Бааль Шем-Тов. Личность. Чудеса. Легенды. Учение хасидизма - Петр Ефимович Люкимсон

обвинения хасидизма в близости с саббатианством. Однако, как уже не раз подчеркивалось в этой книге и как нам предстоит снова скоро убедиться, обычно «исторические метки» в «Шивхей Бешт» оказываются достаточно точными.

Но вот история, которая следует за рассказом о сне Бешта, и в самом деле не поддается датировке. Вместе с тем она однозначно свидетельствует об отношении Бешта к Шабтаю Цви и саббатианцам. В этой истории, записанной со слов р. Йоэля из Немирова, Шабтай Цви однажды явился к Бешту, и стала поначалу просить сделать ему «исправление души».

Так как Бешт был уверен, что можно исправить любую душу, то он приступил к этому процессу, в ходе которого праведник должен совершить «единение» с душой грешника, то есть буквально слиться с ним «душа с душой, дух с духом, дыхание с дыханием». Вместе с тем Бешт понимал, что имеет дело с одним из величайших злодеев за всю еврейскую историю, и потому действовал необычайно осторожно, чтобы не заразиться от него духовной нечистотой.

В какой-то момент он понял, что исправление души Шабтая Цви и возвращение ему утерянного грядущего мира невозможно, и отказался от попытки «тикуна».

В другой раз Шабтай Цви явился Бешту во сне, и стал искушать его своим учением, а затем попытался обнять его (то есть, по сути, опять слиться душами), и тогда Бешт оттолкнул лжемессию с такой силой, что тот упал на самое дно Преисподней.

«И взглянул Бешт на то место, где он находился, и увидел, что вместе с Йешу на одной плите, называемой „табель“. И рассказал (р. Йоэль — П. Л.) о том, как Бешт говорил, что была в нем святая искра, и поймал его Самаэль в свои сети… И слышал Бешт повесть о том, как произошло его падение из-за величия и гнева»[296].

Дубнов видит в этой истории еще один отголосок или намек на то, что в молодости Бешт едва не подпал под влияние сабатианцев, и даже какое-то время у них учился, но это предположение звучит бездоказательно, если не сказать спекулятивно.

Как бы то ни было, сохранились свидетельства о том, что Бешт был одним из самых яростных борцов с франкистами. Так, однажды он послал специальное письмо раввину Бучача, в котором писал, что городской резник намеренно кормит общину трефным, поскольку принадлежит к последователям Шабтая Цви. В доказательство Бешт привел ставший ему известным случай, когда резник, показав раввину для проверки нож, затем ударил по нему кувалдой, чтобы сделать непригодным для кошерного забоя. Раввин произвел расследование, в ходе которого выяснилось, что Бешт прав, и резник был с позором изгнан из общины.

Основные события, связанные с борьбой с сектой Якова Франка, развернулись в 1757–58 гг.

В ответ на отлучение и начавшиеся гонения со стороны евреев Франк стал искать защиты у католического духовенства и, прежде всего, фанатичного юдофоба епископа Каменеца Миколая Дембовского.

Франк заявил Дембовскому, что он и его последователи «отрекаются от иудаизма, ведут борьбу против Талмуда, признают, кроме Библии священной только книгу „Зоар“ и что их учение о трех началах единого Б-га очень близка к христианству.

Духовенство заинтересовалось этой сектой. Епископ Дембовский освободил арестованных франкистов, разрешил им поселиться в окрестностях Каменец Подольского и распространять среди евреев новую свою веру. Чтобы упрочить свое положение, франкисты предложили Дембовскому провести диспут между ними и учеными раввинами.

Диспут проходил в июне 1757 года в городе Каменец Подольском, но Франк на нем не присутствовал (из-за того, что был полным профаном в Талмуде — П. Л.). Франкисты выставили восемнадцать ораторов: Лейба Крысу из Надворной, Элишу и Шломо Шора из Рогатина и других. Им возражали двадцать шесть раввинов, среди которых были рабби Мендель из Сатанова, рабби Лейб из Меджибожа, рабби Йосеф из Могилева в Подолии и рабби Бер из Язловца. Диспут проходил в течение восьми дней, „с утра до вечера, день за днем, исключая праздники“.

Раввины плохо говорили по-польски, боялись откровенно высказываться по поводу христианских догм, опасаясь будущих гонений, а на стороне сектантов были умелые переводчики из католических Б-гословов и симпатии судьи диспута епископа Дембовского.

Раввины доказывали, что Талмуд не содержит в себе оскорбления для христиан, но исход дела был заранее предрешен. Епископ объявил франкистов победителями на диспуте; жителей местечка Ланцкорон приговорил к крупному штрафу в пользу „пострадавших“, зачинщиков нападения на сектантов — к телесному наказанию, а Талмуд — к сожжению. В постановлении было сказано:

„Экземпляры Талмуда конфискуются, привозятся в Каменец и публично сжигаются рукой палача“.

Этим же постановлением мужья-франкисты силой могли вернуть себе прежних своих жен, которые самовольно ушли от них. Раввины пытались напомнить о своих привилегиях, об автономии в религиозных вопросах и о неприкосновенности священных книг, но это не помогло.

18 октября 1757 года в Каменец-Подольском франкисты передали палачу полный экземпляр Талмуда, а тот уложил книги в мешок, привязал его к хвосту лошади и поволок на рыночную площадь.

„Там горел большой костер, — писал современник, — палач вытаскивал из мешка один том за другим, раскрывал его, показывал народу еврейские листы и бросал в огонь. Раввин и прочие евреи разразились громким плачем“.

По всей Подолии полицейские в сопровождении торжествующих франкистов врывались в дома раввинов, в синагоги и школы и конфисковывали экземпляры Талмуда. Обозы с книгами шли по дорогам Подолии в Каменец, а там их кидали в ров и сжигали» [297].

Диспут в Каменец-Подольске происходил незадолго до Рош а-шана и Судного дня 1757 года, и важно заметить, что Бешта среди его участников не было. Как и другие евреи, он находился в те дни в самом мрачном настроении духа, и как уже рассказывалось, отказался от своего обычая благословлять накануне Судного дня жителей Меджибожа и съехавшихся в город хасидов, и большую часть дня просидел, запершись, дома.

Тем временем праздник приближался, Бешт направился в синагогу, произнес там проповедь, а затем вдруг припал к ковчегу и громко запричитал: «Ой, лихо нам! Хотят забрать у нас Тору! Не сможем мы и полдня прожить среди народов!» — из чего явно видно, насколько беспочвенны были все обвинения противников Бешта в пренебрежении к изучению Талмуда.

В грозящей евреям беде Бешт обвинил раввинов-талмудистов, которые своим искажением самой сути иудаизма вызвали гнев как Всевышнего, так и великих душ мудрецов Мишны и Талмуда, собравшихся в высших мирах на суд. Затем, уже когда прочли молитву «Коль нидрей» («Все обеты»), открывающей молитвы Судного дня, Бешт сказал, что обвинение против евреев усиливается.

В таком напряженном настроении прошел весь Судный день,