Хрустальная колыбельная - Мидзуна Кувабара

было как у Эдо и Осаки… нет, вдвое богаче, — Масамунэ по-детски заулыбался. — Не думаешь ли, что из одного Сэндая могло бы получиться королевство?

— !

— Его можно было бы сделать королевской столицей. Пусть мечта Осю иссякла давным-давно, не кажется ли тебе, что нынешней мощи Сэндая более, чем достаточно, чтобы стать королевской… японской… столицей?

— …

— Моим желанием было сделать Сэндай такой столицей, как он есть ныне.

Масамунэ с довольным лицом поднялся по лестнице. Такая немного разочаровался: он не мог выявить никаких особенных стремлений в словах Масамунэ.

«Да что же он…»

— Что? За деньги? — нахмурившись, изумленно воскликнул Масамунэ на входе. — Нужно платить за вход? Я умер не так по-дурацки!

Кодзюро иронически ухмыльнулся:

— Возможно, это за ваше путешествие по Року До.

— Этот мир стал странным, — вздохнул Масамунэ. — Обожди меня здесь, Кодзюро.

— Но я взял достаточно денег, чтобы и за себя заплатить.

— Не в том дело. Я хочу, чтобы вошли лишь мы двое.

Кодзюро криво улыбнулся и, наблюдая, как они входят, проговорил только:

— Будьте бдительны, мой господин.

Зуиходэн возвышался сразу за входом. Масамунэ пригласил Такаю внутрь и остановился посмотреть на собственный мавзолей.

— Красивый мавзолей, правда, Оги-доно? Даже у Тоетоми Хидэеси такого нет, — гордо сказал он. — Тебе не кажется, что то, как человека предали земле, говорит о его жизни?

Такая, наконец, разлепил губы и спросил в лоб:

— Это вы спасли меня… от той женщины?

Масамунэ оглянулся, Такая смотрел на него в упор.

— Мы позаботились о тебе, но вызволил тебя наш гость.

— Гость? Это…

— Что… — спокойно поинтересовался Масамунэ, — ты там делал? Предвидел, что появится кто-то из Могами?

Хоть Такая и смолчал, ответ был ясно написан у него на лице — Масамунэ же был словно закрытая книга.

— Ты что-то знал, верно? Не скажешь ли? Что там делала Могами.

— Я… — Такая отвел взгляд, — я думал, что это Датэ разрушали здания и призывали духов.

— Призывали… Так ты знал о призыве усопших?

— Немножко вроде, но для чего — понятия не имею. Но я так просто им не позволю убивать и калечить невинных людей, — Такая ясно взглянул на Масамунэ. — Я не допущу, чтобы в битве привидений гибли живые.

— Воистину это твое право.

— Ну почему вы вообще вернулись? Вы ведь все покойники, нет разве?! И из-за того, что вы вернулись, многих вот-вот втянет во все это и убьет! Да это просто… не должно так быть! — раскричался Такая, в минуту обозлившись. — Ваша жизнь прошла! Вы не можете ее вернуть!

— !

Масамунэ невозмутимо смотрел на Такаю, который задыхался от вспышки гнева, потом проговорил:

— Мы здесь не за тем, чтобы заново прожить жизнь.

— ?

— Наша судьба в прошлых жизнях была волею небес. Мы ничего не можем, кроме как оплакивать ее. Никто не может прожить жизнь заново. Но если б я мог… — глаз Масамунэ смеялся. — Все было бы по-новому.

— !

Проследовав дальше, Масамунэ глянул через плечо на напряженное лицо Такаи:

— Расслабься. Мы желаем лишь уберечь земли Сэндая.

Такая таращился на широкие плечи Масамунэ, на которые однажды лег груз заботы о стране. Семь десятилетий он нес на своих плечах проблемы всего народа.

«Истинны ли его чувства?»

Такая зашагал следом.

— Оги-доно, твои родители в добром здравии?

От такой неожиданной смены темы Такая впал в ступор.

Родители…

Он слегка нахмурился:

— … Ага…

— Понятно, — Масамунэ скользил взглядом по ряду толстых высоких кедров. — Даже те, у кого нет детей, имеют родителей. Живы они иль разделены смертью… тот факт, что они родители, не меняется.

— Мы начинаем жизнь в утробах матерей: наши матери — наш дом. Можно сказать, от них мы произошли, и это не изменить, пусть наша плоть разрушена. У меня есть единственная мать, которая меня произвела на свет, — он прищурил глаз. — Но несмотря на то, что у ребенка мать одна, не всегда бывает так, что у матери один ребенок.

Такая, не ухватывая суть монолога Масамунэ, выглядел сомневающимся. Кажется, тот говорил о себе.

— Хоть всю жизнь я не желал презирать его… именно один глаз не позволял матушке любить меня, и детское мое сердце проклинало это уродство.

Такая снова взглянул на лицо Масамунэ.

— Я снова и снова осознавал, что дело было в беспокойстве за будущее клана Датэ, но… Невыносимо, когда тебя отвергает и ненавидит собственная мать.

— …

Образ Савако в саду моховых роз всплыл в воображении Такаи. Мама, которая с улыбкой смотрит на своего ребенка… не на Такаю.

— Это… неправда.

— ?

— Родители здесь совсем не при чем. Я это я. Я себя выковал, я себя вырастил, так что тут такого? Все одинаковые. Происхождение или что-то там еще никакой роли не играет, разве нет?

— … Не играет, а?

— Когда глядишь на неудачников, они в конце концов такие же, как и все остальные. Только дети не жалуются, с какими бы бездельниками они не жили. Потому что, даже если они и думают, мол, почему я живу с такими предками, они с этим ничего поделать не могут. Получается, пускай им приходится просто терпеть это, пускай они не могут ничего, кроме как сносить промахи родителей, получается, они все равно должны пойти и сказать «Спасибо, что родили меня»?!

Масамунэ не сказал ни слова.

— Мать или ребенок, все равно главное, что бы тебе было хорошо. Если ты в безопасности, если ты счастлива, так черт с ними, с детьми. Если ты можешь сбежать сама и оставить нас, так получается, что на наши чувства тебе было наплевать!

Внезапно Такая пришел в себя и смущенно замолчал. Масамунэ медленно опустил взгляд:

— Ты, верно, чрезвычайно дорожишь матерью.

Такая повесил голову.

— Я не знаю обстоятельства, но верю, что так и есть. Прошлой ночью ты в горячке звал свою матушку.

«Чег!»

Такая покраснел, но прежде, чем он успел пуститься в разъяснения, Масамунэ добавил:

— На сердце у меня нелегко.

— ?

— Пускай матушка еще важна для меня, однако же докучает мне как враг.

Такая с любопытством посмотрел на Масамунэ, в направленном вверх взгляде которого читалась растерянность.

— Вы…

— Моя мать… была когда-то Демонической принцессой Оу и пыталась оборвать мою жизнь посредством яда. Она и Кодзиро, мой младший брат, желают завоевать Сэндай.

— !

— Она объединилась с моим старым врагом Могами.

С этими словами Масамунэ направился к Кансэндэну[44]. Такая был чем-то ошарашен, но, взглянув на одинокую фигуру Масамунэ, бездумно бросился вдогонку:

— Подождите! Не оставляйте меня!

Масамунэ остановился и оглянулся.

— Может, я…

— ?

— Может, я прогоню вас из этого мира. Это нормально?