Живая пуля - Владимир Колычев

— На Сухонина думаете? — Никита пристально посмотрел на нее.

— Думаю, — ответила следователь.

— Он срок мотал, на законного вора, здесь в Потоцке, шестерил. Блатной он, беспредельщик.

— Про вора в законе откуда знаете?

— Сосед по камере просветил… Кстати, что с Артуром будет?

— Я не знаю, кто это такой, — покачала головой Демичева.

— Точно не знаете?

— Нет. А что?

— Ну, не знаете и не знаете…

Никита грешил на Ракитина, но ведь и Демичева могла быть с ним заодно. Она могла знать, кого к нему в камеру подселил опер… Но, похоже, не знала она. Если так, то и говорить нечего. А то Инна еще подумает, что Никита жалуется ей на Ракитина…

— Не знаю я, кто такой Артур, — в раздумье повторила она. — А кто такой Сухонин, знаю. Он действительно мог убить Антонину… Он это отрицает, и алиби у него, но я ему не верю.

— Значит, плохо допрашивали, если отрицает.

— Я не допрашивала.

— Так в чем же дело?

— В том… — Демичева какое-то время в замешательстве смотрела на него, не зная, говорить или нет. И все-таки решилась. — Я не должна вам это говорить, но и не сказать не могу. Я смотрю, вы, Никита Тимофеевич, настроены решительно, как бы дров не наломали… Не надо связываться с Сухониным.

— Почему?

— Позвонковый он.

— Не понял.

— По звонку с ним вопрос решили. Просят оставить в покое.

— Теперь понятно… И кто просит?

— Есть люди, с которыми лучше не связываться.

— И я должен бояться этих людей?

— Разумеется, если не хотите, чтобы вас вернули за решетку.

— Вы приехали, чтобы это мне сказать?

— Да, для этого я и приехала.

— И кто вас уполномочил?

— Я сама.

— Зачем?

— Если вы думаете, что я переживаю за Сухонина, то это не так.

— А за кого вы переживаете, за меня? — недоверчиво спросил Никита.

— Да, за вас, — Демичева смотрела на него чуть затуманенным от волнения взглядом.

— И с чего такая честь?

— Ну, я переживаю за вас…

Никита и дальше мог бы задавать вопросы, выясняя, насколько искренна с ним следователь. Но ведь можно было прибегнуть и к другому способу, тогда и говорить ничего не надо будет. Только опасно это… Но кто не рискует, тот не целует женщин.

Именно так и подумал он, порывисто, но мягко обняв Инну за шею. Она и опомниться не успела, как ее губы оказались в плену его губ. Но вот она дернулась, ее кулак ударил Никиту по плечу — раз, другой, на этом все и закончилось. Тело ее расслабилось, ноги подкосились. Она сдалась на милость победителя, но в ответ обнимать его не стала. И язык она прятала, хотя, казалось, совсем не прочь была пустить его в ход.

Не устояла Инна перед его натиском, позволила ему перейти черту. Но при этом она отдавала себе отчет в происходящем. Она — следователь, он — подозреваемый, именно поэтому Никита не должен увлекаться. Там, за чертой, которую он переступил, был мост, ведущий через пропасть. Если он сделает неверный шаг, то провалится в бездну. Если поведет себя правильно, то перейдет через мост и останется с Инной.

Горелов выбрал правильный путь, поэтому не стал раздевать Инну, чтобы испытать более острые ощущения. Он отпустил ее и отстранился.

— И что это было? — глядя куда-то в сторону, вибрирующим от волнения голосом спросила молодая женщина.

— Ты действительно за меня переживаешь, — сказал он.

— Мы с вами на «ты»?

— Предлагаете усложнить отношения?

— А мы их упрощали?

— Как хотите, так и считайте.

Он поднялся, подошел к серванту, достал из него бутылку французского коньяка, поставил на барную стойку два бокала, но наполнил только один. И залпом выпил.

— А ты как считаешь? — спросила Демичева.

— Считаю себя дураком, — ответил Никита и на этот раз наполнил оба бокала. — Поступок дурацкий… Но поступок.

Инна подошла к нему, села за барную стойку и тоже выпила. Чокнуться не предложила. Коньяк хороший, мягкий, поэтому она даже не поморщилась. Хотя глаза заслезились.

— Тебя накажут, если я вдруг полезу к Сухонину? — спросил Никита.

— Накажут тебя.

— Но ты же должна меня предупредить.

— Я же говорю, никто меня не уполномочивал ехать к тебе. — Инна смело и с улыбкой смотрела на хозяина дома.

— Но ты же приехала.

— Коньяк у тебя вкусный.

Никита плеснул ей в бокал на два пальца. Они чокнулись, выпили. Инна выразительно посмотрела на собеседника, требуя закуски, и не той, которая лежала на столе. Он все понял и потянулся к ней. Она обвила его шею, их губы слились в поцелуе, и Никита ощутил нежность ее языка…

Сначала Никита перешагнул черту, затем перебрался через шаткий мостик, но теперь перед ним простор и раздолье. И не болото там под васильковым полем, а твердая почва, по которой он смело понес Инну на руках на диван…

— И как это называется? — спросила Инна некоторое время спустя.

Они в обнимку лежали на кожаном диване, и он не казался им тесным.

— Злоупотреблением своим служебным положением, — пошутил Никита.

— Хочешь сказать, я тебя совратила? — возмутилась молодая женщина.

— Поверить не могу, я спал с гражданином начальником…

— Так тебе и надо!

— Ты же никому не расскажешь, гражданин начальник?

— Лишь бы ты не рассказал.

— А есть кому?

— Ну, если начальство узнает…

— А не начальство?.. Кто у тебя, муж, парень?

— Мужа нет… — задумчиво поговорила она.

— А парень?

— Все зависит от тебя…

— Я тебя никому не отдам.

— И не надо.

Инна прижалась к Никите и с жаром обняла его.

— Мне кажется, я схожу с ума, — зажмурив глаза, пробормотала она.

— Я и сам в шоке.

Еще сегодня утром он всерьез готовился отправиться в следственном изоляторе по этапу, а сейчас — лежит в обнимку с желанной женщиной. На воле он, а не в заключении. Но свободен ли он от своего следователя? Скорее нет, чем да. Но так ему и не нужна свобода от нее.

— Ну да, ты же переспал с гражданином начальником, — совсем не весело усмехнулась Инна.

— Дело не в этом, а в том, что я тебя долго ждал…