Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1915 год. Апогей - Олег Айрапетов

Летом 1915 г. в Константинополе были уверены, что болгарский Генеральный штаб разработал план захвата турецкой столицы, по которому 300-тысячная болгарская армия должна была выступить через 23 дня после получения соответствующего приказа17. По болгарским подсчетам, мобилизация и сосредоточение потребовали бы от 20 до 25 дней, а для овладения турецкой столицей потребуется не более 20 дней18. Положение турок было действительно сложным. В случае выступления Болгарии на стороне Антанты им было бы практически нечем остановить наступление болгарских войск. Энвер-паша выделил для обороны Дарданелл 5-ю армию под командованием О. Лимана фон Сандерса в составе шести дивизий и кавалерийской бригады; этот район был усилен старой осадной артиллерией из крепости Адрианополь. В стратегическом резерве во Фракии была оставлена лишь вторая часть 1-й армии19.

Осознание слабости привело к мысли о необходимости уступок. Впрочем, в Константинополь эта мысль была привнесена извне. Турки считали болгар абсолютно ненадежным союзником, наследный принц Юсуф-Изед-дин был против соглашения с Болгарией ценой территориальных уступок20. В такой обстановке в дело решительно вступила германская дипломатия, именно Берлин вызывал опасение у болгарских военных. По их расчетам, немцы в случае движения болгарской армии на Константинополь, которое вместе с мобилизацией и сосредоточением заняло бы 40–45 дней, смогли бы направить против болгар через Румынию до 400 тыс. человек в течение месяца после приостановления наступления на русском фронте21. Страхи помогли Германии достичь договоренности между Константинополем и Софией.

Для этой цели посланником в Болгарию был назначен германский военный атташе в Турции полковник Генерального штаба Э. фон Лейпциг. Это было сделано в том числе и потому, что Фердинанд Болгарский недолюбливал его предшественника доктора Г Михаэлиса. Возмущенный придирчивостью этого представителя Берлина, царь сказал В. Радославову: «Убирайтесь со своими немецкими евреями. Почему вы не достали мне доброго французского золота?»22. Итальянский коллега Э. фон Лейпцига в Софии описал задачу, стоявшую перед немецким посланником, весьма точно – примирить Турцию с Болгарией под покровительством Германии. Полковник решил ее, подготовив договор, предусматривавший передачу части оспариваемых владений Османской империи в пользу Болгарии. Уступка внешне выглядела скромно: предусматривалась передача болгарам около 1500 кв. км, в том числе Димотика, Кара-Агач и половина Адрианополя. Однако это была стратегически важная территория. Особенно значительной потерей для турок был участок железной дороги София – Дедеагач длиной около 70 км. Теперь болгары, не владея портом, контролировали его перевозки23.

Соглашение между Турцией и Болгарией стоило его автору жизни. 28 июня 1915 г. он был убит по дороге в Константинополь, куда вез текст договора с целью его ратификации24. Э. фон Лейпциг был найден мертвым с пулевым ранением в голову в зале ожидания на небольшой железнодорожной станции во Фракии – Узункиопрю. По донесениям русской агентуры в Болгарии, убийцей являлся чауш (переводчик) немецкого военного дипломата – Хасан. Германия не настаивала на расследовании, с единственного случайного свидетеля события – корреспондента Kolnishe Zeitung Генриха

Штюрмера была взята клятва: свидетельствовать о том, что все, увиденное им, стало результатом чистейшей воды несчастного случая25.

Германское посольство предложило и версию инцидента: полковник якобы случайно ранил себя в голову из револьвера, переодеваясь из мундира в штатский костюм. Версия была явно надуманной, к тому же произошла утечка информации – телеграмма, излагавшая официально рекомендованный взгляд на события, стала достоянием общественности26. Впрочем, это не помешало немцам дисциплинированно придерживаться данной версии и во время, и даже после окончания войны. Ее, кстати, разделял и мушир О. Лиман фон Сандерс, вообще не симпатизировавший сотрудникам атташата: «Эти господа никогда не видели турецкой армии, кроме краткосрочных инспекционных поездок Энвера, и не имели представления о реальном внутреннем состоянии новой турецкой армии, ее нестабильности и особенно о ее офицерском корпусе»27. Впрочем, судьба Э. фон Лейпцига была уже не важна – дело сделано.

Предчувствуя близость завершения переговоров с Турцией, В. Радославов решил сыграть в привычную для себя игру – предупредить страны Антанты о будущем соглашении, дав этому документу собственное объяснение. В конце июня 1915 г. он дал пространное интервью софийскому корреспонденту газеты Temps, сказав следующее: «Главная тенденция внешней политики Болгарии не изменилась за последние месяцы. Правительство убеждено, что в интересах Болгарии – сохранять нейтралитет, принятый согласно с желанием Тройственного согласия. Может ли такое положение длиться бесконечно? Думаю, что нет, но чтобы привести нас в состояние движения, необходимо предложить нам положительные выгоды, компенсирующие нас за жертвы, которые выпадут на нашу долю. Если мы вмешаемся в конфликт, то это произойдет только при условии нашей уверенности в том, что наши национальные стремления будут удовлетворены. Болгарский народ единодушен в требовании Македонии, этой болгарской Эльзас-Лотарингии. Чтобы решиться на новую войну, после того как две уже стоили так дорого, Болгария должна знать, что она получит. Болгария в настоящее время ведет переговоры только с Четверным согласием, а также с Турцией по вопросу о Фракийской железной дороге»28.

13 (26) августа 1915 г. В. Радославов встретился с русским посланником и сообщил ему, что турки готовы уступить долину реки Марица и часть железной дороги София – Дедеагач, проходившей по их территории. «Эти уступки, которые Радославов называл своей idee fixe, – сообщал А. А. Савинский, – сделаны, по его словам, за нейтралитет Болгарии, без всяких обязательств со стороны последней, политических или по провозу военных припасов. Договор должен быть подписан на днях в Софии… Он выразил при этом надежду, что страны Согласия отнесутся сочувственно к этому мирному приобретению болгар»29. Естественное, В. Радославов не упомянул о том, что этому соглашению будет предшествовать договоренность с Германией.

24 августа (6 сентября) 1915 г. в Софии был подписан германо-болгарский договор сроком действия до конца 1920 г. По его условиям Берлин выделял Софии помощь в размере 200 млн левов. К договору прилагалась тайная конвенция, в которой эта помощь проходила в качестве военного займа. Согласно этому документу Германия гарантировала Болгарии приобретение спорной и бесспорной зоны в Македонии по отношению к договору 1912 г., а также часть пограничной сербской территории. В случае нападения Румынии на Болгарию, Австро-Венгрию или Турцию Германия гарантировала Болгарии возвращение потерянных по Бухарестскому миру территорий, то же относилось и к Греции30. Это было обещание почти максимально удовлетворить территориальные претензии Софии.

В сентябре 1915 г. Дж. Бьюкенен довольно точно описал причину сомнительного политического облика руководителей Болгарии: «Неудивительно – все их совращали деньгами»31. Думается, несправедливо объяснять успех действий противников России исключительно практикой подкупа. «Несмотря на свою грубость, – отмечал А. А. Савинский, – немцы нашли и слабую сторону в сущности здоровой и практической болгарской натуры; они поняли, что мегаломания – уязвимое место болгар, и не упускают случая, чтобы играть на этой слабой струне»32. Эта игра приводила к немалым успехам. Продолжением германо-болгарского союза стала военная конвенция между Болгарией, Германией и Австро-Венгрией, заключенная в тот же день, 6 сентября 1915 г., в германской главной квартире.