Ветеран Армагеддона - Сергей Синякин

Бессмертия нет, а жизнь наша была настолько неправильной, что конец оказывается ближе, чем мы полагали. Ну и слава Богу, в противном случае нас ожидала перспектива дожить до склероза, слабоумия и прочих прелестей, о которых читали в книгах, наивно полагая, что нас это не коснется. А собственно, почему?

Самое обидное заключаемся в том, что все неприятности начинаются с того момента, когда мы оказываемся наиболее подготовленными к жизни — и знания есть, и опыт, и ощущение собственной значимости постепенно сходит на нет, и эмоции постепенно угасают, давая разуму оценить все надлежащим образом.

Зачем мы всю жизнь учились?

Чтобы лечь в землю?

Нас учат — индивид обеспечивает будущее роду, род дает возможность выжить виду, виды обеспечивают существование жизни на Земле. А как же «мыслящий тростник»? Неужели мы ничем не отличаемся от насекомых, от животных и рыб? Неужели, несмотря на наш разум, мы существуем, чтобы обеспечить дальнейшее существование вида «человек».

Вот говорят, разум есть приспособление природы для того, чтобы та познавала себя. Если это действительно так, зачем человек конечен — ведь со смертью каждого человеческого существа теряется что-то в этом самом познании, теряется безвозвратно.

Зачем существует смерть?

Нет, душа не принимает этого, но постепенно устающее с годами тело заставляет человека смириться с покоем. Усталость всегда чревата взрывом. Взрыв души называется смертью.

Страх смерти присущ не только человеку.

Я видел, как плакали коровы, когда их привозили на мясокомбинат. Запах смерти, царящий там, заставлял животных плакать. Крупные слезы катились из глаз коров, когда их гнали на электрическую бойню.

Я видел, как умирал мой кот, он понимал, что умирает, и поторопился попрощаться с тем, кто был ему самым близким существом долгие годы. Он взглядом попросил взять его на руки, вздохнул, тихонько лизнул мне руку, вытянулся и мяукнул, прощаясь.

Английский зоолог и прекрасный писатель Джеральд Даррелл рассказывал об обезьянке по имени Пауль, что жила у него в доме и вела себя с достоинством короля. Пауль и умер с достоинством короля, понимая, что умирает, он однажды собрал всех криком, оглядел любимое им семейство Даррелов, высунул на мгновение язычок, словно хотел лизнуть сразу всех, и крошечная душа его отлетела вместе с последним дыханием.

Смерть — неведомое состояние, которое пугает живое существо. И невозможно заглянуть за черту — в сгущающейся тьме ничего не увидишь.

«А интересно, черт возьми, что будет после нас с людьми?»

Что-то да будет. В конце концов, не одно поколение сошло в землю и пугает нас блеском черепов, являвшихся вместилищем мыслей и чувств. Заглядывать в будущее глупо, оно всегда будет богаче человеческих представлений.

Куда интереснее подумать, что ждет нас после смерти. Если материалисты правы, то пугаться нечего — из праха выходим и в прах возвращаемся. Если правы попы, то нас ждет новый мир. Вот только зачем мы ему? И что мы будем там делать, в загробном мире?

В стройных рядах райских праведников небритая проспиртованная личность будет выглядеть дико. И это естественно — трудно творить добрые дела, если ты при жизни с утра начинаешь решать самую важную задачу — где похмелиться? Поэтому алкоголик в раю — фигура противоестественная, он более органично смотрится в учреждении, где пахнет серой и кипящей смолой.

Наш мир разделен незримой чертой.

В одной половине он прекрасен, в нем творят ученые, ставятся спектакли, проводятся художественные выставки и пишутся книги. Эта половина населена удивительными интересными людьми, для которых работа и творчество является неотъемлемой чертой их бытия.

Вторая половина — мрачна и безрадостна.

