Бааль Шем-Тов. Личность. Чудеса. Легенды. Учение хасидизма - Петр Ефимович Люкимсон

Творения», то к книге «Зоар», то к ее разделу «Тикуней Зоар», представляющему комментарии на первый стих первой книги Торы «Берешит» («Бытие»). И по мере того, как он говорил, перед р. Иегудой Арье-Лейбом открывались великие тайны, и в какой-то момент он вдруг осознал, что понимает, о чем вокруг него щебечут птицы, беседуют в лесу звери, шепчутся травы…

Тем временем они стали подъезжать к Каменке, и тут Бешт прервал свой урок и спросил:

— Ну как, ты хорошо усвоил эту премудрость?

— О да! — ответил потрясенный р. Иегуда.

И тут Бешт провел рукой перед его лицом, и тут же вылетели у него из головы все только что полученные тайные знания, и остались только первые фразы Бешта о Небесной колеснице.

Бешт рассмеялся и сказал:

— Если бы тебе и в самом деле была бы нужна эта премудрость для служения Творцу, я бы сам, по собственному желанию обучил бы тебя. Но то, что тебя мучило, на самом деле было лишь жаждой любопытства. И я стал учить тебя, чтобы это лить эту жажду. А сейчас она вылетела у тебя из головы потому, что не в этом заключается твое служение. Будь проще!

Данная история, безусловно, перекликается со известной историей об Аризале и его отношениях с выдающимся комментатором Торы р. Моше Альшейхом, который страстно мечтал изучать каббалу, но постоянно засыпал на уроках Аризаля. И в итоге Аризаль объяснил р. Альшейху, что он изучал каббалу в прошлом воплощении, а теперь его служение заключается в другом, и каббала ему не нужна.

Но в то же время это одна из тех историй, которая наводит на мысль, что Бешт осознанно или неосознанно владел техникой гипноза и при желании ему не составляло большого труда погрузить собеседника в транс — особенно, с учетом того, что большинство из них были явно к этому расположены. Не исключено, что именно в таком состоянии гипнотического транса и пребывал р. Иегуда во время поездки с Бештом.

О том же р. Иегуде Арье-Лейбе рассказывается, что он никогда не вступал в споры с Бештом, но вместе с тем по многим вопросам сохранял свое мнение и не боялся деликатно поправить ошибки учителя.

В связи с этим особенно показательная история о том, как у одного жителя Бара, расположенного примерно в 60 километрах от Меджибожа, возник конфликт с главой раввинского суда города. Он решил подать жалобу на судьбу самому князю Чарторыйскому, но прежде решился заручиться поддержкой Небес и направился к Бешту попросить благословение на успех жалобы. И Бешт такое благословение дал.

Но р. Иегуда Арье-Лейб точно знал, что судья Бара прав в этом споре, и потому тайно собрал миньян, взял свиток Торы и силою коллективной молитвы лишил силы благословение Бешта. Спустя некоторое время ученики трапезничали вместе с Бештом, и тот сказал за столом: «Не могу понять, что получилось с моей молитвой этого человека из Бара. Вроде ее приняли, а затем почему-то отвергли». Р. Иегуда Арье-Лейб, услышав эти слова, усмехнулся, и тогда сидевший за столом р. Зеэв Кицес стал намеренно громко спрашивать у него, что это за тайный миньян он собирал недавно? Р. Иегуда попытался сделать вид, что не услышал вопроса, но Бешт заинтересовался, и стал требовать объяснений.

«Я не сомневаюсь, учитель, тот человек из Бара достаточно красноречив и сумел убедить вас, что он прав в споре с судьей. Но я знаю, все обстоятельства дела; знаю, что на самом деле раввин прав в споре с жителями, и потому собрал миньян и вынес свиток Торы, чтобы отвести от него кару», — объяснил р. Иегуда Арье-Лейб, и в ответ Бешт благословил его и сказал, что он поступил совершенно правильно[290].

* * *

Если судить по дошедшим до нас рассказам, Бешт почти не давал специальных уроков Торы (хотя «почти» отнюдь не значит «совсем»), предпочитая высказывать свои взгляды и открывать глубины священных текстов во время субботних проповедей в синагогах, а также за субботними или праздничными трапезами, либо застольями в честь обрезания или бар-мицвы. Но в то же время каждый час, проведенный рядом с ним в обычные дни, становился для учеников уроком Торы, так как любое повседневное событие рассматривалось Бештом как проявление Б-жественной воли, и он усматривал в нем связь и с письменной и устной Торой, и с мистическими тайнами. Так, к примеру, происходит в истории, рассказанной Эли Визелем:

«Однажды утром он вместе с учениками проходил по пустынному, безлюдному месту.

— Мне очень хочется пить, — пожаловался один юноша. — Я сгораю, я просто умираю от жажды.

Вокруг ни малейшего признака воды. Настоящая пустыня.

— Не беспокойся, — сказал Баал-Шем, — когда Б-г создавал землю, Он предвидел твою жажду и предусмотрел средство утолить ее.

Вскоре они наткнулись на крестьянина, который тащил два ведра с водой.

— Мой хозяин совсем рехнулся, — проворчал мужик. — Что ни день — новые затеи. Вот сегодня послал меня ни с того ни с сего таскаться взад-вперед с коромыслом.

— Видишь, — сказал Баал-Шем ученику, — создавая мир, Он подготовил и это безумие — единственно для того, чтобы ты мог утолить жажду».

Перед нами — простой и наглядный урок хасидизма, основанный, если задуматься, на самой обыденной ситуации. Нельзя исключать, что сама эта история от начала до конца придумана, но будучи придуманной, она отражает тот главный принцип, на котором строилось обучение в «академии Бешта».

Все ученики Бешта утверждают, что во время таких «неформальных уроков» они не раз удостаивались подлинных мистических откровений, и тут уже читателю не остается ничего, кроме как верить или не верить рассказчику. Яркий пример одного из таких уроков приводит в своих «Хасидских рассказах» Мартин Бубер:

Рабби Лейб бен-Сара, тайный праведник, рассказал:

— Однажды в субботу я был у Баал-Шем-Това. Под вечер сели старшие ученики за третью трапезу вокруг стола и в ожидании прихода учителя стали обсуждать между собой одно трудное место Гемары, и сошлись на том, что надо попросить учителя, чтобы он пояснил его смысл, а место это таково: «Пришел Гавриил и научил Иосифа семидесяти языкам.

Им казалось это невозможным, ведь во всяком языке слов — без числа, как же может человек изучить их за одну ночь, как рассказано.

Сговорились между собой ученики, что рабби Гершон из Китова, шурин Баал-Шем-Това, спросит его об этом. Когда Баал-Шем-Това вошел и сел во главе стола, задал ему рабби Гершон свой вопрос. Начал Баал-Шем-Тов произносить поучение, но оно, казалось, совсем не имело отношения к вопросу, и ученики были не в силах усмотреть в