Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1915 год. Апогей - Олег Айрапетов

Во время относительного затишья на Балтике была предпринята попытка отвлечь внимание противника от сухопутного фронта. На курляндском берегу в тылу немцев была организована высадка сводного эскадрона драгун 20-го драгунского Финляндского полка, двух рот морской бригады и небольшой партии подрывников – всего 22 офицера и 514 рядовых и унтер-офицеров. Операция была проведена по предложению Н. В. Рузского, надеявшегося таким образом оттянуть часть сил противника с фронта для охраны побережья. Активным сторонником этой идеи был А. В. Колчак, но в целом командование флота встретило эту идею без оптимизма. В штабе флота проект десанта называли авантюрой и сделали все возможное для того, чтобы если не сорвать операцию, то сократить до минимума силы, в ней участвующие. 9 октября 1915 г. отряд был высажен у местечка Домеснес (близ мыса Колка у входа в Рижский залив) под прикрытием двух канонерок, двух эсминцев, трех тральщиков, линейного корабля «Слава» и дивизиона миноносцев. Высадившиеся смогли захватить врасплох и разбить два небольших отряда ландштурмистов. Общие потери немцев составили около 100 человек, из них 43 убитых, у нас – всего четверо раненых65.

Десантом командовал капитан 2 ранга П. О. Шишко – командир миноносца «Инженер-механик Дмитриев»66. Успех оказался неплохим, если учесть, что отряд был собран из слабо подготовленных войск, и надежными считались только драгуны. В тот же день войска вернулись, как отмечал один из офицеров, «вполне удовлетворенные своим успехом и тем, что так дешево отделались от этой затеи»67. Таким образом, ничего масштабного и действительно угрожающего флангам немецкой группировки в Курляндии так и не было сделано. На Балтике активно продолжали действовать лишь британские и русские подводные лодки. В этих действиях особый успех сопутствовал англичанам. 23 октября 1915 г. Е-8 под командованием Ф. Гудхарта торпедировала у Либавы броненосный крейсер «Принц Адальберт». Корабль погиб мгновенно, из 675 членов экипажа только троим удалось спастись. Это была самая крупная потеря немцев на Балтике за всю войну. 7 ноября Е-19 под командованием командора Ф. Кроми торпедировала и потопила легкий крейсер «Ундине»68.

Достижения британских подводников, разумеется, не могли повлиять на положение дел на фронте. Здесь успехи были весьма скромными. Тем не менее проявившаяся утомленность войск противника и отсутствие за его линией фронта значительных резервов порождали мысль о возможности перехода в контрнаступление. Легче всего это было бы сделать на участке, занимаемом австрийцами. Кроме того, этому соответствовала и общая обстановка на Балканах. Юго-Западный фронт тоже не был пассивно отступающей силой. Частично активность здесь имела и для русских, и для австрийцев политический или пропагандистский характер. Австрийцам необходимо было полностью очистить свою территорию от присутствия русских войск. России же, особенно после Великого отступления и потери всей Польши и Литвы, а также значительной части Белоруссии, было чрезвычайно важно сохранить под своим контролем часть территории противника. Кроме того, способность русской армии к масштабным действиям была доказательством того, что успехи весенне-летнего наступления противника отнюдь не привели к ее нейтрализации.

17 (30) августа 11-я армия нанесла австрийцам весьма чувствительный удар на тарнопольском направлении, в районе железной дороги Козова – Тарнополь. Состояние грунта в районе контрудара позволяло использовать броневики, и это было одной из причин того, что атака имела значительный успех69. Тем не менее это был изолированный выпад, а масштабное контрнаступление началось позже. Вечером 25 августа (7 сентября) 11-я армия начала движение от Серета на Стрыпь. Наши войска опередили противника буквально на несколько часов. 3-я гвардейская и 48-я резервная германские дивизии при поддержке австрийцев готовились начать атаку русских позиций утром следующего дня70. Вместо наступления на Тарнополь немцам пришлось закрывать прорыв. В боях с финляндскими стрелками они понесли значительные потери71. В первый же день боев только в плен попали 200 офицеров и 8 тыс. нижних чинов, немцы оставили на позициях 30 орудий (из них 14 тяжелых)72. Южная германская армия потерпела серьезное поражение.

