Хрустальный шар - Станислав Лем

– Но ведь теперь громко сказанное слово уже не сдвинет валуны!

– Нет. Очевидно, долина была резонатором, и какие-то звуковые колебания способствовали расшатыванию торчавших в скалах глыб. Со временем разрушающее действие воды, ветра и мороза увеличило ее размеры, и сила резонанса угасла…

– А вход в пещеру?

– Вход этот находится в получасе ходьбы от нашего дома. Уста же замолкли навсегда – горные обвалы Ловца Туч засыпали проход… А пещеру завалило во время землетрясения. Там был висячий камень, который, как клин, отделял одну от другой две скальных стены. Сотрясение вытолкнуло его, и скалы сомкнулись навсегда. У входа осталось немного золотого песка, но поток, который не мог уже проникнуть в подземелье, залил дно котловины, образовав Озеро Мертвой Руки. Что произошло потом, когда испанцы попытались пройти звериной тропой, кто обрушил на колонну пехотинцев Кортеса каменную лавину – индейцы или буря, – неизвестно. Думаю, что никто об этом никогда не узнает.

– Ну-ну, доктор Вантенеда, не так категорично. Озеро можно выкачать, скалы раздвинуть машинами, подъемными кранами, не правда ли? – проговорил маленький толстый господин, занимавший место в конце стола. Он курил тонкую сигару.

– Вы так думаете?

Вантенеда не скрывал презрения.

– Нет такой силы, которая бы открыла Уста Мазумака, если он этого не хочет, – сказал он, резко отталкиваясь от стола.

Движение воздуха загасило две свечи. Последняя горела неровным голубоватым пламенем, над которым, как маленькие мотыльки, летали хлопья копоти.

– Впрочем, – добавил он совершенно другим тоном, – можете попробовать.

Вантенеда сунул между головами свою волосатую руку и схватил со стола связку ремней. Затем повернул свою коляску с такой силой, что резина колес завизжала, и выехал в раскрытую дверь. Через минуту все начали вставать и выходить. Веланд все еще сидел за столом, заглядевшись на колеблющееся пламя свечи.

– Необыкновенная история, – сказал он, ни к кому не обращаясь, и поднял глаза. Перед ним стоял желтолицый человек, возражавший Вантенеде.

– И вы этому верите? – сказал он с явной насмешкой. – Уважаемый доктор Мондиан – хороший бизнесмен и заботится о развлечении постояльцев. Не зря он изображает обедневшего испанского дворянина.

– Как, – сказал, вставая Веланд, – вы думаете, что эта история?..

– Рекламная сказка, конечно. Я допускаю, что даже его коляска является частью декорации…

Кивнув Веланду, желтолицый вышел. Появился слуга и положил перед серебряной, вытравленной огнем в голубой цвет решеткой камина охапку больших поленьев. Из открытого окна тянуло ледяным воздухом. Слуга умело разворошил горящие угли, ловко сложил над пламенем поленья шалашиком и исчез как тень. Доктор Веланд, оставшись один, вздрогнул от пронизывающего холода и пододвинул кресло к огню. И как раз тогда, когда он им манипулировал, желая поставить поудобней, открылась дверь. Веланд поднял глаза и вздрогнул от неожиданности.

– Мистер…

– Без имен, – ответил вошедший.

Воротник у него был поднят, на голове была шляпа. В знак приветствия он коснулся ее полей пальцем.

– Как вы сюда попали?

– Чертовская дыра. У меня к вам дело.

– Дело? – Веланд поморщился. – Я в отпуске, меня замещает Корделль.

– Этого Корделль не может сделать.

– Почему? Что случилось? В институте?..

– Все о'кей. Есть другое дело. Новое. Здесь я не могу говорить. Где ваша комната?

– Черт возьми! – Веланд был зол. – Что это за новая история?

Он уже направился к двери, как вдруг его осенило, и он остановился:

– Но… но как вы сюда попали? Ведь поезд приходит только раз в день, утром.

– Я прилетел на вертолете.

Веланд протяжно свистнул и молча последовал за прибывшим.

Доктор Веланд прилетел в Париж самолетом «Пан-Американ эйрлайнз» и поселился в «Гранд-Отеле». На следующий день после прибытия он позвонил в посольство Соединенных Штатов и часом позже встретился с агентом, который должен был помогать ему во всесторонней разработке Шардена. Договорившись с Веландом, агент исчез из Парижа. Через неделю он вернулся с весьма неутешительными вестями. Из них следовало, что профессор, проживающий в большом доме в Ла-Шапель-Неф, в двухстах тридцати километрах на северо-восток от Парижа, ведет необычайно одинокий образ жизни, не появляется в обществе, принципиально никого не принимает у себя и тем более ничего не хочет слышать о переговорах с американцами. Агент закончил свой отчет выражением уверенности, что дело все-таки еще не проиграно, и попросил Веланда быть готовым выехать из Парижа в подходящий момент. Он наступит, пояснил агент, когда произойдет благоприятное стечение обстоятельств. Вновь исчезнув из поля зрения, агент не подавал признаков жизни целый месяц, и Веланд посвятил это время посещению ночных заведений, что улучшило его настроение, испорченное неожиданным прерыванием отпуска.

Однажды вечером агент позвонил ему из города, информируя, что плод созрел. Через четверть часа он приехал в отель. За чашкой черного кофе агент изложил доктору тщательно разработанный план операции. Он состоял из трех частей. Первая заключалась в завоевании крепости, то есть в проникновении в дом Шардена. С этой целью на следующий день после полудня Веланд должен будет выехать на автомобиле и через два километра за Ла-Шапель-Неф – в чистом поле, у группы известковых скал – остановиться якобы по причине поломки мотора. Оставив автомобиль, он пойдет искать ночлег в ближайшем поселении. «Благоприятное стечение обстоятельств» состояло в том, что единственный в радиусе тридцати километров постоялый двор, лежащий по пути к дому профессора, сгорел дотла. Посетив для отвода глаз его пепелище, Веланд направится прямо к дому Шардена и, представив свое фатальное положение, попросит ночлега. Следовало рассчитывать на то, что профессор не откажет в гостеприимстве одинокому заблудившемуся иностранцу.

Здесь начиналась вторая часть плана. В разговоре с Шарденом Веланд должен деликатным способом дать понять, что он на самом деле американец, но американец прогрессивный, с явным уклоном в левизну. Агент представил доктору точный и сжатый перечень соответствующих взглядов и убеждений, надо было также внести некоторые поправки в научную биографию Веланда. Ему нельзя, что очевидно, признаваться в своих связях с энтомологическим институтом в Принстоне, предложение которого Шарден в свое время отверг очень решительно.

Третья часть плана определяла дальнейшее поведение только в общих чертах, потому что все зависело от атмосферы приема и тона разговора. Предполагалось осторожно вытянуть из профессора желаемую информацию, избегая, однако, какого-либо насилия. Если бы Шарден стал проявлять малейшие признаки недоверия, следовало изобразить совершенное отсутствие заинтересованности в его исследованиях и, прекратив всяческие расспросы, придать разговору характер душевной беседы двух коллег по профессии. Главным пунктом третьей части плана была подготовка почвы для приглашения Шардена на конференцию энтомологов в Лос-Анджелес, которая состоится в первой половине будущего года.