Папа, спаси меня - Ника Янг

— Эй, не кисни, — Женя улыбается — он рад, что мы, наконец, выходим из дома, пропахшего запахами лекарств и полной безданежности. Ему нужно движение, драйв, общение, и потому он с удовольствием принял приглашение Кирилла на его вечеринку, посвящённую новоселью.

Мне снова хочется сказать ему, что я не хочу, не готова к тому, чтобы тянуть искусственные улыбки, чтобы говорить с теми, кто мне незнаком и, если уж на то пошло, — неприятен. И категорически не хочу встречаться с Кириллом. Слишком много между нами намешано, слишком много всего произошло и, если я приму решение, предложенное врачом, — произойдет.

Я страшусь всего этого, мне хочется избежать любой боли, которой и без того слишком много свалилось на меня в последние годы.

Хочу сказать ему…и не могу. Представляю, как нальются кровью его глаза, как он изогнет свои губы в ухмылке и начнет выговаривать противным голосом, почему я должна слушаться своего собственного мужа. Эта кара похуже инквизиции, и после таких бесед мне не то, что не хочется с кем-то разговаривать, мне вообще не очень хочется…жить.

Наконец, дорога заканчивается и мы выходим из автомобиля. Женя отпускает водителя, подхватывает сумку с нашими вещами, а я тереблю сотовый телефон — хочется снова позвонить няне и узнать, как там Егорка, но понимаю, что это будет лишним — я звонила им двадцать минут назад и не думаю, что за это время могло что-то измениться.

— Ну и хоромы, — присвистывает Женя и звонит в домофон.

Я оглядываюсь. Действительно, коттедж, который приобрёл себе Кирилл, довольно внушительный, даже по меркам элитного поселка, где он его приобрел. Может быть, он это сделал специально, как компенсация за те годы лишений, которые выпали на начало его жизненного пути. Мы не говорили об этом, но я знала: Кир всегда нуждался в средствах. Даже на свидания, которые проходили в самых скромных кафе, он искал деньги, ему всегда не хватало, но при этом он всегда держал лицо, делая вид, что может позволить себе все. Кажется, этот день настал, и он может не врать самому себе и окружающим.

Высокий винтажный кованый забор не скрывает красоты большого дома. Калитка легко поддается простому нажатию после того, как из дома дверь кто-то открывает и мы проходим во двор.

Вокруг — изумрудная зелень, ровные, будто бы игрушечные деревья, мощеные цветным камнем дорожки, широкие и узкие, которые пересекаются в самых разных местах, и ведут куда-то вглубь сада.

За шикарной пихтой я вижу небольшой фонтан, распыляющий вокруг бриллианты капель, и с тоской думаю о том, что Егорка бы с большим удовольствием поиграл в воде, побрызгался и насмеялся вволю.

Женя присвистывает, обращая мое внимание на сам дом. Увитый с одной стороны виноградной лозой, он больше похож на дом из сказки, который бы принадлежал доброму волшебнику, но никак не злому колдуну — им в моем сознании остается Кирилл. Весёлая красная крыша, белые стены, — современный, практичный, но самое главное, по-настоящему живой.

— Неплохо устроился Дикий, — комментирует Женя, когда мы подходим к дверям, которые уже распахиваются перед нашим приближением.

— Да уж, — бурчу в ответ, а сама думаю только о том, что до сих пор до конца не знаю, чего мне ждать от этого вечера, от этой неуместной вечеринки. Но сердце уже заходится в бешеном ритме, выстукивая стаккато, когда в дверном проеме возникает он. Кирилл.

— Наконец-то, — глухим басом говорит он, жмет руку Жене и бросает один- единственный взгляд исподлобья в мою сторону.

Ничего не говорю — я найду, чем мне заняться и тоже буду делать вид, что его тут нет.

Да уж. Вечеринка в полном разгаре. Женя чувствует себя тут своим человеком — Кирилл позвал их общих друзей из юности, кроме того, тут присутствуют возможные партнеры по бизнесу, в общем, людей для меня достаточно много, чтобы растеряться и снова почувствовать желание раствориться и пропасть.

Но я держу слово — обещала Жене вести себя хорошо и делаю вид, что меня все устраивает. Пока муж наслаждается алкоголем и хорошей компанией, я решаю выйти из большой комнаты во двор, пройтись мимо компаний вперед, осмотреться.

Погода теплая, летняя, располагает к тому, чтобы думать, что счастье — оно впереди, только протяни руку, но мои темные, невеселые мысли мешают это делать. Я могу только в тысячный раз возвращаться в кабинет врача, который дал мне надежду на излечение моего единственного сына и тут же отобрал ее своим уточнением.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Это должен быть ребенок ваш с мужем, если вы понимаете, о чем я». О да, я прекрасно понимала, о чем он говорит. Кровные узы. Кровь. Мои руки снова начинает потрясывать от волнения. Внутренние весы снова склоняют чашу в противоположную сторону от той, в которой они находились еще утром.

Вздыхаю и поднимаю глаза. Прямо передо мной стоит, спрятанная в тени огромной старой ивы, беседка. Ноги сами ведут меня туда, чтобы оказаться в ее укромном уголке, подальше от любопытных глаз.

После солнечного света темнота беседки слепит. Ничего не видно и не понятно, но через мгновение я прихожу в себя.

— Ой, — вскакивает с места потревоженная блондинка. Она нервно поправляет сначала длинные волнистые волосы, а уже после — короткое платье, которое задралось так высоко, что я могу прекрасно разглядеть фирму белья на ней.

— Простите, — поднимаю вперед руку с раскрытой ладонью, демонстрируя мирные намерения и поспешно отворачиваюсь, чтобы уйти. — Не думала, что здесь кто-то есть.

И вдруг меня простреливает от макушки до пяток. Голос, который я слишком хорошо знаю, помню, люблю и больше всего — ненавижу.

— Мы уже уходим, — говорит Кирилл.

Мне хочется сплюнуть от горечи, скопившейся во рту, закричать и кинуться на него с кулаками. Но я сама в себе давлю все эти чувства. С чего они вдруг поднялись ураганом в моей душе? Я не имею права даже на толику таких эмоций по отношению к нему.

Я слышу за спиной шуршание одежды, нервные смешки блондинки и вот мимо меня проходит он. Не смотрю в его сторону, но мне этого и не нужно делать — меня обдает ароматом его парфюма, терпкого, сладкого, мужского личного запаха.

Нервно выдыхаю. Смотрю ему вслед, как Кирилл, пружинистой, уверенной походкой сильного человека идет по дорожке, совсем не обращая внимания на белокурую девушку, только что ублажавшую его в беседке за углом дома, полном друзей и коллег.