Со своей стороны, и командование 9-й армии решило воспользоваться тем, что австро-германский противник оставил против ее фронта лишь тонкую завесу, подготавливая удар на тарнопольском направлении. Утром 7 сентября начал наступление 11-й армейский корпус. Офицер штаба армии А. И. Верховский описал это начало весьма романтично: «…в туманной дымке, поднимавшейся из низин, длинные цепи пехоты пошли вперед, имея позади артиллерию, готовую поддержать их при первой надобности. По дорогам позади пехоты шли бронеавтомобили. Утренняя свежесть бодрила, ожидание встречи с противником рождало тревожное возбуждение»73. А. И. Верховский рассуждал как штабист. На самом деле, положение в войсках было далеко не таким замечательным. На следующий день наступление поддержали 22-й и 23-й корпуса, поначалу оно было успешным, но через несколько дней остановилось. Тем не менее в боях, которые с 17 по 30 августа (с 30 августа по 12 сентября) шли на фронте почти в 400 км, в плен попали свыше 40 тыс. человек, были захвачены значительные трофеи, включая тяжелую артиллерию74.

Вскоре Юго-Западный фронт активизировал свои действия на другом участке. Ночью 10 (23) сентября наступление на луцком направлении начала 8-я армия. Уже утром этого дня русские войска вернули город, взяв в плен 80 офицеров и около 4 тыс. нижних чинов75. Через два дня количество пленных выросло до 128 офицеров и 6 тыс. нижних чинов76. В боях за город самым отрицательным образом сказались и личные взаимоотношения между рядом генералов: например, командиром 4-й Железной стрелковой дивизии А. И. Деникиным и командиром 30-го армейского корпуса А. М. Зайончковским. К 12 (25) сентября русское наступление выдохлось. Противник перебросил подкрепления на угрожаемый участок и положение австро-германского фронта стабилизировалось. Удержание Луцка, по расчетам командования Юго-Западного фронта, становилось невыгодным. Оно рекомендовало при выводе войск организовать при отступлении засаду силами 30-го корпуса и 4-й стрелковой дивизии. Выполнить столь оригинальную задачу, естественно, не удалось. 15 (28) сентября город и выступ были очищены и туда вернулись австрийцы77.

28 сентября (11 октября) в боях на Стрыпи был достигнут еще один значительный успех: при прорыве у деревни Гайворонки в районе Лопушино была занята сильно укрепленная высота 105 – ключ к позиции противника. Австрийцы попытались отойти для перегруппировки, чем удачно воспользовалась русская кавалерия. В результате среди отступавших началась паника, и они понесли в этот день значительные потери. К 9 (22) октября в плен были взяты 170 офицеров и 8100 солдат, захвачены две гаубицы, восемь бомбометов, два 9-дюймовых миномета, 23 пулемета и два прожектора78. Армия максимально использовала возможности прорыва, но в наступавших войсках сказывалась утомленность от проведенной кампании. Во многом они состояли из спешенной кавалерии, дивизий, практически полностью сформированных из необученных и необстрелянных новобранцев, и ополчения. Это не могло не сказаться на боеспособности армии.

Прибывший осенью 1915 г. в 9-ю армию Юго-Западного фронта молодой прапорщик А. М. Василевский застал там следующую картину: «Осенью 1915 года армия носила по-прежнему 9-й номер, но была совершенно иной по составу. Офицеры в ней были преимущественно из прапорщиков запаса или вроде меня, окончившие ускоренные офицерские училища и школы прапорщиков, а также из подпрапорщиков, фельдфебелей и унтер-офицеров. Унтер-офицерами в большинстве своем стали отличившиеся в боях солдаты. Основную массу пехоты составляли крестьяне, прибывшие из запаса, или крайне слабо и наспех обученные новобранцы»79. Такая же картина наблюдалась и в соседней 8-й армии. Ее командующий вспоминал, что на полк оставалось 5–6 кадровых офицеров и во главе не только рот, но и батальонов часто стояли плохо подготовленные прапорщики. Старых кадровых унтер-офицеров также почти не осталось, а в среднем в роте было 4–6 рядовых старого состава: «За год войны обученная регулярная армия исчезла; ее заменила армия, состоявшая из неучей»80. Генерал В. И. Гурко вспоминал, что к 1916 г. бывали случаи, когда даже батальонами командовали люди, начинавшие войну младшими офицерами или солдатами. Большое количество офицеров требовалось и для новых дивизий, количество которых к июлю 1915 г. возросло более чем в два раза81.