Жданов - Алексей Волынец

Дмитрий Трофимович Шепилов, сын железнодорожника, в 1920-е годы окончил юридический факультет МГУ и аграрный факультет Института красной профессуры (дальний предок современной Российской академии государственной службы). Работал в Сибири и прокурором, и руководителем совхоза. В середине 1930-х уже выдвигался на работу в аппарат ЦК, но предпочёл научную деятельность. Накануне войны он уже учёный секретарь Института экономики АН СССР. В 1941 году, отказавшись от брони и эвакуации, пошёл в Московское народное ополчение. Войну завершил начальником политотдела 4-й гвардейской армии в Вене. Там генерал-майор Шепилов познакомился с Юрием Ждановым, молодым офицером из 7-го отдела Главного политического управления армии. После войны молодой, блестяще образованный генерал был переведён в Главное политическое управление Советской армии, возглавлявшееся людьми Жданова. Оттуда он очень скоро попал на работу в редакцию «Правды».

Шепилов оставил для нас развёрнутые воспоминания о Жданове, его мыслях и стиле работы тех лет. Свои мемуарные наброски он писал спустя много десятилетий — для себя, их опубликовали уже после его смерти в самом начале нашего века. Глазами вчерашнего фронтовика, пусть несколько предвзято, но весьма выпукло и эмоционально, Шепилов охарактеризовал ситуацию в агитпропе накануне его назначения:

«Во главе Управления пропаганды и агитации ЦК тогда стоял Г.Ф. Александров, сам по себе умный и книжно-грамотный человек… Опытный педагог и пропагандист, Александров представлял собой типичный образец "катедер-коммуниста" (т. е. "коммуниста от профессорской кафедры"). Он никогда не был ни на какой практической работе ни в городе, ни в деревне. Не был он и на фронте…

Возглавив Агитпроп после опустошительных чисток 1937—1938, Александров и в аппарате ЦК, и на всех участках идеологического фронта расставлял своих "мальчиков". Все они были "со школьной скамьи", на практической работе не были, следовательно, не общались ни с какими "врагами народа"… Все они, используя своё положение в аппарате ЦК и на других государственных постах, лихорадочно брали от партии и государства полными пригоршнями все материальные и иные блага, которые только можно было взять. В условиях ещё далеко не прёодолённых послевоенных трудностей и народной нужды они обзаводились роскошными квартирами и дачами. Получали фантастические гонорары и оклады за совместительство на всяких постах. Все они в разное время и разными путями стали академиками, докторами, профессорами и прочими пожизненно титулованными персонами».

Благодаря Шепилову мы, хотя бы опосредованно, можем представить мысли и намерения Жданова тех дней, его восприятие и оценку ситуации, сложившейся после Великой Отечественной войны в стране и мире. И здесь не обойтись без обширной цитаты из мемуаров нового руководителя Управления пропаганды и агитации ЦК.

«В Москве, — воспоминает Шепилов, — я был назначен заместителем начальника Управления пропаганды и агитации Главного политического управления Вооружённых сил СССР. А 2 августа 1946 года состоялось моё утверждение Центральным Комитетом редактором "Правды" по отделу пропаганды. Началась самая трудная, ни с чем не сравнимая, буквально испепеляющая человека газетная работа. Она отнимала большую часть дня и почти всю ночь: в те времена "Правда" выходила поздно, в 6—9 утра. Мы не знали выходных и праздничных дней. От частых недосыпаний появились головные боли, отёки лица.

…Обычно после ночной работы и всегда неполного дневного сна я ехал на Воздвиженку в "кремлёвскую столовую". Здесь за столиками собирался весь московский актив: народные комиссары, члены коллегий, ответственные работники ЦК и Совета министров, старые большевики, маршалы, крупные дипломаты и т. д.

…Так вот, как-то в середине сентября 1947 года перед рабочим вечером я обедал в кремлёвской столовой. Меня вызвали к правительственному аппарату и сказали, что А. Жданов просит сейчас приехать к нему в ЦК.

Тот же пятый этаж в доме на Старой площади. Огромный кабинет, отделанный светло-бежевым линкрустом. Письменный стол в стиле барокко и большущий стол для заседаний. Книжные шкафы. Многочисленные книги, газеты, журналы. Тоже на столе.

Передо мной стоял человек небольшого роста с заметной сутулостью. Бледное, без кровинки лицо. Редкие волосы. Тёмные, очень умные, живые, с запрятанными в них весёлыми чёртиками глаза. Чёрные усики. Андрей Александрович был в военном кителе с погонами генерал-полковника…

Внешний облик, его манера держаться и говорить, его покоряющая улыбка — всё это очень располагало к себе. Этот первый разговор был очень продолжительным и впечатляющим. Жданов очень откровенно изложил положение дел на идеологическом фронте и свои соображения — как следовало бы решать назревшие вопросы. Говорил он живо, остроумно, интересно, с взволнованной страстностью. Он всё время прохаживался по кабинету и помогал своей речи выразительными жестами. Иногда он вплотную подходил ко мне и пытливо заглядывал в глаза, словно желая убедиться, что аргументы его убедили собеседника. Время от времени он останавливался, чтобы отдышаться: все знали, что у Жданова больное сердце.

Главное, что сказал Жданов в этой первой беседе со мной, сводилось к следующему: у нас сложилось очень неблагополучное положение в Агитпропе ЦК. Война закончилась. Перед нами встали гигантские хозяйственные задачи. Замысел товарища Сталина таков: в ближайшее время не только полностью восстановить социалистическую промышленность, но и серьёзно двинуть её вперёд. То же — сельское хозяйство. Но для того чтобы решить такие задачи, нужно провести огромную идейную работу в массах. Без этого мы не сможем продвинуться вперёд ни на один вершок.

Положение достаточно серьёзное и сложное. Намерение разбить нас на поле брани провалилось. Теперь империализм будет всё настойчивее разворачивать против нас идеологическое наступление. Тут нужно держать порох сухим. И совсем неуместно маниловское прекраснодушие: мы-де победители, нам всё теперь нипочём. Трудности есть и будут. Серьёзные трудности. Наши люди проявили столько самопожертвования и героизма, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Они хотят теперь хорошо жить. Миллионы побывали за границей, во многих странах. Они видели не только плохое, но и кое-что такое, что заставило их задуматься. А многое из виденного преломилось в головах неправильно, односторонне. Но, так или иначе, люди хотят пожинать плоды своей победы, хотят хорошо жить: иметь хорошие квартиры (на Западе они видели, что это такое), хорошо питаться, хорошо одеваться. И мы обязаны всё это людям дать.

Среди части интеллигенции, и не только интеллигенции, бродят такие настроения: пропади она пропадом, всякая политика. Хотим просто хорошо жить. Зарабатывать. Свободно дышать. Хорошо отдыхать. Вот и всё. Им и невдомёк, что путь к хорошей жизни — это правильная политика.

Товарищ Сталин постоянно твердит нам в последнее время: политика есть жизненная основа советского строя. Будет правильная политика партии, будут массы воспринимать эту политику как своё кровное дело — мы всё решим, создадим и достаток материальных и духовных благ. Не будет правильной политики, не воспримут массы политику партии как своё кровное дело — пропадём.