Ирландское обещание - М. Джеймс

вышла из душа и завернулась в один из гостиничных халатов, не решаясь снова надеть мятое лавандовое платье. Я повесила его на один из стульев напротив кровати и сидела, уставившись на него, как мне показалось, очень долго, перебирая в памяти цепочку событий. Александр приносит мне платье, его рот у меня между ног после того, как он раздел меня, его руки на моем теле, его член внутри меня, когда он уложил меня лицом вниз на кровать. Его пальцы проворно завязывают ленту на поясе платья, надевают браслет на мое запястье.

Я его маленькая куколка. Которой можно командовать, о которой нужно заботиться, которую можно трахать, одевать, купать и наказывать. Дорогая игрушка для него, которую он может использовать по своей прихоти. Вот кем я была для него. И за что мне стыдно больше всего на свете, так это за то, что в глубине души я не ненавидела все это, а какой-то части меня это нравилось. Часть меня хочет вернуться назад, а другая сопротивляется.

Я вздрогнула от стука в дверь, но подумала, что это может быть Лиам. Я была еще более потрясена, увидев там консьержа отеля с горстью пакетов для покупок, который сказал мне, что они были приобретены благодаря любезности мистера Лиама Макгрегора для мисс Анастасии Ивановой, и являюсь ли я ею? Я оцепенело приняла пакеты, наполовину думая, что должна отказаться от них, но не желая обидеть Лиама после того, как он зашел так далеко и положил их на кровать, просматривая содержимое.

Они были полны одежды самых разных размеров. Очевидно, Лиам сказал тому, кого он отправил за покупками для меня, поискать одежду для миниатюрной женщины, но он не знал моего точного размера. Простая милость этого и забота заставили мое сердце сжаться в груди, когда я достала несколько платьев, джинсов и топов в тон. Он знал, что я не захочу снова надевать лавандовое платье, и решил прислать мне одежду. Даже нижнее белье, хотя только один из выбранных бюстгальтеров моего размера.

Когда я сняла ночнушку из шелка и кружев, что-то еще глубоко в моем животе напряглось, покалывание желания распространилось по моей коже. Я не знала, просил ли Лиам выбрать что-то подобное, или персональный покупатель просто предположил, что это то, что он хотел бы, я подозреваю последнее, но мысль о том, что Лиам увидит меня в чем-то подобном, заставила мои щеки покраснеть.

В другой сумке были еще пижамы, комплект из шелковой майки и шорт, а также пара мягких пижамных штанов и еще одна хлопковая майка, но по какой-то причине меня потянуло назад к розовой шелковой ночной рубашке, лежащей на простынях, куда я ее отложила. Я не была уверена, зачем именно, не было причин думать, что он увидит меня в ней, но я надела ее. Я вздрогнула, когда шелк скользнул по моей коже, ощущение напомнило о другом платье, которое купил мне Александр, и подошла к зеркалу, висящему над комодом, глядя на свое отражение.

Я немного прибавила в весе с тех пор, как приехала к Александру он, конечно, достаточно кормил меня, но у меня все еще была фигура балерины, стройная и миниатюрная, моя грудь слегка выпирала под шелком, а бедра были стройными, узкими переходящими в ноги. Я знала, что Александру нравилось мое тело таким, какое оно было, ему нравилось, что я хрупкая, что я похожа на фарфоровую куклу, которая может разбиться, если ее уронить, что-то, что нужно беречь.

Глядя на свое отражение в зеркале, я задавалась вопросом, что Лиам думает о моем теле, считает ли он меня красивой такой, какая я есть, или слишком худой, хотел бы он, чтобы моя грудь была больше, а изгибы более пышными. Я возбуждала его, в этом не было никаких сомнений, но была ли я той, которую он хотел?

Меня это волнует?

И почему он так сильно хотел отвезти меня к себе домой? Почему он чувствует необходимость так сильно защищать меня, вместо того чтобы просто отправить обратно в Нью-Йорк, чтобы другие позаботились обо мне? Эти вопросы все еще мучили меня на обратном пути. Я чувствовала на себе взгляд Лиама, когда он пришел за мной утром, видела, как его взгляд скользнул по узким джинсам и черной шифоновой блузке на пуговицах, которые он мне прислал, по закатанным до локтей рукавам, без драгоценностей, которые подарил мне Александр, спрятанными вместе с остальной одеждой. Единственное, что осталось от Александра, это балетки на моих ногах, которые он сшил на заказ, чтобы я могла ходить.

— Тебе нужна помощь? — Спросил Лиам, когда я поднялась с того места, где сидела, мои сумки уже были убраны камердинером, и я покачала головой.

— Александр заказал эти туфли для меня, — сказала я ему, указывая на балетки. — Чтобы я могла ходить без сильной боли.

Я не была уверена точно, зачем я рассказала ему, хотела ли я сделать ему немного больно, увидеть гримасу боли на его лице, когда упомянула, что Александр сделал мне добро, или я просто хотела посмотреть, какой будет его реакция. Он попытался скрыть, как слегка вздрогнул при упоминании имени Александра, а я притворилась, что не заметила.

Теперь он сидит напротив меня, молча глядя в окно, Левин и Макс по другую сторону прохода. Атмосфера напряженная и тихая, и я не могу не ерзать, откидываясь на спинку сиденья, мое беспокойство неуклонно растет. Возможно, это была плохая идея. Я еду в город, в котором никогда не была, с мужчиной, которого едва знаю, и даже если мои друзья знают, где я, они мало что смогут сделать, если что-то пойдет не так. Но Лиам проехал полмира, чтобы найти меня, какая возможная причина могла быть у него, чтобы причинить мне боль?

Александр же, заплатил за меня сто миллионов долларов и заставлял есть меня с пола, как собаку. Он заставил другого мужчину трахнуть меня под дулом пистолета. Кто знает, что может сделать Лиам?

Я откидываю голову на спинку сиденья, закрывая глаза. Я так устала бояться. Я так устала гадать, что будет со мной дальше, кто причинит мне боль следующим, какой новый ужас или пытка ждет меня за углом. Я хочу, чтобы это прекратилось, чего бы это ни стоило. Я хочу, чтобы боль и страх прекратились.

Я чувствую прикосновение к своему колену, и мои глаза распахиваются, чтобы увидеть, как Лиам наклоняется вперед, на его лице озабоченность, когда он кладет руку мне на колено, его пальцы нежно потирают ткань моих джинсов.

— Я не хочу, чтобы ты боялась, Ана, — мягко говорит он. — Никто не причинит тебе вреда в Бостоне, и меньше всего я. Если