Dominium Mundi. Властитель мира - Франсуа Баранже

* * *

Уже наступил вечер, когда Танкред устроился под своей обычной ивой. Сидя на узловатых корнях и прислонившись к стволу, он смотрел, как искусственное солнце купола садов Армиды заходит за фальшивый горизонт. Здесь действовали те же устройства, что и в тренировочных куполах, плавно понижая температуру и одновременно повышая влажность, пока не будет создано достаточно убедительное подобие прохладного вечера. После долгих месяцев душного лета это стало облегчением для всех, кроме Танкреда, который был так поглощен своими проблемами, что ничего не заметил.

Клоринда появилась чуть позже, и в наступивших сумерках ему пришлось помахать ей, чтобы она разглядела его за ветвями ивы. Они чуть робко поздоровались – не осмелившись снова поцеловаться, – потом Танкред соорудил импровизированную подушку, сложив свою куртку, чтобы она, не испытывая особого неудобства, могла устроиться рядом. Заметив его смятение, молодая женщина спросила, что случилось. Медленно, иногда долгими секундами подыскивая слова, Танкред последовательно рассказал ей обо всех событиях, случившихся после вчерашнего вечера. От смерти Аргана до дисциплинарного заседания Совета крестоносцев, не забыв про неожиданную беседу с Эвраром Беро, а потом про свой приступ отчаяния, который привел его в исповедальню. Он даже поведал ей о своем разрыве с Альбериком.

Несмотря на строгие моральные устои, которые, как Танкред знал, были ей присущи, Клоринда проявила больше понимания, чем он смел надеяться, признав при этом, что в последние месяцы Танкред, вполне вероятно, позволил себе отклониться от верного пути. Для нее, разумеется, самым тяжким и опасным его грехом были сомнения в религии. Но поскольку он принял твердое решение вернуться к более благочестивым взглядам, она сочла, что у него больше нет оснований так себя бичевать.

Что до предпринятого подпольного расследования смерти Вивианы, то, допуская, что оно, скорее всего, опирается на преувеличенные гипотезы, Клоринда тем не менее полагала, что у него были причины насторожиться.

– В конце концов, – напомнила она, – уж у меня-то есть веские основания верить, что вы не выдумали того загадочного человека в черной рясе. Ведь в «Сентраль» меня отправил вовсе не плод параноидальной фантазии.

– Верно, – согласился Танкред. – И все же я хотел убедить себя, что он часть конспиративного плана, а на самом деле речь, скорее всего, идет об обычном преступнике. Какой-то псих бродит ночами по корабельным переходам, а я сразу принялся вопить о вселенском заговоре… Само слово мне сегодня кажется смешным.

Клоринда кивнула и развела руками, как человек, признающий очевидность:

– Вся проблема с теориями заговора заключается в том, что, когда начинаешь в них верить, они, как зараза, накладывают отпечаток на все твои мысли. Любая, даже самая безобидная мелочь представляется неопровержимым доказательством того, что весь мир ополчился против вас.

– Именно, – подтвердил Танкред. – Как тот секретный проход, который, как мне казалось, я обнаружил. Вполне вероятно, в один прекрасный день я узнаю, что тому было простое объяснение, без всякой таинственности.

Говоря эти слова, он вдруг почувствовал, как внутри поднялась волна сомнения. Он немедленно постарался преградить ей путь, как захлопывают дверь перед носом нежеланного гостя, но кое-какие крохи успели прорваться – обрывки мыслей, которые преодолели его психологический барьер, настойчиво твердя, что это просто смехотворно, а его новые объяснения и гроша ломаного не стоят. Он схватился руками за голову.

– О господи! – простонал он. – Хватит! Как бы мне хотелось изгнать эти мысли одним щелчком пальцев!

На самом деле он уже пробовал. Поджидая Клоринду, он попытался реактивировать то легкое психологическое кондиционирование, которому в обязательном порядке подвергали в датской военной школе: удобные мысленные узы, позволяющие не задавать лишних вопросов. К несчастью, в свое время он из чистой бравады сумел в несколько дней разорвать их, и теперь они больше не действовали. Оставалась возможность, обратившись к военной медицине, заново установить другие – результат был бы тот же. Но готов ли он пойти на такой шаг? В одном Танкред был уверен: он больше не желает так страдать из-за своих идеалов или абстрактных моральных принципов. Куда проще забыть все эти истории и отдаться покою бездумья.

Да вырвет Небо из наших душ смертельную отраву![90]

Надеясь успокоить его, Клоринда попыталась унять этот безудержный пессимизм.

– Когда все это случилось, вы поступили так, как вам казалось на тот момент наиболее правильным, – сказала она, постаравшись, чтобы ее голос звучал как можно убедительнее. – Не всегда получается по горячим следам понять, как верно вести себя.

– Если искренне веруешь, то всегда.

Клоринда не очень представляла, как оспорить столь здравое суждение, ей только хотелось, чтобы он взглянул на ситуацию с более обнадеживающей точки зрения.

– Ладно, забудьте все это, – посоветовала она, накрыв его руку своей ладонью. – Как сказал вам тот священник, самое важное сегодня, что вы поняли свое заблуждение и присоединились к пастве Господней. Прощение – главная добродетель хорошего христианина, так что простите себя!

Тронутый сочувствием молодой женщины, Танкред поднял голову и выдавил слабую улыбку.

– Если честно, – с некоторым смущением начал он, – меня больше всего мучило, как к этому отнесетесь вы. Я боялся, что после разжалования вы больше не захотите меня видеть…

Клоринда впервые осознала, насколько серьезно относится к ней этот человек. Ее внезапно охватил жар, и она с облегчением подумала, что относительная темнота парка не позволит Танкреду разглядеть краску на ее щеках.

– Я никогда не обращаю внимания на общественное положение тех, с кем общаюсь, – бросила она, надеясь, что в голосе не прозвучит слишком сильное волнение. – И потом, пройдет совсем немного времени, и вам обязательно вернут все ваши военные знаки отличия.

Экс-лейтенант задумался.

– Окажись на моем месте кто-то другой, вы были бы правы. Но что касается меня, то мое дисциплинарное прошлое играет против меня…

Он чуть не хлопнул себя по лбу.

С какой стати я заговорил об этом? – выругал он себя in petto[91].

– Суратская кампания, да? – осторожно спросила Клоринда.

– А, так вы и это знаете…

– Я смутно помнила ту старую историю, но нашлись люди «с самыми добрыми намерениями», которые освежили мою память на случай, если я что-то забыла.

Этими людьми стали две ее подруги, Бланка и Жермандьера – в основном Бланка, – решившие предостеречь от возможных последствий для ее репутации.

– Меня это не удивляет, – обреченно сказал Танкред. – Такие вещи преследуют нас всю жизнь…