Гражданская война в Испании 1936-1939 - Бивор Энтони

Получив от одного из инженеров заверения, что промышленность Барселоны не получит непоправимых повреждений[884], Франко приказал открыть плотины в Тремпе и Камасаре в Пиренейских горах. Поднявшаяся на два метра вода Эбро смыла понтонные мосты, по которым к войскам Модесто должны были поступать подкрепления и боеприпасы. Республиканские военные инженеры справились с бедой за два дня, но эта задержка оказалась роковой: через реку успели переправиться лишь немногие танки и орудия, которых оказалось недостаточно, чтобы разбить войска Баррона в Гандесе.

Непрерывная бомбардировка мостов в ходе сражения требовала от республиканских саперных войск максимального напряжения сил. Это был воистину сизифов труд: ночь за ночью они устраняли причиненные днем повреждения. Самым эффективным оружием националистов против узких мостов был пикирующий бомбардировщик «Штука», но легион «Кондор» ни разу не использовал больше двух их пар за раз, причем всегда с сильным охранением из истребителей. Люфтваффе боялось, как бы такой самолет не сбили над вражеской территорией: тогда обломки отправили бы в Советский Союз. Подходить к этим машинам не разрешалось даже офицерам-националистам. Впервые «Штуки» были применены в Арагонском наступлении, но тогда эта опасность была невелика: республиканцы быстро отступали, и обломки сбитого самолета можно было подобрать самим.

На рассвете 27 июля, так и не дождавшись своей авиации, Модесто приказал своим немногочисленным танкам атаковать Гандесу. Генерал Рохо был в ужасе от необъяснимого отсутствия республиканского воздушного прикрытия. 29 июля он писал в Центральную армию, своему другу полковнику Мануэлю Матальяне: «Фронт Эбро почти парализован… Мы сталкиваемся с одним и тем же явлением, во всех наших четырех наступлениях из некоторых как будто выпускают воздух»[885].

Удивляться тут было нечему – план с самого начала был глубоко ущербным, и, когда первоначальное преимущество, достигнутое эффектом неожиданности, было исчерпано, у коммунистического командования не осталось идей, как исправить ситуацию. Оно вернулось к своей привычной практике бесцельного расходования жизней, не имея сил признать, что операция провалилась. За одну первую неделю боев войска понесли большие потери от бомбежек и от расстрела с воздуха на бреющем полете, а также от дизентерии и тифа[886].

Остро стояла проблема физического и психологического истощения, особенно в Интербригадах. Димитров докладывал Ворошилову и Сталину: «Бойцы Интернациональных бригад крайне измотаны непрекращающимися боями, их боеспособность резко снизилась, и испанские дивизии значительно превзошли их по боеготовности и дисциплинированности»[887].

30 июля Модесто реорганизовал свои войска в центральном секторе и лично возглавил операции. Танки и артиллерию, сумевшие переправиться через Эбро, он сосредоточил вокруг Гандесы. Однако танки представляли собой отличные мишени для зениток калибра 88 мм легиона «Кондор», использовавшихся там, где не было опасности налетов. Kampfgruppe бомбардировщиков «Хейнкель-111» продолжали бомбить мосты, делая по 40 самолето-вылетов в день, уничтожив два моста и один пешеходный мост с высоты 4 тысячи метров. Один из мостов починили, но при ночном налете он был снова разрушен. Звено бомбардировщиков «Штука» сбросило на мосты в Аско и в Винебре 8 своих бомб весом 4500 кг каждая. Последний мост пострадал от прямого попадания[888]. На следующий день самолетам «Штука», метившим в выезд из тоннеля в четырех километрах восточнее Мора-ла-Нуэва, повезло меньше.

Модесто, непрерывно обстреливавший Гандесу из орудий своих тринадцати батарей, бросил в атаку пехоту. Она добралась до кладбища и вплотную приблизилась к хорошо защищенному зданию сельскохозяйственного профсоюза, но сладить с людьми Баррона не смогла.

Тем временем 3-я дивизия атаковала Вильяльбу-дельс-Аркс. Но все светлое время суток авиация националистов и их союзников продолжала наносить удары по сосредоточениям войск и линиям подвоза, не встречая сопротивления со стороны республиканской авиации. Первый налет на Гандесу республиканская авиация предприняла только 31 июля.

После этого над фронтом Эбро развернулись самые масштабные за всю войну воздушные бои. 31 июля более 300 самолетов участвовали в воздушных боях и препятствовали бомбардировщикам, бомбившим наземные позиции. «Стояла чудовищная трупная вонь, – писал американский интербригадовец Эдвин Рольф. – Вражеские бомбардировщики снова принялись за наши позиции в долине, убивая эвакуировавшихся раненых и санитаров, тащивших носилки, бомбя колодцы… Над нашими головами свистели пули, красные трассирующие снаряды, казалось, зависали в воздухе… Это был самый долгий день в моей жизни»[889].

Не земле царил сущий ад, но предыдущие четыре недели были катастрофой для республики, несмотря на отсутствие ее авиации на фронте Эбро. Только в июле легион «Кондор» и националисты, по их утверждениям, сбили 76 республиканских самолетов и докладывали о 7 вероятных воздушных победах. Но сражение на Эбро предоставило националистам и их союзникам еще более удобную возможность раз и навсегда уничтожить республиканскую авиацию.

Рохо, Модесто и Тагуэнья считали все произошедшее до этого тактической победой. Они не сомневались во впечатлении, производимом сражением на зарубежную аудиторию, как и на республиканскую зону. Но в действительности они добились одного: выпустили на арену своего быка, почти не оставив ему шансов выжить. Даже если бы они взяли Гандесу, дальнейшее наступление все равно нельзя было бы развить из-за скорости сосредоточения противостоявших им сил националистов. За первую неделю они растратили все свои преимущества – неожиданность, скорость и дерзость[890]. Крупное наступление республиканцев снова выдохлось, не достигнув поставленных целей, из-за незавершенности, вызванной тратой времени на подавление узлов вражеского сопротивления вместо концентрации сил на главной задаче. Быстрая реакция Ягуэ на атаку предоставила националистам время на подтягивание восьми дивизий подкрепления. Положение республиканцев было еще хуже, чем под Брунете, – за спиной у них была река, что крайне затрудняло любое снабжение. Крайне острой была ситуация с питьевой водой.

1 августа Модесто отдал армии Эбро приказ перейти к обороне. Ради захвата безлюдного, выжженного солнцем клочка земли, лишенного всякого стратегического значения, полегло 12 тысяч человек. Жара нарастала: 4 августа легион «Кондор» зафиксировал температуру 37 °C в тени и 57 °C на солнце. Даже ночь не приносила облегчения[891].