялся ветер и температура сразу упала, вода превратилась в лед. Пришлось остановиться, разбить палатку и заняться приготовлением ужина, а я с помощью Моусона стащил ботинки и носки, оттер снегом палец и надел более сухие носки.