Гладиатор. Тевтонский Лев. Золото галлов. Мятежники - Андрей Посняков

– О, мой гладиатор…

– Моя прекраснейшая госпожа…

Да-а… Вот снова Беторикс изменил любимой жене. Что поделать, он ведь всего-навсего был просто мужчиной.

Как и эта обворожительная матрона – женщиной, да еще какой!

– А вот теперь можно и выпить вина! – наконец, в изнеможении прошептала Луция. – Постой, я сама налью.

Ничуть не стесняясь своей наготы – а чего стесняться-то? тут гордиться надо! – женщина поднялась с ложа, налив из кувшина в бокалы, протянула любовнику:

– Пей, гладиатор, пей! Я слышала, Домиций всегда добавляет в вино красный перец. Это хорошо для любовного пыла… а он сегодня тебе еще понадобится. Пей! Жаль, нечем заесть.

– Твои губы – лучшая закуска, моя госпожа!

– Ах, хорошо сказал! Поистине, хорошо. Ну, так что же ты? Закусывай!

И снова поцелуи. Сначала – короткие, потом – все длиннее, жарче… И вновь горячая волна накрыла обоих, и вновь сплелись тела…

– Ах, – прикрыв глаза, стонала Луция. – Ах, гладиатор, ах… Ох, как ей все это нравилось – еще бы! Да и Беторикс чувствовал себя так хорошо, как не ощущал еще никогда с того времени, как вновь оказался в рабстве.

Ой, как прильнула к широкой груди гладиатора эта юная красотка, как прищурилась, взмахнула ресницами, длинными и пушистыми, как соболиный мех.

– Как мне сейчас хорошо!

Кто бы спорил?

– Мне тоже. Ты такая славная! – молодой человек нежно погладил женщину по спине. – И, знаешь, у меня такое чувство, будто мы с тобой давным-давно знакомы.

– Я тоже что-то такое чувствую. А ты – добрый.

– Добрый?

– Ну да. Знаешь, вот попадаются такие мужчины, которые делают все только лишь для того, чтобы удовлетворить свою собственную страсть. На женщину им, по большому-то счету, плевать – как ей? Приятно ли? Хорошо ли? Успела ли она… ну, ты понимаешь.

– Конечно…

– А ты не такой, как большинство. Ты чувствуешь… и делаешь все для меня. Что, вообще-то, для гладиатора редкость.

– А ты знала многих гладиаторов?

– Твое какое дело? – Луция вдруг напряглась, отпрянула, и молодой человек, пытаясь загладить оплошность, тут же схватил бокал.

– Выпьем же за тебя, прекраснейшая госпожа! Извини, что спросил что-то не то.

– Да ладно, – юная женщина махнула рукой и рассмеялась. – Выпьем. Знаешь, мне иногда так хочется просто напиться. Прямо, как на Сатурналиях или на празднике Бахуса – вдрызг. Бывает, иногда и не с кем даже поговорить. Служанки – и те обо всем докладывают мужу. С другой стороны, он вовсе не считает прелюбодеяние так уж… ну, страшным, что ли. Главное, чтоб соблюдались принятые приличия, чтоб все было тайным. А я ведь не дура, я ведь умная – конечно же у меня все будет в тайне. И, если решу завести ребенка, муж никогда не догадается – от кого. Впрочем, ему все равно – хватает и юных рабов. Да пусть, жалко, что ли? Лишь бы в мою жизнь не лез… но он тоже не дурак, не лезет. Но почему-то мне все чаще хочется дать ему по башке чем-нибудь тяжелым. Или отравить.

– А почему ты вообще за него вышла? Родители отдали? Ой… извини… я опять…

– Ну, уж, коль пошла такая тема… – приподнявшись на локте, Луция кивнула на кувшин. – Лучше налей. С кем еще и поговорить, как не с гладиатором! Дожили… собственных слуг боимся.

Судя по всему, ей очень хотелось выговориться – это желание стояло на втором месте, сразу же после того, первого.

Молодому человеку вдруг стало как-то неловко – получается, что он, как настоящий шпион, сначала утешил девчонку, заодно получив удовольствие, а теперь вот, пользуясь ее расслабленностью, выуживает сведения. Чего, кстати, и ожидали «коллеги» – Поркус и Капитон.

Нехорошо, нехорошо все это. Неэтично как-то.

– А вообще, мы с мужем скоро переедем в Рим, – неожиданно улыбнулась матрона. – Супруг купил там дом на Карене, меж Эксквилином и Целием. С недавних пор там начали селиться аристократы.

– Твой муж – аристократ?

– Всего лишь всадник. Но – о-очень богатый. Потому я и буду ему верной женой… хм… я имею в виду – буду держать себя в рамках приличий. О, Рим! Рим – это все! – синие глаза Луции затуманились. – Это – жизнь, это люди, общество, это… Ну, налей же вина, гладиатор! Я так хочу поскорее уехать! И уеду… Думаешь, кто сейчас у Домиция самый почетный гость? Не знаешь? Анний Милон, очень и очень влиятельный человек из Рима. И этот влиятельный человек еще не так давно просил у моего муженька ссуду… А теперь не просит! Словно бы внезапно нашел на дороге мешок с золотом. Да что там мешок! Целую телегу. Или даже – возы!

– Возы? – услыхав про золото, Беторикс от неожиданности выронил кувшин на пол.

– Экий ты безрукий! – беззлобно попеняла женщина.

Она казалась девчонкой лет двадцати, эта юная матрона, уже знающая толк в этой жизни и хорошо понимающая что к чему.

– Так ты говоришь, Милон нашел целый обоз золота? – Беторикс поспешно прикинулся дурачком.

Луция хохотнула:

– Ну, я, клянусь Минервой, не знаю. Может, и не обоз. Но только деньги у Милона появились – это точно. И деньги очень-очень приличные. Он даже как-то хвастал, что по весне собирается отправить своих племянников в Афины, учиться! Ты представляешь, сколько это стоит? Дорога, прокорм, жилье, слуги… Да ведь и учителям-философам надо что-то платить. Тебе, кстати, кто больше по душе – стоики или эпикурецы?

– Стоики, – машинально, без всяких раздумий отозвался Беторикс. Социология все ж таки была отраслью философского знания, и уж в чем в чем, а в философии почти доктор наук Виталий Замятин разбирался. – Мне кажется, эпикурейцы слишком уж развращающе действуют на молодежь. А вот стоики, тот же Диоген… Кстати, есть еще перипатетики, пифагорейцы, академики…

– Академики? Ты говоришь о Карнеаде, том самом, что во второй своей лекции доказал обратное первой, наглядно убедив всех в том, что справедливости на свете нет – она лишь нам кажется.

– За что и был изгнан!

– Ой!!! – на этот раз уже Луция от удивления выронила вино, правда, не кувшин, а только бокал. – Ты… Ты ж гладиатор! Откуда ты знаешь философию?! Этого же не может быть?

– Я не всегда был гладиатором, моя госпожа, – тут же попытался оправдаться молодой человек. – Когда-то слушал… э-э-э… Цицерона.

– Так ты был в Риме?!!!

– П-проездом… совсем-совсем недолго. Госпожа, а что ты скажешь о Милоне? Он тоже философ?

– Х-ха! – матрона насмешливо скривилась. – Нашел философа. Милон – политик, да еще из тех, кому лучше не попадаться в темное время да на безлюдной улице. В консулы метил, Руф ему помогал, народный трибун, да вот не прошел в сенат – верно, денег на голоса не хватило. А теперь ходит важный – мол, хватит.