Обнаженная натура - Лорел Гамильтон

— Это как? — спросила я, ощущая, как возникает тяжесть под ложечкой. Это зарождался страх.

— Тигры, маленькая моя некромантка. Ты не думаешь, что они случайно тебя нашли?

— Нет, я знаю, что ты со мной что-то сделала.

— Ты просто кормись на всех цветах этой радуги и передавай мне силу. Это мне позволит продержаться достаточно, пока я не найду себе тело.

— Ты просишь меня или приказываешь?

— Хватит ли просьбы, чтобы ты это сделала? — спросил голос.

— Нет.

— Тогда я тебе приказываю.

— Нет.

— Я могу заставить тебя, некромантка, только это будет менее приятно.

— Я не стану тебе помогать захватывать другое тело только потому, что ты не можешь заполучить мое.

— Запомни, некромантка: я тебе давала выбор. Ты выбрала путь боли. Теперь, если забеременеешь, будет поздно мне помогать.

— Что ты сказала?

— Когда я поняла, что не могу в тебя попасть, я попыталась устроить тебе беременность от кого-нибудь из моих тигров, но ты слишком долго была далеко от них. Сейчас ты лежишь рядом с двумя из них, и рядом с тобой лежит голубой тигр — даже я думала, что эта масть давно вымерла. Я бы предложила тебе как вариант использовать свою защиту, когда будешь для меня кормиться. Но раз ты не желаешь этого сделать добровольно, я сделаю то же, что сделала при твоей первой встрече с этим белым тигром.

— Постой!

Теперь я испугалась по-настоящему. С Криспином я повстречалась в Северной Каролине, куда приехала на мальчишник одного высокопоставленного типа и оказалась с Криспином в одном отеле. Я очнулась через двое суток — голая, в синяках, царапинах, все болело, и вокруг меня валялись без сознания трое мужчин. Один был Джейсон, второй — Криспин, которого я только что встретила, а третий, Алекс, вообще случайно попавший репортер, освещавший ту самую свадьбу. Он просто оказался рыжим тигром.

Вдруг у меня пульс забился в горле.

— Не надо, — попросила я.

— Либо ты будешь питаться от тигров добровольно и дашь мне силу, либо я снова тобой завладею. Но мне не нужно будет так надолго: вполне устроит твоя беременность, так что секс произойдет быстрее.

— А зачем тебе, чтобы я была беременна от тигра-оборотня?

— Потому что при жизни я была некроманткой, как ты, Анита, и оборотнем. Тигры — самые мощные из кошачьих, которые остались на земле. Я подумала, что, если младенец будет частично тигром, частично некромантом, я смогу завладеть его телом.

Страх у меня никуда не делся, но к нему начала примешиваться злость.

— Не имеешь права.

— Ты была у меня в мыслях, некромантка. Ты и правда думаешь, будто мне не безразличны всякие там права?

Запах жасмина лез в горло.

— Нет, — прошептала я.

Дождь уже готов был пролиться, ветер нес его прохладу. Очень темна была ночь.

— Тебе выбирать, Анита. Добровольно или силой?

— Если я тебе помогу, ты этой энергией воспользуешься, чтобы уйти от убийц и спрятаться в чьем-то теле. Займешь чужое тело и скроешься.

— Да.

Дождевой ветерок шевелил на мне тонкое платье, на ногах у меня были сандалии, которых я никогда не носила. Ветер задувал волосы на лицо, и рот был полон вкусом жасмина, будто я пила духи. Первые капли дождя упали на землю.

— Время уходит, некромантка. Ответ?

Я знала, что значит этот вкус жасмина — это во мне растет ее сила, как спусковой крючок отодвигается под пальцем, готовый сработать.

Я проглотила слюну — и это было трудно, настолько забил горло сладкий вкус.

— Я не могу помогать тебе захватывать чужое тело. Не могу жертвовать другим ради спасения тебя.

— Это же будет чужой тебе человек, — сказал голос во тьме.

Я покачала головой. Ветер ударил меня, стеной налетел дождь, я вмиг промокла до нитки. Холоден был дождь, и весь мир имел вкус жасмина.

— Не могу.

— Можешь и будешь, некромантка. Будешь меня кормить, спасешь меня. Я — Мать Всей Тьмы, я не умру от упрямства глупой девчонки.

Я стояла в пустынной ночи, бывшей когда-то на земле, когда еще ни городов, ни книг не было. Дрожала под холодным дождем, шедшим много тысяч лет назад. На языке ощущался жасмин, и вдруг у меня отрезало дыхание — это она вложила свою силу мне в горло.

Я еще сумела сказать:

— «Нет» — значит «нет», сволочь!

И слов не стало.

Дождь прекратился резко, будто кран закрыли. Горло освободилось от вкуса жасмина, я сделала мощный судорожный вдох.

В мире больше не пахло дождем. Еще держался запах цветов, но дождя не было. Воздух был сух, и ветер веял из пустыни, скрытой от меня пальмами. В этом видении я ощущала пустыню, о которой знала всегда, что она там.

Из песка налетел вихрь, и Мать Всей Тьмы шепнула у меня в ухе:

— Этого не может быть!

Вихрь остановился в нескольких футах, перестал вертеться и превратился в Витторио. Но это не был тот Витторио, которого я видела в Вегасе. Этот подставил луне красивое лицо без шрамов, одежда его была богато расшита, но вполне гармонировала с тонким платьем и сандалиями, которые были на мне. Короткие волосы снова стали длинными, когда он вышел из опавшего вихря, как маг из волшебной сказки. Он спас меня от нее — зачем? Мне даже безразлично было как. Но зачем?

— Я знаю, что ты еще здесь, Темная Мать. Я чувствую в этой ночи твое присутствие, ты паришь в воздухе, подобно дурному сну.

Ему ответил голос:

— Ты выглядишь неизменно, Отец День. Смотрю, твои собачки вернулись вместе с тобой.

Он шевельнул рукой — и что-то возле него появилось. Нечто такое, чего я будто бы и не видела, но если смотреть уголком глаза, виден был возле него контур массивного человека. Контур колебался, как на расстроенном телевизоре, но это существо было здесь. По крайней мере во сне.

— Ты можешь призывать народ ветра только во сне? — спросила она.

— Нет. Силы, которых ты лишила меня, возвращаются с каждым днем. Слабея, ты теряешь власть над тем, что у меня украла, и оно возвращается ко мне.

— Надо было мне тебя убить.

— Надо было. Я бы тебя убил.

— Слишком я была сентиментальна, — ответил голос.

— Не сентиментальность спасла меня, Темная Мать. Я отлично помню твои слова: «Если бы я точно знала, что ад есть, я бы убила тебя, чтобы тебя мучили вечно, но так как я не уверена, я оставлю тебя в живых, чтобы ты остался на земле в личном аду бессилия».

— Слишком это давно было, я не могу вспомнить свои слова в точности, — вздохнула она.