Все по-настоящему - Юлия Резник

Когда я возвращаюсь в спальню, Клим уже лежит в постели — на коленях MacBook, вокруг какие-то документы, в которыми он то и дело заглядывает. Сглатываю. В стильных очках он выглядит так горячо, что у меня все внутри сжимается. Молча плетусь к своей сумке. Мне тоже есть, чем заняться, раз уж он решил прятаться от родни.

Достаю из специального контейнера 3-D-модель сердца одного из своих завтрашних пациентов. Заглядываю в план операции, который знаю и без того наизусть. Зажмуриваюсь и упускаю тот момент, когда рядом со мной на пол опускается Клим. Я все еще злюсь на него. Но когда он рядом — аккумулировать в себе эти эмоции становится очень сложно.

— Что это ты делаешь? — с нескрываемым интересом спрашивает он.

— Да так. Еще раз пробегаюсь по плану завтрашней операции.

— Это же 3-D-печать?

Он выглядит таким заинтересованным! Как мальчишка, которому подарили новый конструктор.

— Да, точная копия сердца моего пациента.

— Ты на ней отрабатываешь операцию? — догадывается Клим. — Я слышал о таком. Но не знал, что у нас прижилась эта практика.

— Она и не прижилась. Это скорее исключительный случай. С 3-D-моделями сердца в нашем институте работаю только я. И то — редко.

— Почему?

Клим снимает очки и устало трет переносицу. Но при этом выглядит действительно заинтересованным. А еще он так близко, что от его дыхания шевелятся тонкие волоски, спадающие на лицо, а телом бегут мурашки.

— У нас не слишком развита 3-D-печать. А заказывать модели за рубежом — очень дорого. К тому же некоторые мастодонты кардиохирургии — удивительно консервативные люди.

— Это ты о своем начальнике?

— И о нем тоже.

— Расскажи мне об этом случае.

Клим кивает на модель сердца и заправляет мне за ухо волосы. Внутри меня дрожит, кажется, каждый нерв, вибрирует каждая клеточка. Облизываю губы.

— Ну… У ребенка обнаружен сложный порок сердца. Двойное отхождение магистральных сосудов от правого желудочка. Запашный предлагал родителям мальчишки менее рискованный вариант операции. Но у меня возникли сомнения на этот счет. Разрешить спор нам помогла бы 3-D-модель сердца. Я озвучила эту идею, и родители мальчика ухватились за нее. Они люди небедные. Могут себе позволить. Ну, и по всему вышло, что я была права.

— И что же ты предложила? — пальцы, замершие у моего уха, шевельнулись, поглаживая меня по шее. Я осторожно убрала руку Клима и встала.

— Создать туннель для отвода крови от поврежденного участка к аорте, чтобы восстановить нормальный приток крови к сердцу.

— И к изобретению нашего клапана ты, оказывается, тоже приложила руку. А я и не знал.

— Ты много чего обо мне не знаешь.

— Но у нас все впереди. Не так ли?

— То, что я согласилась тебе подыграть — не означает, что я согласилась с твоим планом в принципе. Я не стану обманывать свою родню. Даже не проси. Завтра же я расскажу матери о том, как так вышло…

— А я не предлагаю тебе её обманывать. Я предлагаю тебе попробовать сделать наш брак настоящим.

— Да. Я помню. Партнерский брак. Неужели ты действительно думаешь, будто я нахожусь в настолько отчаянном положении, что соглашусь на брак без любви?

— Ах да, любовь… Как же я забыл.

Клим встает на ноги вслед за мной, и тут же гримаса боли искажает его красивое лицо.

— Что такое? Тебе нехорошо?

— Спину заклинило, — цедит сквозь зубы.

— Ну-ка, сядь! Дай я посмотрю…

Клим садится на кровать. Я забираюсь ему за спину. Сажусь на колени и осторожно сжимаю пальцы на его трапециях. Разминаю узлы мышц, удивляясь, как он не слег в принципе с такими-то нагрузками. Клим хрипло и протяжно стонет. Ах, ты ж… Ах, ты ж, черт! Ну, разве так можно с живыми людьми?! Будто ведомая какой-то невиданной силой, склоняюсь к его уху:

— Нравится?

— Угу… С каждым разом все больше и больше. А ты говоришь…

— Что говорю?

— Любовь! Вот нахрена она нужна, когда и без нее… Ох…

Не спрашиваю, что без нее. Потому как и так все понятно.

— Любовь нужна всем, Клим.

— Ага. Вот ты влюблена, и? Много это тебе принесло счастья?

Зажмуриваюсь резко. Потому что его слова отчего-то бьют удивительно сильно. Клим ведет мощным плечом, и я заставляю себя продолжить. Хотя, если честно, больше всего мне хочется свернуться в клубок и рыдать, пока не выплачу все глаза.

— Так что? Много счастья?

— Нет, Клим. Счастья мне это не принесло.

— Вот видишь! А я смогу сделать тебя счастливой.

— Почему ты так в этом уверен? — шепчу я.

— Потому! Мы во многом похожи. Вращаемся в одной сфере, понимаем интересы друг друга. Ты не пустышка, тебе ничего от меня не надо, мне не стыдно будет представить тебя партнерам по бизнесу, да и ты тоже всегда и во всем можешь на меня рассчитывать. А еще у нас общие друзья и цели в жизни. К тому же тебе уже сколько? Тридцать? Как моему Сашке…

— И что? — как и любая женщина, я напрягаюсь, когда речь заходит о моем возрасте.

— А ничего! Ты когда вообще рожать собираешься? На пенсии?

Ну, надо же! Как лихо он все просчитал. А впрочем, чему я удивляюсь? Я не знаю более рационального человека, чем Клим. Такой подход вполне в его духе. Вот только неужели он не понимает, как это все обидно? А этот его вопрос о детях? Это же вообще удар ниже пояса!

Медленно отвожу руки от его шеи. От греха подальше, ну, правда! Убеждаю себя в том, что еще успею его придушить. При случае…

— Эй, ты куда?

— Спать. У меня завтра тяжелый день.

Забираюсь под одеяло, сдвигая в сторону валяющиеся поверх него контракты. Клим, кряхтя, поворачивается. Быстро собирает бумажки в стопку, составляет на тумбочку лэптоп и ложится рядом. И как-то сразу мне становится мало огромной, в общем-то, кровати. Я чувствую тепло его тела так остро…

Когда я собираюсь рожать… Хороший вопрос, Терентьев!

У меня от злости разве что дым из ушей не валит, а этому хоть бы хны. Переворачивается на бок и подгребает меня к себе поближе. Кладет руку на живот. И знаете, я очень-очень хочу его оттолкнуть, но мое тело отказывается мне подчиняться. Я думала, наглухо закрытая пижама со Спанч Бобом меня спасет, но не тут-то было. Кофточка сама по себе задралась, оголяя полоску кожи на уровне пупка. И Клим тут же этим воспользовался, взявшись неторопливо меня поглаживать большим пальцем.

— Что ты делаешь? — шепчу куда-то в подушку.

— Склоняю тебя на свою сторону.

— И не мечтай! Я не собираюсь с тобой спать.