Яд Борджиа - Мартин Линдау

Епископ был немало удивлен, когда его позвали очень рано утром к Лукреции. По его мнению, она не могла рассчитывать на то, что кардинал д’Эсте будет готов в столь ранний час. Вдобавок, подозрительным казалось то, что ей вздумалось принять рыцаря в маленьком саду при дворце. Однако он поспешил к ней с Реджинальдом. Реджинальд был взволнован особыми обстоятельствами этого свидания и едва мог владеть собою, когда Лукреция, наскоро поздоровавшись с ними, взяла его под руку и, отпустив епископа приветливым кивком головы, увела его к террасе, подальше от группы своих приближенных.

– Злое орудие моего злого брата, – сказала она, провожая взором д’Энну, который в свою очередь следит за ней и Реджинальдом мрачным взором сыщика. – Но я знаю, вы – не орудие злобы, мой рыцарь, вы сделались полководцем Цезаря потому, что в противном случаи он стал бы вашим палачом.

– Действительно, я скорее могу назваться узником, чем комендантом Фаэнцы, – ответил Лебофор и оглянулся с беспокойством, испугавшим Лукрецию, которая знала, что такой храбрый человек, как он, не станет беспокоиться без причины.

– Тогда мой супруг может отплатить вам отчасти за великую услугу, оказанную вами ему. Ведь я знаю все… все так же, как и ваше беспримерное великодушие, – сказала она со слезами на глазах. – Послушайте, вам не могут запретить проводить меня, когда я поеду из этого города, а ведь стоит мне очутиться за его стенами, и вы сами можете стать вольной птицей. Тогда от вашей воли зависит, вернуться ли вам назад, или сопровождать меня в Феррару, где герцогский дворец будет вашим родным кровом, повелитель страны – вашим братом, а его супруга – вашей признательной, неизменной, даже любящей приятельницей. Пусть Италия сделается вашим отечеством, и позвольте Лукреции д’Эсте расположить к себе паладина Лукреции Борджиа.

– О, неужели вы считаете это возможным? Неужели мыслимо, чтобы я, завидующий каждому взору, который любуется помимо меня вашей несравненной прелестью, мог видеть вас в объятиях другого, мог слышать, как ваши дети станут звать его своим отцом? Нет, нет, я не в силах выдержать это и остаться в живых! – воскликнул Реджинальд, однако, заметив беспокойство Лукреции, прибавил с печальной улыбкой: – И неужели вы после всего происшедшего все же уверены, что герцогу Альфонсу понравится такой провожатый?

– Чего же ему опасаться, когда он сам будет среди нас? – возразила Лукреция с боязливой улыбкой, причем в ее глазах отразилась сильная тревога. – Об этом-то я и хотела потолковать с вами. Так как мне говорят об опасностях, которыми будто бы угрожают нам Вителли, то я должна сознаться вам, что мой супруг не хочет дольше ждать моего прибытия в Феррару, а явится сюда сам на закате солнца в своем прежнем одеянии иоаннита, поэтому я прошу вас, вышлите отряд своих солдат навстречу ему – я лично не могу отпустить ни одного воина из своего конвоя, – охраняйте дороги и доставьте Альфонсо невредимым в Фаэнцу. Если же это невозможно, тогда я, пренебрегая всякими опасностями, должна пуститься сама навстречу моему супругу.

– В таком случае все погибло, и теперь я вижу, почему вероломный герцог Борджиа выбрал именно этот город на границе Феррары. Да, да, все погибло! – свирепо произнес Реджинальд. – Ад посвятил Цезаря во все свои хитрости, и теперь нам действительно нет спасения.

– Что значит ваша тревога? – в сильном волнении спросила Лукреция. – Если меня станут так пугать, то я немедленно покину ваш город. Или вы не верите, что я старалась уклониться от этого безрассудства?

– Верю, но – увы! – вы не знали, как это сделать, – ответил Реджинальд, с отчаянием поднимая взор на высокие, зорко охраняемые стены. – Неужели нам не вырваться из этой громадной западни? С виду кажется, будто довольно одного прыжка, чтобы очутиться на свободе, а между тем мы заперты в бойне и ожидаем только топора убийцы.

– Я хочу уехать, не дожидаясь завтрака, – сказала Лукреция, мрачно нахмурившись, но дрожа всем телом. – Прощайте, если вам доставляет удовольствие пугать меня, и пусть ваш Цезарь один пользуется этим дворцом.

– Вам не удастся так просто выйти отсюда! – возразил Лебофор. – Выслушайте меня и, если хотите, попробуйте выбраться из этого проклятого заколдованного места, где, пожалуй, вас стерегут, чтобы отдать в жертву ужасам, какие не снились самим чертям, тогда как я и ваш жених точно погибнем здесь лютой смертью.

– Говорите откровенно, иначе страх убьет меня! – воскликнула Лукреция, опускаясь на подножие статуи, обросшее вьющимся растением в цвету.

– Как раз теперь Цезарь со своим громадным войском наверно находится в Риме, повелевая всем и дерзая на все! – сказал Реджинальд.

– Последними словами моего отца перед разлукой было торжественное обещание, что он ни под каким видом не впустит в город шаек Цезаря, пока его жизни или господству не будет грозить опасность, – возразила Лукреция, зорко наблюдая за действием своих слов.

– Тогда, пожалуй, и жизнь, и власть его святейшества в крайней опасности, – ответил Лебофор.

– Как так? Разве вы опасаетесь влияния приверженцев Цезаря в консистории? – продолжала Лукреция. – Но эти времена миновали: сторонники мира в Италии, друзья Феррары и мои получили теперь там перевес.

– Все напрасно! Консистория, составленная даже из ангелов, едва ли спасет нас в данное время, – торопливо ответил рыцарь, а затем рассказал Лукреции о том, что открыл ему Цезарь в Синигалии, сообщил его план, для осуществления которого он сам был послан в Фаэнцу, и не умолчал даже о назначенной ему при этом роли.

Лукреция понимала свое опасное положение и после долгого жуткого молчания заговорила вновь:

– Если таков его чудовищный план, то Небо воспротивится его осуществлению. Пресвятая Дева защитит нас. Пожалуй, это Она внушила мне сию минуту благую мысль. Нет ли у вас кого-нибудь, кого вы могли бы отправить как надежного гонца по важному делу?

Лебофор ответил:

– Каждый из моих всадников пригоден на это, да беда в том, что ни один человек в одежде моих слуг не имеет права покинуть город.

– Хорошо. Тогда мы сумеем обратить затеянное предательство против самих же его зачинщиков, – продолжала Лукреция. – Так как они пожелали воскресить нашу дружбу, то передайте им, что я примирилась с вами, благодаря вашему красноречию, тем более что принц Феррарский, к моей досаде, отказался от своего обещания прибыть за мною в Фаэнцу. В качестве ревнивого соперника или влюбленного, желающего обеспечить за собой полную победу, подайте им совет, каким способом они могут еще захватить Альфонсо. Ведь им было бы слишком больно, если бы от них ускользнула такая лакомая добыча. Скажите, будто вы уговорили меня написать в пылу гнева письмо Альфонсо с приглашением повидаться со мной тайком в Фаэнце. Можете прибавить, что я соглашаюсь доверить свое поручение только человеку, не знающему местного языка, чтобы он не разболтал о нем дорогой – именно одному из ваших преданных слуг. О, если бы ему удалось еще своевременно застать моего супруга дома и привезти сюда, но не одного, а с военной силой, которой всегда должен быть окружен государь! Этого отряда вместе с моею свитой будет вполне достаточно для того, чтобы изменники побоялись исполнить свой злодейский умысел.