Закон Хроноса - Томас Тимайер

– Действительно, это весьма вероятно, – согласился Мастер.

– Именно, – кивнул брат Исмаил. – Вот в этом-то и проблема. Машина времени должна быть достаточно большой, ее не так просто будет спрятать. Кроме того, путешественник, прибывший из другого столетия или даже тысячелетия, выделялся бы своей одеждой и странным поведением. Он был бы чужаком. Незнакомец в чужом мире. Но ведь в истории нет никаких указаний на то, что такого путешественника когда-нибудь видели. Ни в наше время, ни в прошлые века. Нигде нет описаний странного механизма, машины времени или путешественника во времени. Даже в древних текстах, таких как Эдды, Ветхий завет или Эпос о Гильгамеше. Ни в посланиях Гомера или Платона. Ни в преданиях египтян, греков или кельтов. Нигде. О чем это говорит? – Он обвел взглядом присутствующих. – Нет никаких путешественников во времени, равно как и путешествий. Может быть, ученые и занимаются подобными исследованиями, но все они обречены на неудачу. Подобное просто невозможно. Это закон природы. Время нельзя контролировать, а значит, нельзя и перемещаться в нем. И любой, кто утверждает обратное, является обычным шарлатаном. На него не стоит обращать внимания. Вот и все, что я хотел сказать.

Он опустил голову и вернулся в круг конспираторов.

Братья молчали. Все размышляли над тем, что только что услышали. Первым взял слово досточтимый Мастер.

– Вы слышали, что сказал брат Исмаил. Я хочу знать ваше мнение. Кто хочет высказаться?

Один из мужчин поднял руку.

– Да, брат Натаниэль?

– Я поддерживаю брата Исмаила. Мы придаем этому сообщению слишком большое значение. С другой стороны, нельзя забывать об осторожности. Человек, который утверждает, что может перемещаться во времени, не выскочка. Это внебрачный сын одного из выдающихся немецких натуралистов и в прошлом члена этой ложи, Александра фон Гумбольдта.

Братья зашумели.

– Но этот мнимый сын всего лишь аферист, – запротестовал другой член ложи. – Насколько мне известно, отцовство так и не доказали.

– Может быть, – согласился Натаниэль. – Тем не менее, общественное мнение считает его законным потомком. В его пользу свидетельствует и репутация. Он многого добился и пользуется доверием высокопоставленных лиц. Брат Георг, ты навел о нем справки?

– Да, – ответил тот, кого назвали братом Георгом. – Полученные сведения позволяют понять, что это за человек, и подтверждают все его путешествия. Конечно, он отрицает, что путешествие во времени возможно. Но к его исследованиям стоит относиться со всей серьезностью.

– Ерунда, – фыркнул брат Исмаил. – Это все равно что сравнивать яблоки с грушами. Урезонить кучку туземцев – это одно, – отмахнулся он, – а здесь нечто совершенно другое. Никогда не сможет человек перемещаться во времени, и точка.

– Так же, как и летать? – поинтересовался брат Георг, склонив голову. – Помню, что и в Отто Лилиентале мы тоже сомневались, пока он…

– Оставьте Лилиенталя в покое, – возразил Исмаил. – Он не имеет к этому никакого отношения.

– Дорогие братья, – поднял руки Мастер. – Успокойтесь. Не забывайте, где вы находитесь. В храме запрещено проявлять агрессию. Мы собрались здесь, чтобы тихо и мирно все обсудить. Мы выслушали оба мнения, и теперь я хотел бы спросить вас, как нам нужно вести себя дальше. Существует три варианта. Во-первых, мы можем проигнорировать газетную статью и не обращать на все это никакого внимания. Считает ли кто-нибудь, что нам нужно поступить именно так?

Руку поднял только брат Исмаил.

– Второй вариант – это считать Карла Фридриха фон Гумбольдта потенциально опасным и убрать его с дороги. Прошу поднять руку тех, кто поддерживает эту точку зрения.

Ни одной руки.

– И третье. Будем наблюдать за этим человеком, отмечать все его успехи и, в случае необходимости, примем меры. Если окажется, что опасения брата Георга оправданы, соберемся снова и обсудим наши действия. Прошу голосовать.

Поднялось шесть рук.

– Прекрасно. Будем считать, что это решение принято большинством голосов. На этом заседание окончено. Увидимся в следующую пятницу – как обычно.

Пятница, 11 июня 1895…

После посещения замка жизнь в доме исследователя снова вошла в привычную колею. Обязательные утренние занятия, работа по дому, свободное время. Ни малейшего намека на шторм, бушующий в мире. Смерть императора вызвала в Германии настоящую бурю. Новости доходили постепенно. Цензура не позволяла газетам писать обо всем, что происходило на улицах, но и того, что попадало на страницы, хватало, чтобы надежда потухла. Говорили о забастовках, демонстрациях, грабежах. Сообщали, что с целью прекращения беспорядков и возвращения озлобленных рабочих на фабрики и заводы было образовано военное правительство. Но в особняк исследователя ничего этого не доходило. Это были бы прекрасные летние дни, если бы не одолевавшее молодых людей мучительное любопытство.

Как только была переделана вся работа по дому, Оскар и Шарлотта шли к озеру и проводили теплые июньские вечера за беседами с удочкой в руках. Иногда рыба таки клевала, и это становилось приятным дополнением к привычной уже солонине, которая почти не сходила со стола.

Увидеть Гумбольдта можно было нечасто. Он находился то у Пфефферкорна, то в лаборатории или в мастерской, а если уж попадался на глаза, то односложно отвечал на вопросы и снова исчезал. Это стремление держать все в тайне нервировало Оскара. Надежда заглянуть в мастерскую в лесу так и не осуществилась. Что делал там Гумбольдт, оставалось большой загадкой, и оставалось только ждать, пока исследователь сам не заговорит.

Оскар вытащил из банки червя и насадил на крючок, забросил удочку и закрепил ее на специальном креплении на заросшем травой берегу. По небу двигались желтовато-розовые облака, и стая голубей стремилась к дому. С запада дул мягкий ветерок, деревья тихонько шумели.

Юноша лег на траву и скрестил руки за головой.

– А я ведь и вправду решил, что после визита к Пфефферкорну он, наконец, покажет нам большую машину, которую строит в лесу. Но так и не дождался.

– Думаю, его беспокоит то, что сейчас происходит, – сказала Шарлотта и нащупала его руку. – Иначе зачем ему каждый день бывать в городе? Сообщают о десятках убитых, и ситуация со снабжением ухудшается. Да и после разговора со Штангельмайером он стал очень недоверчивым. Потерпи, рано или поздно он все расскажет.

– Ненавижу ожидание, – бросил Оскар. – Никогда не умел долго ждать. Но сейчас лучше отогнать эти мысли, сейчас для них не время, – он улыбнулся и хотел притянуть девушку к себе, но та, смеясь, откатилась в сторону.

– Лучше тебе следить за рыбой, а то удочку снова утащат. Помнишь, как тебе уже пришлось плыть за удочкой?

– Неужели нужно снова об этом напоминать? – Оскар попытался подползти к ней, но Шарлотта оказалась проворнее.