Покуда я тебя не обрету - Джон Ирвинг

И что, скажите на милость, забыла на съездах татуировщиков женщина, которая не намерена показывать грудь?

– Мам, – начал было Джек, но она уже принялась колдовать над заварочным чайником и повернулась к нему спиной.

– Да и женщины твои, Джек, среди них есть нормальные? Или я просто с ними не знакома?

– Нормальные?

– Ну, как Клаудия. Она была нормальная. Что с ней сталось?

– Я не знаю, мам.

– А с той несчастной юной леди из агентства Уильяма Морриса? Как она странно шепелявила, ты не помнишь?

– Гвен, кажется, фамилию забыл, – сказал Джек. Он и правда помнил о Гвен только одно – ее шепелявую речь. Может, она и правда работала у Уильяма Морриса, а может, и нет.

– Гвен давно уже нет, не так ли? – спросила Алиса. – Ты до сих пор пьешь чай с медом, милый?

– Да, Гвен давно уже нет. Нет, я не пью чай с медом и никогда не пил.

– Актрисы, официантки, секретарши, наследницы мясных империй и еще эти, ну, которые просто вокруг вертятся.

– О чем ты?

– Ну, их еще зовут поклонницами или как там.

– Я не знаю, как их зовут, у меня никаких поклонниц нет. Вот в твоем мире такого добра навалом – какие-то невнятные девицы, шляются везде, вертятся вокруг, и все такое прочее. У нас такого нет.

– О чем ты, Джек?

– О том, что творится на этих твоих конференциях.

– Тебе надо хоть на одну конференцию съездить, Джек, ты перестанешь нас бояться.

– Я тебя отвозил на «Чернильный бал».

– Но ты же не зашел внутрь «Палладиума».

– Перед входом тусовалась целая банда байкеров!

– Ты сказал, что тебе отвратителен уже один вид людей с накладными сиськами и глядеть на них ты не намерен. Боже мой, Джек, ну что у тебя за язык…

– Мам…

– А эта британка в Лондоне! Она же моего возраста! – завопила Алиса и положила Джеку в чай мед.

Звякнул маленький колокольчик (можно подумать, здесь продают ангелочков для новогодних елок!), открылась дверь в салон, и вошла девушка; было заметно, что у нее воспаление после очередного пирсинга, распухла губа, из которой торчало нечто вроде запонки. А еще с одной брови (волосы сбриты) свисал шар с цепью.

– Чем могу быть полезной, милая? – спросила Алиса. – Я вот чаю только что заварила, не хочешь?

– Может быть, – сказала девушка, – я вообще-то чая не пью, но тут сойдет.

– Джек, налей нашей гостье чаю, будь так добр.

Девушке было лет восемнадцать, максимум двадцать. Волосы темные и грязные, одета в джинсы и футболку с группой Grateful Dead.

– Черт, да ты вылитый Джек Бернс, – сказала она Джеку, – разве что выглядишь по-нормальному.

Алиса поставила музыку – Боба, разумеется.

– Это самый настоящий Джек Бернс, и он мой сын, – сообщила Алиса.

– Ни фига себе! – сказала девушка. – Готова спорить, у тебя было столько женщин, что не пересчитать.

– Полная ерунда, – ответил Джек. – Ты пьешь чай с медом?

– Разумеется, – сказала девушка, не переставая теребить языком распухшую нижнюю губу.

– Ну, какую татуировку ты хочешь, милая? – спросила Алиса. Она знала, что девушка зашла за татуировкой – у входа в салон большими буквами значилось: «ПИРСИНГ ЗДЕСЬ НЕ ДЕЛАЮТ».

Девушка расстегнула джинсы, приспустила их, засунула пальцы под резинку трусиков и перевернула ее; из-под нее торчали лобковые волосы, над которыми парила пчела размером не больше Джекова мизинца, крылышки прозрачные, отливают желтым, а тело темно-золотистое.

– О, золото, изобразить этот цвет не так просто, – сказала Алиса с почтением в голосе, но, скорее всего, Джеку так показалось. – Я беру ярко-желтую краску и смешиваю ее с кирпично-красной, иные пользуются сульфидом мышьяка, а я еще добавляю патоку.

Джек был готов спорить, что Алиса выдумала эту белиберду из головы вот прямо сейчас – она никогда и никому не рассказывала, как готовит краски, особенно непрофессионалам.

– Патоку? – спросила девушка.

– И еще лещину, – добавила Алиса. – Получить цвет, как у золота, сложно, я же говорю.

Джек почему-то решил, что про лещину Алиса не наврала. Девушка взглянула на свою пчелу новыми глазами.

– Я сделала ее в Виннипеге, – сообщила она Алисе и Джеку.

– Салон «Тату для избранных», не так ли? – спросила Алиса.

– Да, вы их знаете?

– Еще бы мне их не знать, Виннипег, как бы это сказать, не Торонто, не заблудишься. Так что, тебе нужен для пчелы цветок?

– Верно, но я никак не могу решить, какой именно.

Джек медленно направился к двери, пусть к нему привяжется какой-нибудь псих или фанат на Квин-стрит, это все равно лучше, чем смотреть, как мама делает очередную татуировку.

– Ты куда, Джек? – спросила Алиса, не оборачиваясь; она выкладывала перед девушкой «блестки» с цветами.

– Не уходи, – сказала девушка Джеку, – я дам тебе посмотреть, не важно, куда она его поместит.

– Это мне решать, – сказала Алиса.

– Увидимся дома, – сказал Джек маме. – Я приглашаю вас с Лесли на ужин.

И Алиса и девушка расстроились, что он уходит. Боб Дилан выл, как обычно, песню Idiot Wind, Джек ее запомнил навсегда. Он думал не о девушке, а пытался разобраться, чем именно расстроена мама. Он хотел спросить ее: «Нет, скажи мне прямо, что именно во мне тебе не нравится», но решил, что при чужих не стоит.

– Меня преследует злой рок, – жаловался на жизнь Боб; каждый раз, приезжая в Торонто, Джек чувствовал себя именно так. – Говорят, будто я убил Гарри и увел его жену, дядя оставил ей миллион, а она потом умерла, и вот теперь я миллионер.

Следующую строчку Джек пропел вместе с Бобом, не сводя с мамы глаз:

– Ну что же мне делать, уж такой я везунчик!

Пропел потому, что главной причиной ее недовольства было именно это. Она укоряла его за то, что ему везет!

– Покамест, Джек, покамест! Кто знает, что будет дальше! – крикнула она ему вслед. Он же вышел на Квин-стрит и захлопнул за собой дверь.

Джек общался с прессой в Нью-Йорке («десант по приказу «Мирамакса», как говорила Эмма). Интервью было ничем не примечательное, если не считать необыкновенную неуклюжесть, с которой очередная журналистка задала Джеку в сотый раз один и тот же вопрос. Ну и еще тот факт, что посреди интервью позвонила Эмма – как оказалось, в последний раз. Интервью брала полная дама с чудовищным акцентом; она однажды уже беседовала с Джеком и в тот раз интересовалась, не копирует ли он юного Мартина Шина из «Апокалипсиса сегодня». Нынче она пила диетическую кока-колу и курила сигарету с ментолом, распространяя вокруг себя резкий аромат.