Ахульго - Шапи Казиев

Артиллерия продолжала обстреливать аул, когда колонны Граббе двинулись на приступ, охватывая Аргвани с двух сторон. Защитники аула встретили их шквальным огнем. Солдаты падали под пулями, но колонны продолжали надвигаться на передние завалы, за которыми их ждали мюриды. Расстреляв все пули, они выскакивали из-за укрытий и бросались врукопашную. Перед завалами вырастали другие завалы – из убитых. Новые волны солдат взбирались уже по этим завалам, кидаясь на следующие, каменные. Но горцы держались стойко. Когда казалось, что горцы бегут, солдаты кидались в штыковую атаку, но на месте исчезнувших горцев вставали другие и делали дружный залп. Тем временем первые успевали снова зарядить ружья, и все повторялось. Когда защитникам передних завалов уже нечем было стрелять, на помощь приходили горцы из самого аула, где на крышах домов залегли стрелки-ополченцы.

Солдаты, бывшие на стороне Шамиля, в дело пока не вступали. Да и нелегко бы им было целиться в прежних друзей, с которыми они почти сроднились за десятки лет службы. Перебежчики занимали позиции в тылу, а между собой решили в своих не стрелять, пока не останется лишь выбор: драться или погибнуть. Под «своими» каждый понимал бывшую родную роту, с которой ел из одного котла. С другими ротами он готов был драться, тем более что это случалось и раньше, хотя дрались лишь на кулаках.

Понимая, что без большой драки дело не обойдется, солдаты по привычке прощались друг с другом:

– Не поминайте лихом, братцы, коли больше не свидимся.

И друг другу же отвечали:

– Молите Бога за нас.

Тем временем Юнус сообщил Шамилю, что на дороге, ведущей из Аргвани в сторону Чиркаты и Ахульго, собирается кавалерия казаков и милиционеров.

– Они готовятся к атаке, – предположил Юнус.

– Пусть нападают, – кивнул Шамиль.

Конница выстроилась по эскадронам и с гиканьем и пальбой бросилась на Аргвани. Но неожиданно наперерез им вылетели из лощины всадники ополченцев, которыми командовал Балал Магомед. Он давно ждал этого случая. Шамиль предупреждал его, что такое непременно случится, и они договорились, как будут действовать.

Атака Балал Магомеда была неожиданна. Кроме того, за всадниками неслась толпа пеших горцев, а с фронта нападавших встречали пули защитников Аргвани. Лошади падали, подминая под собой людей. Все смешалось, милиция бросилась в шашки, казаки кидались на завалы. Одни мешали другим, а пехота ополченцев добивала выбитых из седел противников.

Потерпев неудачу и потеряв много людей, казаки и милиция с трудом сумели уйти под прикрытие своих пушек. Горцы не стали их преследовать до лагеря и тоже отошли. Но теперь они уже не скрывались в лощине, а поднялись на окрестные возвышенности, куда не доставали ядра.

Граббе еще дважды бросал войска на штурм, но результат был тот же: мюриды оставались на своих позициях, а перед завалами оставались десятки убитых.

Шамиль молил всевышнего, чтобы атаки прекратились, потому что защитники Аргвани понесли большие потери. Но, несмотря на ощутимый урон, горцы чувствовали себя победителями.

– Теперь они уйдут туда, откуда пришли, – сказал Шамилю наиб Абакар.

– Этот генерал собирается воевать до последнего солдата, – покачал головой Шамиль.

– Он не уйдет, пока не испробует все, что сможет.

Убедившись, что открытым натиском сломить горцев не удается, Граббе скомандовал отступление. Стефан Развадовский, напряженно следивший за штурмом, подал знак горнистам и, не дожидаясь, пока те начнут играть, сам затрубил «Все назад!». «Марш-марш!» – отозвались горны, что означало приказ батальонам возвратиться в прежнее свое расположение. Он снова чувствовал себя Орфеем, который своей лютней усмирял бурю.

– Строй не держат! – раздраженно говорил Граббе, наблюдая отход поредевших войск.

– И шагу правильного нет!

Командиры удрученно переглядывались, понимая, что дело не в правильном шаге или строе, а в Шамиле, который успел превратить толпы повстанцев в регулярные войска, действующие по общему замыслу и в определенном порядке.

Ненадолго установилось негласное перемирие, чтобы унести с поля боя погибших и раненых. Первыми вышли горцы. Они забирали своих, а если замечали, что лежащий солдат еще жив, втыкали рядом его штык и надевали сверху белую фуражку. Иногда люди лежали вперемежку, и горцам приходилось разбирать эти ужасные завалы. Потом за дело принялась санитарная команда отряда Граббе. Их работа затянулась на несколько часов, слишком большие потери понес отряд.

Когда печальная процедура закончилась, генерал Пантелеев вынул свою саблю и объявил:

– Мой черед, господа!

– Вы намерены атаковать? – удивился Граббе, не решивший еще, как быть дальше.

– В горах атак не бывает, – ответил Пантелеев.

– Одни штурмы.

Кроме батальона егерей, с генерал-майором прибыла из Шуры батарея Конгревых ракет. Граббе в эти ракеты не верил, считая их никчемными петардами, но Пантелеев имел с ними дело в Пруссии и знал, на что они способны. Этими ракетами индусы воевали с англичанами и так преуспели, что полковник Конгрев добился, чтобы усовершенствованные им индийские ракеты были приняты на вооружение армии ее величества. А когда удалось поджечь такими ракетами Копенгаген, англичане начали подумывать о том, не заменить ли ими всю артиллерию вообще. Но ракеты, которые были в распоряжении Пантелеева, сильно отличались от английских. Те были неповоротливы и походили на пушки, а отечественные пусковые станки конструкции Засядько больше напоминали подзорную трубу на легкой треноге. Эти небольшие чугунные трубы могли переноситься солдатом или навьючиваться на лошадь вместе со снарядами, не требовали особой прислуги и могли запускать зажигательные пороховые ракеты в любом направлении.

Пантелеев придерживал ракетчиков до особого случая. Теперь этот случай настал. Когда резервный батальон поротно выстроился для атаки, вперед вышли ракетчики. Они установили свои треноги и вставили в трубы снаряды. Пантелеев вынул саблю и скомандовал канонирам-ракетчикам:

– Левый фланг, по порядку, начинай!

Ужасающе шипя и разбрасывая искры, ракеты взмывали в вечернее небо и прочерчивали в нем огненные дуги. Многие летели мимо цели, но те, что падали в аул, обдавали все вокруг огненной лавой.

Увидев, как над аулом занимаются пожары, Пантелеев под грохот барабанов повел батальон на штурм. Он был уверен, что действие ракет произведет на горцев нужно впечатление и они думать забудут о сопротивлении.

Но генерал-майор ошибался.

Столкнувшись с невиданным оружием, горцы поначалу растерялись. Но когда увидели, как солдаты-перебежчики, которым ракеты были не в диковинку, принялись их гасить, набрасывая на упавшие снаряды бурки, то и сами взялись за дело. Каменные сакли не горели, разве что ракеты попадали в стог сена или хлев, но и с этими пожарами быстро управлялись.