Здесь существуют «сучьи кутки», обшарпанные притоны с разбитым унитазом и не единожды выбитыми дверьми, общежития с выбитыми стеклами и исписанными матерными словами подъездами. Здесь в коммунальных квартирах живут люди, интерес которых заключается в утренней опохмелке, обеденном выпивоне и вечерних посиделках на кухне с паленой водкой под нехитрую закусь из вялой селедки и черствого хлеба.

В нашем мире идет война против человека. Ценность человеческой жизни стала ничтожна, она не больше стоимости химических веществ, входящих в состав его организма. Знаете, сколько стоят эти вещества? Около шестидесяти рублей. Человеческая жизнь зачастую оценивается еще дешевле.

Режут и убивают за все — на почве ревности, в ходе бытовой ссоры, из-за сложившихся год назад неприязненных отношений, да мало ли у людей претензий друг к другу. Главным остается одно — все начинается с мирной выпивки, в которой будущий убийца и его жертва сливаются в алкогольном экстазе, который может разрушить любое неосторожное слово.

Пьяный племянник пришел к тете за ее пенсией. А к кому ему еще было идти? Может, прикажете еще на работу устроиться? Племянник пришел и требовательно попросил денег. У женщины, разумеется, были свои виды на полученную пенсию. Раздраженный племянник решил вопрос решительно и по простоте душевной даже не подумал, что убивает любимую тетушку зря — ведь таким образом он лишился всех денежных поступлений в будущем.

А одна супружеская пара все никак не могла закончить празднование Международного женского дня. Денежные запасы таяли, с магазинной водки пришлось перейти на алкогольные суррогаты, тут супруг и высказал неосторожное мнение, что праздник не может длиться вечно. То ли это его высказывание гордой женщине не понравилось, то ли сопроводил он эти слова каким-то решительным и обидным действием, но сердце красавицы не выдержало — несколько ножевых ранений, нанесенных ею, отправили супруга, по счастью, только в больницу, пусть и на длительный срок.

Но эта одна сторона медали. Вторая еще страшнее — потому что никто не знает истинного количества драк и мордобоев, случившихся в «сучьих кутках» и притонах, никто не знает, сколько насилий над личностью происходит там ежесуточно, по одной единственной причине — никому не известно количество этих притонов, никто не знает, сколько у нас коммунальных квартир, в которые живут далеко не самые лучшие представители общества, именно потому, что это самое дешевое жилье. Более того, современные экономические условия способствуют расширению этой части жилого сектора. Но задумываться над этим вопросом нам некогда. Самые умные зарабатывают деньги и строят свое капиталистическое счастье.

Самые глупые — а их немалая часть населения — пьют.

Пьем, братцы! Не щадя живота своего!

Пьем водку и вино, пьем суррогаты, пьем очистители стекла, самогон и едва созревшую брагу, добавляем в пиво химикаты — и все с единственной целью: одурманить мозги и не дать им мыслить.

В газетах можно встретить объявления: «Срочно ищу непьющего бригадира!», «Требуется работник без вредных привычек». Ну зачем во множественном числе? У нас вредная привычка одна, но она основная.

Мы пьем дома и на работе, пьем в кафе и подворотнях, по поводу и без повода, во здравие и за упокой. По официальным данным, производство алкоголя на душу населения в России достигает 21 литр в год. Еще год назад было всего 18 литров. А по подсчетам Всемирной организации здравоохранения, полное угасание этноса наступает уже при объеме алкогольного производства в 8 литров на душу населения в год. Надо сказать, что обе стороны оптимисты — одни берут за реальность явно заниженные цифры, вторые — слишком завышают предел, за которым начинается деградация нации. Ведь если из общего числа исключить тех, кто свое уже отпил, и тех, кто по причине малолетства не в состоянии пока сам откупорить бутылку, то картина получится удручающая — по 18,5 литра в год придется на каждое алкоголеупотребляющее рыло. Пьющий мужчина у нас раз в три дня выпивает бутылку водки, то есть практически не просыхает. Можно ли в этих условиях гарантировать сохранность национального генофонда?